Страница 30 из 107
— Говорят, что он сам сюда напипи, — авторитетно заметил Дося, — Насколько я знаю хозяина, официоз ему пипи до пипи.
Далее весёлая банда помыла косточки Юрику Антонову, вроде как тоже приглашённому сюда выступать. Михалков обещает повеселить криминал с их гостями байками из жизни актёров. А в основном придётся ишачить Костику с Носом со своими блатными куплетами, если Токарев не проявится. Обсуждали они ещё Высоцкого, Аркашу Северного и естественно меня, ака Виктора Токарева. Северного материли самозабвенно, потому что этого поца специально привезли ради этой днюхи из северной столицы, а он напился до положения риз. Даже в больницу пришлось его переть. Высоцкий просто отказался приезжать на воровской шабаш. Этот факт почему-то не вызвал никакого разочарования у матершинников, наоборот, только обрадовал. Витюху Токарева пока никто в глаза не видел, кроме Мини Пятницы, но парень имеет несомненный талант и далёко пойдёт, если правильно ему пособить. Много бобосов можно с него намыть.
— Не гони лошадей, Дося. Парень может не согласиться, — рассудительно высказался Костик, — Вдруг у него свои задвижки имеются.
— Ничего у него нет, — пыхнул сигаретиной Дося, — Записи лажовые, какие-то случайные пацаны толкали. Миня их тихонечко прижал, и они легко отвалились. Отвечаю, с этим парнем мы не прогадаем. Хорошо, что я Лупатого подсадил на Токарева, и днюха вовремя подвалила.
Затем профессора снова вернулись к обсуждению тех авторитетов, что прибыли на сходку и тех, кто не прибыл, и из каких регионов. Прибыло много кавказских авторитетов. Поскольку мусора озверели, и прошли многочисленные посадки, осталось много незанятых ниш. Лупатый положил глаз на основную их часть. Против активно возражают азеры и частично сибиряки. Среди залупатовцев оказались питерские, грузины и абхазы. Остальные пока принюхиваются.
— Не залупатовцы, а подзалуповцы, — поправил приятеля Костик.
— Не учи батьку пипи, — буркнул Дося и стряхнул пепел с папиросы в блюдце с рыбьей шелухой.
Костик даже высказал матерное сожаление, что виднейший специалист по вытеснению «чёрноты» из лакомых сфер Монгол и многие из его банды сейчас греют бока на киче. Ярый матершинник реально оказался преподавателем в вузе. В каком не расслышал. И его приятель Дося, у которого рыльник, как у учёной обезьянки, тоже. Короче, интеллигенция у нас на марше, и к коммунизму на пути.
Явился Миня и приволок с собой лысого и всего из себя круглого мужика, оказавшегося директором ресторана. Тот перебросился парой фраз с распорядителями и без всякого смущения, глядя куда-то мимо меня, высказался, что надо ещё часик-другой подождать. Ещё не все приглашённые прибыли. Места зарезервированы так, чтобы не вышло конфуза. Профессора-матершинники за спиной возмутились и заявили, что около них имеется масса незанятых мест и что малец может туда без проблем пока подгрузиться. Кругляш, однако, стоял на своём. Он даже сделал предупреждение своим людям, чтобы посторонних в банкетный зал не пропускали. Расклад понятен. Надо же работникам советского общепита тоже хорошенько нагреться на воровском празднике.
Миня приобрёл лицом определённый градус озадаченности и, изобразив непонятный жест рукой над головой, опять куда-то растворился. Профессора принялись зазывать меня за свой столик, обещая угостить таким пивом, которое я за всю свою недолгую жизнь даже близко не нюхал. А то я Хугардена никогда не употреблял. Нашли чем удивить, но приглашение профессоров не отклонил и с удовлетворением заметил, что материться они меньше не стали. Значит, я выгляжу далеко не малолеткой.
Познакомились человеческими именами. Отрекомендовался приятелем Мини. Сорокалетки оказались интересными собеседниками и известными в определённых кругах исполнителями блатных песен. Костик, он же Константин Беляев, прославился забористыми песенками про евреев. «Кругом одни евреи» из его репертуара. Цыганистый Нос, в миру Юра Морозов, также подвизался в этом амплуа с лёгким уклоном в фольклор. Дося, он же Давид Шендерович, не был исполнителем, но организовывал записи таких песен. Он же мне внушительно произнёс, указывая подбородком на своих приятелей:
— Не теряй времени, Мишка. Требуй с них автографы. Потом от этого поимеешь нехилый гешефт. Внукам будешь рассказывать, как пил пиво с такими глыбищами блатного творчества.
И тут же заработал шутливый удар кулаком в плечо от Костика.
— Адресок тогда оставьте, куда можно подъехать к блатным глыбищам за автографами с бутылочкой вкусного коньячка, — не растерялся я.
Дося слегка посомневался, но потом протянул всё же мне картончик визитки с телефоном.
В пиршественном зале прекратилась музыка и послышался шум, переросший в аплодисменты. Сидевшие за столом встали, приветствуя генералов криминального фронта. Впереди важно шествовал ничем не примечательный мужичонка, хоть и в импозантной светло-голубой тройке, но с очень простоватой внешностью. Такой обладают обыкновенные работяги, проводящие свою жизнь между станком на заводе, домино во дворе и бутылкой беленькой на крохотной кухоньке близ истёртой бытом и семейными неурядицами жены-толстухи. За ним не менее важно двигались особи с актуально криминальными личинами. Смутно среди них угадывались черты героев грядущих бандитских разборок в девяностые — Япончика и Тайванчика.
Мужичонка проследовал к центру стола и оказался виновником торжества Борей Лупатым. Криминальные сопровождающие расселись вблизи него. Бросалось в глаза, что ни у одного вора в законе даже при наличии пиджачной пары не имелся галстук. У Лупатого за жилетом виднелся раструб тёмно-синего спортивного костюма на молнии. Началось подношение подарков имениннику, иногда с произнесением туповатых вирш и с бурными извержениями восторга. Что именно дарилось, с нашего места не было видно.
С мужиками можно было и дальше трепаться о разных разностях с анекдотами под отменное пиво. Вот только настроение в момент испортилось, когда в ресторан вошли четверо бандюганов. Среди них американисто щерился зубастый Никсон. Ещё угадывался вовкин похититель Угрюмый. Твою же… раздаточную!
К нашему столику подошёл интеллигентного вида представительный мужчина, закрыв меня широкой спиной от неприятных визитёров. Он мягким баритоном спросил:
— Токарева здесь не видели? Пора уже начинать концерт.
— Видишь ли, дорогой Гарик. Никто не удосужился нам его представить, — добродушно ответил ему Дося.
— Миня заверил меня, что его сюда доставили. Опять подвёл, засранец мелкий… Ладно, идите в зал. Скоро начнём, — возмутился Гарик и быстрым шагом удалился.