Аритмия

— Ну а че, не так? — невозмутимо пожимает плечами. — И пока, тут в Москве, не особо наше положение улучшилось.

— Не гневи бога! Мы живем неплохо.

— Ага. Неплохо, Дарин. Ты в одних и тех же вещах годами ходишь. Про твой убитый телефон вообще молчу. Тебя там не травят, случаем, в этой твоей пафосной гимназии?

— Не травят. И не в новом телефоне счастье, Леш…

— Зачем ты так, сынок? Мы ведь не нищие, — расстраивается мама.

— Почти нищие, — усмехается он. — Перебрались в Москву. Столько надежд было! А что в итоге? Ну кредиты платите, свои и бабкины. Ну за съемную квартиру отдаете. За продукты. И больше ни на что не хватает.

— Мы переехали совсем недавно. Скоро станет гораздо легче.

— Скоро станет легче? Да я все время это слышу, ма. Новый компьютер обещаете с прошлого года.

— Остановись уже, нельзя так, — смотрю на него осуждающе.

Младший сегодня прямо в ударе. И причем не в хорошем смысле этого слова.

— Я для себя такой судьбы не хочу. Копейки сидеть считать. Вот вы говорите чушь, а между прочим, блогеры столько денег поднимают, что вам и не снилось!

— Иди к себе, Алексей. Позже поговорим.

Папино лицо багровеет от злости. Желваки ходят туда-сюда, над бровью проступает пульсирующая венка.

Провожает сына рассерженным взглядом, а потом его внимание снова возвращается ко мне.

— Пап, вы на него не обижайтесь. Это возраст такой… сложный.

— Сколько тебе нужно добавить денег на телефон? — вдруг интересуется он.

— Ничего мне не надо! — отказываюсь я поспешно. — И со старым неплохо.

— Я знаю, что ты собирала на него. Давай купим.

Бледнею. Краснею. Начинаю разглядывать поверхность кухонного стола. Выходит, мама ему тогда не сказала…

— Я потратила деньги, пап, — решаю признаться честно.

— На что? — кустистые брови сходятся на переносице.

— Подарок купила. Еще тогда, давно, когда вы меня наказали.

— И кому же?

Прямо настоящий допрос с пристрастием устроил.

— Однокласснику.

— Однокласснику, — повторяет он следом, постукивая пальцами по столу.

— Да.

— Тому, кто провожал тебя в субботу? — уточняя, прищуривается отец.

Вот же блин… Неужели из окна нас заметил?

— Нет. Это Рома, мой друг.

Друг, который в последнее время активизировался не на шутку. Пытается за мной ухаживать, но я об этом, естественно, молчу.

— Ох, Дарина… Гуляешь с одним, поздравляешь другого! Не тем ты занята, дочка, — качает головой. — Отсюда и проблемы с учебой.

Мои щеки вновь становятся пунцовыми.

— Дорогой, они просто дружат, — робко встает на мою защиту мама.

— А ты будто не знаешь, что парням ее возраста от девочек нужно только одно.

Боже.

Не знаю, куда себя деть. Как стыдно…

К счастью, нашу неловкую беседу прерывает телефонный звонок. Но радоваться, оказывается, рано. Мама уходит в комнату, и мы с отцом остаемся наедине.

— Ты у нас девочка не глупая, и я очень надеюсь на твое благоразумие…

— Пап. Не надо.

Думаю, нам обоим некомфортно обсуждать подобные вещи.

— Я не в восторге от школы, в которой ты учишься. Контингент там еще тот! Сплошь избалованные дети. В таких семьях вседозволенность не знает границ.

— Да не все там такие, пап.

— Большинство. Поэтому и говорю, будь осторожна. — Ты у меня доверчивая, и кто-нибудь может этим воспользоваться. Понимаешь, о чем речь? Лишнего никому не позволяй.

— Я и не позволяю. Мы просто дружим… — тихо произношу я.

Исчезнуть бы. Под землю провалиться.

— С матерью поговоришь на эту тему, — тоже смущается. Вздыхает и устало потирает переносицу.

— Ну я пойду? — встаю со своего стула.

— Иди. Занимайся.

— У меня новость! — сообщает мама, забегая на кухню. — Саш, звонила Элеонора Андреевна. Даринку в составе школьной группы отправляют на каникулах в Санкт-Петербург. Представляешь, всего семь человек отобрали для участия в научно-практической конференции, и наша девочка попала в их число!

Я, конечно, слышала об этой поездке. И учительница по английскому говорила мне о том, что даст свою рекомендацию, но… Поверить не могу. Неужели я и правда поеду? Увижу Питер своими глазами? Не может быть!

— Поездку полностью оплачивает школа. Едут на четыре дня.

Целых четыре дня!

— Не нравится мне эта идея. Я против.

— Ну пап!

Так обидно становится. Разве я не заслужила?

— Саш…

— Не поедет и точка, — отставляет пустую чашку и тянется за пультом от телевизора. Ясно давая понять, что разговор окончен.

Мама, на пару с классным руководителем, Элеонорой Андреевной, долго и методично уговаривает папу отпустить меня в Петербург. В итоге, он сдается и соглашается. Но только потому что видит, как сильно меня огорчает его отказ.

Закручиваю вентиль, выжимаю волосы. Хватаю с вешалки полотенце и оборачиваю его вокруг себя.

Видимо, из раздевалки я сегодня уйду последней. Тренер нарочно задержал меня после урока для того, чтобы поговорить о грядущих соревнованиях. И о том, что собирается сделать меня капитаном сборной.

Разумеется, я сразу отказалась, потому что это предложение прозвучало очень некстати. Ведь только-только все наладилось в плане общения. И пусть я не смогла найти контакт с девочками своего класса, зато у меня сложились вполне дружеские отношения с командой. На днях мы даже все вместе ходили в кино.

Залезаю в кроссовки и выхожу из душевой.

Так и есть. Последняя. Все ушли… Еще бы! Время уже, наверное, часов пять. Быстрей бы тоже оказаться дома, на завтра столько всего нужно приготовить.

Резко останавливаюсь. Мне показалось или…

Прислушиваюсь. Не дышу. Вроде тихо. Только слышно, как вода в душевой капает из-под крана.

Делаю несколько шагов по направлению к шкафчикам и снова замираю.

Нет, не показалось. Теперь я точно слышу голоса и чьи-то стоны.

В чем дело? Кому-то делают больно?

Поправляю узел на полотенце и направляюсь в сторону выхода. Поворачиваю за угол и тихо крадусь к мужской раздевалке. Судя по всему, звуки доносятся именно оттуда…

— Так а че ты потерялся, мы так и не поняли… — слышу я голос Ромы. — Сдрейфил?

— Так не поступают с друзьями, в курсе?

А это уже Камиль.

— Я… Мне просто… надо было домой, — отвечает кто-то, тяжело дыша.

— Пока мы пытались оказать первую помощь пострадавшему, ты втихаря свалил с места преступления.

С места преступления?

Мои брови ползут вверх.

— Слился. Типа тебя там и не было вовсе, — наезжает на него Рома.

— Он не дышал, да? Он умер?

Вдоль спины ползет холодок, а мелкие волоски на коже встают дыбом.

— А тебе вдруг стало интересно? — насмешливо спрашивает Беркутов.

— Мы все виноваты.

— Ты слился! Как самое последнее трусливое чмо!

— Какая вам разница? Вас предки всегда отмажут при любом раскладе, а меня бы за такое в колонию отправили.

— Где ты был, полудурок?

— Ааай. Больно… У бабки был… в Подмосковье.

— А труба почему недоступна?

— Номер… просто сменил номер, — поспешно оправдывается парень.

— Петух.

— Пацаны, да я… я ж… просто подумал, что… что все улеглось и мы вроде как… Ааа…

Глухие звуки и сопровождающие их стоны, вынуждают меня непроизвольно вздрогнуть.

— Ты тупо свалил, Князев.

— Это твоя благодарность за то, что дерьмо пришлось расхлебывать другим? — ледяным тоном произносит Ян.

— Я… парни, я… Ян… вы… все не так поняли.

— Да что ты! — звенит сталью голос Абрамова.

— И сколько по времени ты собирался скрываться и отсиживаться в лесах Подмосковья?

Камиль.

— Я… по состоянию здоровья… Вы же знаете, у меня была сломана нога, а потом… начались осложнения.

— Осложнения начнутся с этой самой секунды, — обещает ему Ян.

И снова этот страшный звук…

Ну все с меня хватит! Это же просто ужас какой-то! До смерти забьют.