Страница 3 из 42
К концу трехчасового занятия первой сдалась попа. Сидеть стало совершенно невыносимо, перекатывание с бедра на бедро уже мало помогало. Вспомнила свое полукапсульное кресло в доме родителей, но без сожаления, лишь с лёгкой грустью и досадой на собственное — обыкновенное компьютерное. Недорогое, прочное и по карману простой студентке. К счастью для попы, а, следовательно, и меня, лекция закончилась.
Торопливо переодевшись, я поспешила на первое в расписании частное занятие.
— Инга! — восьмилетняя Соня пылко обняла меня. Ее мама только хмыкнула, глядя на этот чистый детский восторг.
— Привет, кроха, — я постояла, чувствуя привычную неловкость от такого открытого проявления чувств, затем потянула девочку в зал. Это занятие я проводила в доме родителей Сони, в прекрасно оборудованном частном зале.
— Давай, Соня. Сегодня нужно особенно постараться.
— Из-за конкурса? — девочка, ещё непривыкшая к выступлениям, скривилась.
— Да, из-за него, — рассмеялась я и постаралась ее подбодрить, — я уверена, что результаты будут ещё лучше, чем прошлый раз. Ты — умничка.
Заниматься с Соней мне нравилось, да и оплата была более чем достойная, а вот следующие три урока — это групповые занятия в танцевальной студии при большом спортивном центре. Оплата невысокая, мотивация у детей средняя — родители водят малышек сюда просто потому, что другие кружки дальше или дороже. Но даже среди этих деток мы организовали несколько приличных ансамблей. Для меня это все опыт, а он бесценен.
После занятий я успела заскочить домой, быстро перекусить, принять душ и собрать сумку. В такие моменты я тихо радовалась, что клуб находится рядом с домом, и мне не предстоит очередной забег по подземке. Я — мышка в лабиринте — глупая маленькая рыжая мышка, пытающаяся сбежать от себя.
Клуб с претенциозным, но оправданным названием "Эксклюзив" ещё не открылся для гостей. Я вошла через вход для персонала и сразу прошла в гримерную. Заняла свободное кресло и, не торопясь, наложила макияж — яркий и вызывающе-бесстыдный. Пухлые губы с влажным блеском; синие глаза, ставшие ещё больше и таинственнее благодаря косметике; мерцающее перламутром тело. Сегодня у меня один индивидуальный выход и один парный. Вся моя мимика, все телодвижения до мельчайших подробностей будут отображаться на гигантских экранах по всему залу, поэтому небрежность не допустима.
Я почти закончила приводить себя в товарный вид, когда в комнату, одна за другой, впорхнули мои коллеги — Солнце, Ева и новенькая девочка Ада. Именно с ней сегодня я танцую парный.
— Лекса! Ты, как обычно, раньше всех! — Солнце одним движением перетекла ко мне и поцеловала воздух у щек — берегла мой труд.
— Привет, Солнце, привет, девочки, — я привстала, чтобы получить порцию обнимашек от каждой. Наш коллектив, хоть и женский, но дружный. Нам просто нечего делить. Мы встречаемся здесь четыре раза в неделю для работы, ещё один-два раза для репетиций и потом расстаёмся довольные друг другом. Ни их, ни меня совершенно не интересует кто есть кто вне клуба. Мы даже по именам друг друга почти не называем, только по сценическим никам.
Пока девочки красились, я переоделась. Облегающее боди телесного цвета с таким же перламутровым блеском, как и на теле — это компромисс между тем, что хочу носить я и тем, чего не хочет видеть на мне менеджер. Сверху крохотные черные шортики и черный же топ с длинною, ниже пояса шортиков, бахромой. Первый танец — парный. Раньше я танцевала с Томой и, хотя новенькая девочка была пластичной и гибкой, я очень надеялась на скорое возвращение подруги.
Солнце и Ева ушли раньше — танцевать произвольный на платформах, а мы с Адой размялись и сделали прогон в тренировочном зале за сценой.
Когда публика достаточно разогрелась, Ник — наш бессменный менеджер, сделал знак готовиться.
В зале погас свет, и мы с Адой заняли свои места на сцене — друг напротив друга. Зазвучала музыка — сначала медленная и тягучая. Также медленно стало светлеть, и мы начали свое выступление.
Синхронные, зазеркаленные движения, мягкие выпады, сильные прогибы — все плавное, тягучее. Руки легли на собственные бедра, скользнули выше, забираясь под бахрому, потом ниже по животу, задержавшись внизу. Все это отработано до мельчайших подробностей в виртуале и в зале.
Потом музыка будто взрывается и мы, отмерев, делаем синхронное сальто назад, а дальше следует вакханалия — бахрома на моем топе просто не успевает опуститься, демонстрируя то, что зрители принимают за обнаженную грудь. Из-за мельтешащих тонких нитей обман сложно разглядеть даже на огромных экранах по периметру, а вблизи не сможет оказаться даже случайный зарвавшийся клиент — сцену окружают силовые экраны.
Снова пауза, и мы замираем в идентичных позах, очень близко друг от друга. Затем, вместе с плавной, чувственной мелодией начинаем ласкаться друг к другу — лёгкими касаниями, нежными поглаживаниями. Опустившись передо мной на колени, Ада делает вид, что целует мой живот, затем кладет руки на кромку моих шортиков и начинает медленно стаскивать их вниз. Я прогибаюсь в пояснице, поддавшись к ней бедрами. Настолько сильно, что почти касаюсь пола, нарушая все законы тяготения. Как бы эффектно это не смотрелось со стороны, в реале такое повторить смогут только профессиональные танцовщицы, тренирующиеся по несколько часов в день. Да и вся страсть мигом улетучится от титанического напряжения мышц.
Когда верхний край моих шортиков доходит до промежности, свет гаснет. Но в этот самый момент, за секунду до темноты, я замечаю Его. Тут же теряю равновесие и падаю, к счастью, уже не видимая зрителям.
Ада буквально тащит меня за кулисы, я бреду за ней, спотыкаясь, отчаянно пытаясь убедить себя в том, что это невозможно. Мне показалось, это не мог быть он. Пожалуйста, только не он, только не сейчас.
— Лекса, девочка, что с тобой? — голоса подруг были полны искренней заботы, и это помогло. К тому же, я практически убедила себя, что мужчина мне померещился. Но, даже если нет, он никогда меня не узнает. Я поменяла имя и внешность. Последнюю настолько кардинально, что любой пластический хирург обзавидовался бы.
— Все хорошо, правда, — улыбнулась я в встревоженные лица, — просто забыла поесть, немного голова закружилась.
— Ничего себе — немного, — с сомнением произнесла Ада, — ты просто упала прямо на сцене.
— Может пойдешь домой? — вклинилась в разговор Солнце, — мы подменим, а Ник прикроет.
Искушение согласиться, конечно, было, но снова бежать? И от кого? От собственного страха? Ну уж нет.
— Спасибо, Солнышко. Правда, спасибо, но я в норме. Сейчас отработаем произвольные, потом выйду соло и тогда домой, может действительно, уйду чуть раньше.
— Ну смотри сама. Если что — дай знак, мы подменим.
Улыбнулась им так тепло и лучезарно, как могла. Они, правда, прелесть.
Пятнадцатиминутный перерыв мы с Адой использовали, чтобы освежиться и переодеться. На сцене сейчас Ева с Солнцем, снова на платформах. Потом туда заберемся мы, а девочки отдохнут и сменят костюмы.
Личные будут танцевать все, а в перерывах выступать на разогреве. Но последнее — это практически отдых — можно бездумно танцевать в такт музыке, а эротичность и плавность движений получается сама собой — спасибо опыту.
Несмотря на кажущуюся браваду, на платформу я поднималась с оглядкой, выискивая в толпе его длинные светлые — почти пепельные — волосы. Не увидела. Перевела дыхание и начала работать — скольжение, поглаживание груди, прогиб и кисть скользит по внутренней стороне бедра. Я отключаюсь, двигаясь на автомате. Камеры транслируют выражение лица, поэтому полуприкрытые глаза, чуть закушенная губка, язычок, скользнувший по ней — все это элементы танца, такие же естественные и сексуальные. И настолько же доведенные до автоматизма, выверенные до грамма постоянными репетициями. Работа здесь — мой основной источник дохода, позволяющий вести пусть скромную, но вполне приличную жизнь, притом откладывая немалые деньги на покупку помещения для студии.