Страница 82 из 107
Постельное бельё и одеяла нашлись, но были немного влажными. Нашлись шубы, называемые в народе овчинами, и ватники. Требовалось растопить печь и согреть воздух, иначе заночевать здесь станет проблемно. Я не эскимо, чтобы спать в холодильнике. По уверениям Хвоста:
— Дров в поленнице совсем не осталось. Петрович все наши дрова покрал.
— Ну, так ты сходи к нему и покради обратно, — удивился я непонятливости своего подручного.
— Как скажешь, хозяин, — послушно побрёл он исполнять моё повеление.
Через полчаса была притащена немалая охапка дров и с грохотом сброшена на пол у печки.
— У Петровича поленница спрятана в сарае под замком. Пришлось к дальним соседям наведываться. Думаю, на ночь этих полешков нам хватит, — пояснил с деловитой мордой.
Видимо, сосед наш следует колхозному правилу: «что стережём, то и имеем». Надо будет всё же взглянуть на этого оригинала и утрясти с ним кое-какие вопросы.
Хвост сноровисто разжёг очаг. Печь весело загудела, потрескивая поленьями.
— Хозяин, дом весь не успеет протопиться. Давай мы хотя бы двери в большую комнату запрём? — предложил Хвост.
— Закрывай, конечно, — проговорил на автомате, вытряхиваясь из одолевших меня мыслей, — Чего-то мне вдруг расхотелось здесь ночевать. Я предлагаю по-быстрому поискать здесь эти грёбанные основы для документов. Заодно проведём инвентаризацию хранящихся здесь индюковых богатств. К соседу заглянем с визитом вежливости минут пять. Пожалуй, надо с него и начать, не то он заляжет спать. Как тебе такой план действий, Хвост?
Компаньон с готовностью согласился.
У соседа светились окна. Псина у дома выполнила свою обязательную программу и была срочно коррумпирована кусочком колбаски. Хозяин встретил нас у входа на веранду. Поздоровался дружественно с Хвостом и настороженно со мной. Жестом пригласил войти в дом. Мужичок крепенький ещё такой, из ранних пенсов. Роста невысокого. Видок слегка небритый и обрюзгший, с глобусовидным животиком. На крупной голове ершились седоватые волосы. Взгляд был тяжёлым, недобрым, как у прокурора, выносящего смертный приговор. Одет новый персонаж был в кофту цвета детской неожиданности и рабочие брюки цвета индиго. Ещё ниже красовались истоптанные керзачи. Заметно также было, что алкогольные возлияния не обходили стороной эту особь.
На маленькой кухне у печки обнаружился стол, застеленный замызганной клеёнкой со следами присутствия насекомых. На нём стояла ополовиненная бутыль чего-то мутного с гранёным стаканом. Рядом располагался чугунок с варёной картохой в мундире и тарелка разделанной сельди, уже наполовину съеденной. Наверняка день Парижской Коммуны тихо сам с собою праздновал.
— Садитесь за стол, гостёчки дорогие. Звиняйте за скудное угощение. Не ожидал никого, — предложил хозяин, доставая из буфета приборы.
— Да мы ненадолго, дядь Валер, — озабоченно залопотал Хвост, — Вот, гостинцы для вас принесли.
Выложили на стол свои припасы. Взгляд хозяина слегка подобрел.
— Ну, что, молодёжь. Давайте знакомиться, что ли. Валерием Павловичем зовусь с рождения. Тебя то я помню, малец. Приезжал ты сюда со своим начальством. Вот, всё время забываю, как тебя звать. Склероз проклятый, — кивнул пенсионер на Хвоста.
— Меня Сергеем звать, а его Михаилом, — вежливо представил нас Хвост.
— Выпьем тогда соточку за наше знакомство, — предложил дед Валерий, разлив по стаканам содержимое своей бутыли.
В нос шибанула сивуха из стакана. Осторожно вылил гадость под стол. Сосед глотнул пойла, сморщился и полез своими пальцами в нашу банку за огурцами, игнорируя приборы. Понемногу разговорились. Петрович уже три года как обосновался в здешних краях, а до этого проживал на юге Украины. Дочка его перевезла к себе, выйдя замуж за москвича. С зятем разругался вдрызг, да и переселился сюда, в подмосковное сельцо. Завёл здесь курей, поросят. Козочка даёт молока. Каждый год высаживает картошку, огородные растения разные. Дочка иногда навещает, гостинцы привозит.
— …А Стасик её — гад и сволочь пипипи, ара голохвостая, — яро злился Петрович на своего зятя, — Советская власть ему не по нутру. Свободы, вишь ли, не хватает. Эх, мало я таких тварей расстреливал в молодости.
После пары замахов у пенсионера развязался язык, и он запросто выболтал, что зять работает старшим научным сотрудником во ВНИИОФИ — институте оптико-физических измерений. Мда, серьёзное заведеньице. И тут мою, не совсем ещё пьяную голову бабахнуло мыслью. Ба, так ведь у них по голограммам должны быть какие-нибудь исследования! Неплохо бы с этими товарищами задружиться. Голография в моём космическом проекте очень даже не помешала бы. По правде, они к этому проекту имеют косвенное отношение. Заправляют оными делами в большей мере НИКФИ в Москве и Ленинградский ГОИ. Если и там секретятся, то без помощи сильных мира сего не обойтись. Надо будет нашу новую сотрудницу Галю Брежневу к этой теме подключать.
Давать контакты зятя сосед не стал по причине того, что он есть вшивая армянская гнида, дерьмократ проклятый и всё такое подобное. Ну, раз нет, так нет. Как-нибудь обойдёмся. Потихонечку перевёл разговор на тему войны. Надеясь, что воспоминания о суровых днях отвлекут пенсионера от скользкой темы.
И, действительно, глаза у него заблестели, голос ещё более возвысился, когда он принялся описывать свои бесконечные подвиги. Поневоле складывалось впечатление, что все его враги будто бы не оказывали никакого сопротивления, терпеливо готовясь понести заслуженную кару от его руки. Хвост с восторгом смотрел на Петровича. Потом пенсионер всё чаще проговаривался, что в основном участвовал в расстрельных командах и в заградотрядах, уничтожал трусов, дезертиров и всяких вражеских наймитов.
— Без нас войну бы не выиграли, — хвастливо заявлял сосед, — Иногда приходилось расстреливать почти половину подразделения, чтобы правильно замотивировать другую часть. Бывалоча пошёл в атаку батальон. А мы следом за ними, значит, движимся и вылавливаем по ямам отсиживающихся. На этих сук даже патроны особо не тратили. Штыком закалывали, как поросят.
— У вас, наверное, наград много имеется? — не сумел скрыть я саркастического оттенка в голосе.
— Как же без них! — засветился обрадованно Петрович.
Он поднялся и побрёл, пошатываясь, в комнаты. Вернулся в пиджаке с медалью «За оборону Одессы», орденами «Отечественной войны 2 степени», «Трудового Красного Знамени» и почетным знаком «Заслуженный работник НКВД»
Приняли на грудь, отметив боевое прошлое геройского соседа.