Бегство

– Я знаю, – перебила она и с грустью улыбнулась. – Ты всегда был верен мне.

– Я…

– Не надо, – осекла его она. – Скажи, что просил передать отец.

– Мой господин сказал, что простит. Что вы можете вернуться в дом. А этот, я передаю слова, пускай делает что хочет. И если не может жить без тебя, пусть не живёт, но не тянет тебя за собой в бесчестие и пустоту.

Котано устало улыбнулась, как человек, за которого не стоит беспокоиться, и кому забота напоминает насилие.

– Передай отцу, что всё решено. И что я его люблю, несмотря ни на что. Всё будет, как будет, и наши с Номурой судьбы уже сплетены воедино. Я тоже не могу жить без него.

Слуга опустил голову, его глаза заблестели. Невольно он схватился за рукоять меча.

– Не надо, – спокойно произнесла Котано. – Номура убьёт тебя. Да и ничего уже не изменить. А на меня у тебя рука не поднимется.

Посланник несколько минут стоял в молчании.

– Твоя лошадь загнана, и ты, наверное, падаешь с ног от усталости. Отдохни, я принесу воды.

Тот всё безмолвствовал.

– Пусть убирается, – вмешался Номура. – Недалеко озеро. Напоит коня там.

Посланник молча вскочил на лошадь и, бросив ненавидящий взгляд в сторону Номуры, устремился прочь. Он снова нёсся сломя голову, словно бы убегая от позора. Того, кого он так хотел убить, одолеть ему было не под силу. Он бы переступил через запрет господина, отца Котано. Но в поединке против Номуры у него нет и шанса.

Жена стояла на крыльце. Недавнюю сцену она либо не видела, либо не придала ей значения. Я думал, что придётся объяснять насчёт наших соседей, но я ошибался.

– Пойдём осматривать остров. Этот всадник должен же был откуда-то приехать. Сашку найдём, – тихо добавила она.

Я кивнул и пошёл в дом, чтобы взять воды и перекусить. Затем вытащил из машины рюкзак и запихнул всё туда. Переодеваться для возможно длительной прогулки не было смысла – и так ехали на дачу в походной одежде.

Мы двинулись в ту сторону, откуда появился всадник, по дороге ощущая жар от недавней быстрой скачки и поднятые клубы пыли. Ни у меня, ни у жены не было сомнений, куда идти. Когда впереди мы увидели воду, то радостно переглянулись, вспомнив слова Номуры: «напоит коня у озера».

На берегу, в задумчивости плотно сомкнув губы и сжимая рукоятку меча, стоял слуга. Его конь пил из озера. Стоило нам приблизиться, как слуга обернулся, и мы невольно остановились. Но посланник смотрел мимо нас – в сторону дома, откуда мы пришли. Мне показалось, что в его глазах промелькнули слёзы. А потом он порывисто вскочил на коня и лихо прыгнул в воду. Я ожидал, что в следующий момент он пойдёт ко дну, но снова – облако пыли, которое надёжно укрыло его от наших глаз. А затем мы увидели, как всадник, словно тень, скачет над водой, постепенно растворяясь в воздухе.

– Может, здесь неглубоко, – зачарованно произнесла жена.

Я без всякой надежды подошёл к озеру. Как я и думал, глубина была серьёзная. И что-то мне подсказывало, что переплыть озеро нам не удастся.

Стоит ли рассказывать, что мы обошли весь остров и не встретили ни одного человека и не нашли больше ни одного дома. И лишь в самом конце пути в какой-то очередной бухте увидели старый канатный мост, который таял в тумане так далеко, что не было видно ни конца, ни края. Он висел над гладью воды, как издевательство, – идти по нему не имело смысла.

Мы шли обратно, возвращаясь к дому. Жена неожиданно сказала:

– Помнишь, как мы поехали на остров? Горы, серпантины, море, экзотические деревья, цветы… Взяли машину напрокат и ездили от бухты к бухте, пока не нашли безлюдную.

– Помню. Кажется, было такое же ясное небо.

– Мы встречали закаты, рассветы. Просыпаясь, слышали, как море подходит к нашему окну, почти к изголовью. Раскрывали шторы, а там всё залито солнцем. И тёплый бриз, пьянящий запах моря и цветов, прохлада по ночам, как свежий глоток посреди зноя…

…Мы проговорили весь день, вспоминая те годы, что были вместе. Какие-то яркие моменты. Первую встречу. Когда смеялись ни о чём, дурачились, совершали глупости. И что тогда мы думали друг о друге. Как решились быть вместе всю жизнь. Что чувствовали, когда узнали о беременности. Вспоминали о первых днях и месяцах Сашки.

Потом мы обнялись и провалились в ночь – мир вокруг нас погас, как что-то второстепенное.

Ночью я проснулся и долго не мог заснуть. Боясь разбудить жену, я вышел из дома, чтобы пройтись по территории. С сигаретой в зубах я забрёл в какую-то пристройку, напоминавшая баню. Там стояла огромная деревянная низкая бочка, которая, очевидно, использовалась как ванна. Я подошёл к ней: вода обычно меня успокаивала. Сейчас она снова жила. Я увидел, как два отталкивающе голых человека, пошатываясь и надрываясь в полубезумном пьяном смехе, идут к этой «ванне». А потом, обнявшись, прыгают в неё.

Видение ещё не исчезло, когда я со злостью ударил по воде, и она, словно в отместку, брызнула мне на лицо.

В бешенстве я выскочил из бани. На улице достал пачку и прикончил подряд четыре сигареты, прикуривая одну от другой. Потом гулял час или два, чтобы утомиться и попытаться уснуть.

Вернувшись в дом, я лёг и сразу же провалился в беспокойный сон.

Утром меня разбудила жена.

– Ты весь в поту. И говорил во сне.

Я пересказал то, что увидел ночью.

– Ты рассказываешь с раздражением, – удивлённо произнесла она. – Будто разочарован.

Она быстро села на кровать и изучающе, как сторонний человек, взглянула на меня.

– Подожди! Тебя не беспокоит, что они погибли. Ты и так знал об их смерти. Ты расстроен не из-за этого. Ты разочарован, что они были пьяны и уродливы…

Жена поражённо смотрела на меня.

– Так тебе нравилась их «красивая» смерть? Тебя восхищало их самопожертвование ради любви, пока оно было… изящным? Скажи ещё, что ты был бы не прочь так же уйти вместе, пока мы друг друга любили! Пока ещё наша любовь была на пике… Или наша страсть?

Я невольно опустил голову

Мы услышали тихие голоса Номуры и Котано. Жена встала с кровати и сделала шаг к двери. А потом повернулась ко мне и спросила:

– Ты разве не идёшь?

– Я хочу спать.

Жена молча вышла.

Они сидели на ступенях и неторопливо переговаривались.

– Была осень и сейчас осень, – сказала Котано. – Куда мы потом попадём? Может, и там будет осень…

– У нас нет ни рая, ни ада. Ни даже могущественного, способного покарать нас Бога.

– Навечно в пустоте?

– Навечно вместе.

Они помолчали.

– Каждый день я думаю, как бы мы прожили вместе всю жизнь, – начала Котано. – И мысленно представляю свою беременность, рождение нашего ребёнка, первый год. Как он начинает ходить, говорить. Как ты воспитываешь его, тренируешь. Как он женится, у них появляются дети, наши внуки…

Моя жена тихо заплакала и вернулась ко мне.

Той ночью появился отряд всадников.

Услышав топот, Котано сказала:

– Сейчас уже отца не беспокоит мой сон, как раньше, когда я была малышкой.

Номура застыл. В полутьме резкими чертами лица он напоминал скульптуру. Но взгляд любимой его словно бы расколдовал. Он быстро подошёл к двери и вышел из дому. На этот раз посланник был в сопровождении трёх вооружённых людей.

– Ты тратишь мои мгновения, – сказал ему Номура. И лениво обнажил меч.

– Меня снова послали поговорить. Это – сопровождение.

Номура с улыбкой покачал головой и сделал плавный шаг к небольшому отряду. Не знаю, что почувствовали люди, но все четыре лошади одновременно отступили назад, будто при появлении волка.

Номура не удержался от смешка. На мой взгляд, сражения не хотел никто, но хозяину нужно было, чтобы гости убрались как можно быстрее – на их волю он не рассчитывал, как и на любую другую, кроме своей.

– Клянусь! – нервно крикнул посланник. – Меня прислали поговорить с Котано. Это последняя воля её отца.