Страница 16 из 107
На доске развивались последствия староиндийской защиты. Дядя оставил партию на четырнадцатом ходу. Вязкая игра тихими ходами неуклонно продвигалась к ничейному завершению, но возможности чего-нибудь здесь этакое надыбать всё-таки оставались. И действительно, вскоре моими усилиями на доске развязалась крутейшая рубка. Играл в привычном для себя стиле блиц, невольно вовлекая в него соперника. Но, тот всё равно иногда подолгу задумывался. Приходилось тогда прогуливаться по подиуму в ожидании очередного хода соперника.
К моему столику вновь пожелали вернуться гроссмейстеры. Суэтин спросил меня громким шопотом:
— А где ваш первый?
— Уехал праздновать днюху своего внука.
— А вы, значит, вместо него остались?
— Как видите…
Я пытался продемонстрировать нежелание поддерживать разговор, но Суэтин был настойчив:
— «Днюха» на молодёжном сленге означает «день рождения»?
— Нет. Это древнееврейский праздник обрезания… Сами знаете чего.
Отвалил, наконец-таки. Я перебросился парой фраз с прогуливающейся библиотекаршей Мариной. У той было слегка приятное положение на доске. Думаю, что додавит свою соперницу. Поговорили о моей просьбе. Берёзовский сельсовет готов продать выбранные мной дома за двенадцать и пять тысяч рублей соответственно. Чего это они там — водяры перепились, что ли? Никому не нужные бросовые дома продают по полной стоимости. Предложил Марине поговорить с обнаглевшими дяденьками по-взрослому, приглушить их хотелки. Тысячи две за все их развалины готов так и быть выложить, не более.
Пока прогуливался, подбежал парень из тех, кто надрывался вместе с Мезенцевым над моей задачкой, и со счастливой мордой сообщил о достигнутом успехе. Я поспешил вслед за ним. Чтобы справиться с задачей, они придумали дописать ещё одну двойку. Получилось: «2х2х2+2:2=9». Я молча перечеркнул это решение и снова написал исходные условия задачи. А на категоричное утверждение математика, что решения у этой задачи не имеется, изобразил: «2 2:2–2=9».
— А разве так можно? — изумился учитель.
— В этом мире всё можно, — ответил философски.
Мой неприятель уже тихушечно сотворил ход ладьёй и радостно жёг моё время. Я, не присаживаясь, тоже двинул свою ладейку и пошёл дальше прогуливаться. Так и действовали вместе: он делает ход, не успев затем встать и размяться, а я свой, не присаживаясь. Представляю, как у него в башке штормило.
Почти сонная атмосфера турнира была разорвана жертвой моего ферзя на тридцатом ходу. Срубил им пешку прямо перед королём. Зашумели, загомонили зрители. Некоторые крутили пальцем у виска, на меня косясь. Зато Петросян изобразил лицом неподдельный восторг, стоя за спиной моего соперника. Бедный дубль-два Круглов вдруг залился пОтом и надолго завис над позицией. Минут тридцать висел, пока не решился хапнуть королём шикарное подношение. Дальше началось веселье. Я буквально запинал белого короля шахами, выгнав его в центр доски.
Как же меня злило, что соперник продолжал сопротивляться, несмотря на тяжеленную позицию, хотя по идее именно мне по материальному соотношению пора было метать лапки в гору. В фигурах у него было бешеное преимущество — целый лишний ферзь за мои две пешки. Но вся его армия во главе с ферзём была заперта за пешечным частоколом, а мои фигурки лихо устраивали белому корольку тёмную. Только одна ладья пыталась как-то подсобить своему властелину. Любой третьеразрядник добил бы эту партию за чёрных до победы.
Дотянул, гад всё-таки до сорокового хода, на что-то понадеявшись. Я в отместку решил отложить партию. Записал сорок первый ход с очередным шахом конём и позвал судью. Петросян неодобрительно покачал головой. Соперник же вытаращился на меня с невыразимым удивлением. Прикольная позиция получилась, с формальным подавляющим преимуществом у белых, но почти для них безнадёжная. Дядя завтра сюда притащится, а тут его неоконченная партия дожидается, да ещё и без ферзя. Путь к победе сразу же ведь не просчитывается. Обделается он тогда жидко, стопудово. Вот такой я злодей. Посмотрим завтра с десяти утра на русскую рулетку. Поугораем.
Петросян поблагодарил меня за доставленное удовольствие и попенял, что не довёл партию до законного выигрыша.
— Пусть почти мастер Шумилов сам заканчивает свои партии так, как того захочет. Я всего лишь подмастерье, — нашёлся с ответом.
Экс-чемпион как-то странно хмыкнул и отошёл к другим столикам. Подошёл гроссмейстер Суэтин и очень вежливо поинтересовался:
— Молодой человек! Не подскажете ли, где можно найти Пашу Чекалина.
— Не знаю такого…
— Он вроде бы как родственником Шумилову является.
— Знаю, был такой тощий придурок. Слышал, что директор его запорол до полусмерти, отчего тот от него в бега ударился и вообще пропал, — нафантазировал я.
Суэтин внимательно позыркал на меня из-под очков и высказался:
— К сведению, вы имели честь разговаривать с самим Петросяном Тиграном Вартановичем, девятым чемпионом мира по шахматам. Неужели не узнали такого человека?
— Не, я только Брежнева знаю. Да ещё Подгорного. Вообще-то я больше хоккеем увлекаюсь. В шахматах как бы на подхвате. В запасных числюсь. Спросите у Шумилова, он подтвердит, — включил режим олуха.
Гроссмейстер, наконец-таки, от меня отстал. Далее я наблюдал за баталиями на доске нашей шахматной умницы Марины Борисоглебской. Хорошо держалась и добилась всё-таки победы белыми, а Жека пристал к тихой гавани. Неплохо выступили с двумя победами, ничьей и одной отложенной партией. Ребята на меня спикировали:
— Какой ход ты записал?
— Это — большой секрет! Завтра всё узнаете.
Сказал бы, да Жека всё равно будет докладывать директору результаты и сорвёт сюрприз. Взгляды на меня пчёлки бросали многозначительные. Будто психа разоблачили в своих рядах, шахматного. Такие кульбиты выделывать надо уметь. Пусть привыкают — все великие люди где-то в чём-то ненормальные. А назавтра ребята намылились прямо с утра Змея ехать проведывать. Блин горелый, я же Ярославу свиданку на это время назначил. Не смогу присоединиться. Попросил передать своему первейшему дружбану и лучшему тренеру всех времён и народов привет и обещание скорой встречи.