Страница 53 из 60
— Паша тоже отличный пилот, — быстро сказала Алиса. — Короче, справимся. Переносимся за внутренний радиус поля, я снимаю браслет и помещаю его в установку, вытаскиваем ее наружу, включаем установку, ждем несколько секунд, перелетаем далеко за внешний радиус, ждем шесть часов.
— Почему ждем несколько секунд? — спросил Коля.
— Потому что эти секунды необходимы, чтобы возник и распространился устойчивый временной конус, способный втянуть в себя объект. А когда такая здоровенная штука исчезнет, в схлопывающееся пространство устремится межзвездный газ и прочее, хоть его здесь и мало. Находиться от этого явления в нескольких тысячах километров все равно, что сидеть на пороховой бочке. Поэтому надо отлетать прочь. А шесть часов мы будем ждать эффекта от наших действий.
— Тяготение. Тяготение, — Крыс повторил это слово, точно взвешивая на языке. — «Пегас» ведь не универсал и не приспособлен для планет-гигантов?
— Внутри все равно антигравитация. Но я поняла, что ты хочешь сказать: тем, кто выберется наружу, будет худо. Наш Нептун газовый гигант, а тут не газ.
— Но и не сплошной металл, — вмешался Пашка. — Я думаю, они пустые внутри. К тому же можно держаться дальше от поверхности, ближе к внутреннему краю поля. Все меньше тяжесть.
— А оно ка-а-ак вырастет, — предупредил Весельчак. — Вы, ребята, не думаете, что оно может толстеть, как кожура на апельсине, — в обе стороны?
— Будем надеяться, что не вырастет, — ответила Алиса. — Что еще остается? Или ты считаешь, что лучше бежать?
Весельчак насупился и ничего не сказал.
— Они, возможно, и следят за нами, — произнес Крыс. — Мы же всякий раз удирали. Поневоле заинтересуешься. Пустятся в погоню. Как раз в прыжке выследить нас реально.
— Э, все равно по-своему сделаете, — вздохнул Весельчак. — Считайте, решение единогласно. Только я наружу не полезу, говорил уже.
— Я полезу, — вызвался Пашка.
— И я, — сказала Алиса. Пашка покачал головой:
— А кто установку включит в нужный момент? Крыс, ты извини, но я тебе до конца не доверяю — можно не рассказывать, почему, ибо долго? В компе Галактического патруля список твоих прегрешений занимает кучу терабайт памяти.
— Не преувеличивай, — осклабился Крыс. — Но польстил, польстил. И ты прав, куда девочку в перегрузки пускать.
— Да я могу, — сказал Коля. — В жизни, говорят, надо попробовать все, перегрузок у меня еще не было.
— А вы не подеретесь? — не выдержала Алиса.
Пашка фыркнул:
— Обязательно! Обязательно подерусь — на сверх ответственной миссии, когда будущее всех обитаемых миров зависит от меня. Только об этом и думать буду.
Коля с усмешкой только рукой махнул.
— Не доверяешь так сильно — даже не знаю тогда…
— Доверяю. Ребята, значит, надо потренироваться. Коль, ничего сложного нет, но механизм должен быть отработан до мелочей. Мой браслет времени я снимаю в последний момент, перед переброской за внутреннюю границу поля. Вставляете в установку браслет, выносите, закрепляете — и назад на «Пегас». От одной минуты может зависеть жизнь.
Открытым космосом Коля слегка разочаровался. По его словам, это напоминало заброшенную станцию метро или шахту — темнота и лестницы.
— Это потому, что ярких звезд нет, — объяснил Пашка. — Ладно, разберемся с этой ерундой — можно к Столбам сгонять, например.
— Вы на разговоры не отвлекайтесь, — предупредила Алиса по динамику. — У вас на вылазку ушло семь минут. Ребята, многовато. Давайте еще раз.
Во вторую попытку результат улучшили до пяти с половиной минут и на этом застряли. Только с пятого раза механизм вытаскивания установки и закрепления на корпусе «Пегаса» занял четыре минуты.
— Меньше вряд ли, Алис, — Пашка и тот запыхался, хотя признаваться в этом не хотел. Коля просто сел на пол, дожидаясь очередной тренировки.
— А я-то думал, что это наш сержант Щербаков — зверь, который в армии нас гонял. Золотой был человек, а я не понимал своего счастья.
— Тихо, — огрызнулся Пашка. — При чем тут какой-то сержант.
Входной отсек заполнился воздухом быстро — ребята выходили в космос не через огромный грузовой люк, в который в свое время втаскивали катер Весельчака и Крыса, а через маленький пассажирский. Дверь из внутреннего коридора открылась, на пороге стояла Алиса.
— Держи, Паш, — она разомкнула обвивавшую ее руку цепочку. — Кристалл сам вытащишь? Начинайте сразу после прыжка. Все будет хорошо.
Дверь медленно закрылась, отсекая обоих от светлого коридора.
— Ты хоть поймешь, в какой момент произойдет этот прыжок? — поинтересовался Коля. Павел усмехнулся:
— Спрашиваешь!
Через полминуты, прошедших в молчании, он тронул Колю за рукав:
— Время.
Эта вылазка мало отличалась от предыдущих. Коля пытался представить, что они находятся внутри огромной невидимой глазу оболочки поля забвения. Но представлялось плохо. Не было благоговейного страха или ощущения собственной ничтожности. Вспомнился и тут же забылся Айтматов с его манкуртами, начали трястись руки, от чего нужные крепления состыковывались медленнее, чем во время тренировок.
— Давай скорей, — шептал Павел, которому, наверное, тоже было не по себе. Но свою часть работы он выполнял ловко и быстро.
— Я стараюсь, — оправдывался Коля.
В последний момент он не выдержал — обернулся через плечо. При свете далеких редких звезд все равно почти ничего невозможно было рассмотреть. Но эти светлые крошечные точки виднелись лишь в одной части неба. Обзор закрывала невидимая в темноте гигантская сфера. Но вглядываться ему не дали — Пашка со словами:
— Тебе жить надоело? — закрепил последний механизм и дернул Колю за руку.
— Назад!
Закрылся входной люк, помещение наполнялось воздухом. Коля не мог отделаться от ощущения полной нереальности происходящего. Неужели все так просто и быстро? Полную потерю памяти он не мог представить вообще.
— А здоровая штука, верно? — спросил он ради того, чтобы просто не молчать. — Анекдот рассказать? У вас таких, наверное, нет. Встречаются англичанин, американец и русский и заспорили — у кого военная техника круче. Американец хвалится: у нас, мы можем на самолет загрузить десять танков. Англичанин говорит: нет, у нас, мы на борт можем погрузить эскадру катеров. А русский говорит: я, ребята, не знаю, сколько чего у нас погружено, но вот недавно летим, а капитан посылает пилота в пятнадцатый отсек: «Вань, сгоняй, погляди, чего там жужжит». Иван на мотоцикл и погнал, через час возвращается и докладывает: «Да в порядке все, просто Боинг залетел и мотается вокруг лампочки».
— Не смешно, — процедил Пашка. — Почему она не включает?
Он поднял стекло своего гермошлема и подошел к иллюминатору — маленькому круглому окну рядом с люком.
— Может, уже?
— Я бы почувствовал прыжок.
Коля попытался тоже откинуть шлем и понял, что не знает, как это делается. За несколько следующих секунд подумалось, что в случае катастрофы он проживет ровно столько, насколько хватит воздуха в скафандре. И тут погас свет внутри отсека.
Зато ослепительно вспыхнуло сбоку — Коля еще не сообразил, что это и где, а защитное стекло гермошлема уже потемнело, оберегая глаза от невыносимого сияния. Мир поделился на два цвета: отсек погрузился в полную черноту, на фоне которой единственным белым пятном было обращенное к иллюминатору лицо Павла — словно высеченное из мрамора. Резкие, глубокие тени очерчивали линию носа, зажмурившиеся глаза, ямочку на подбородке, затем так же четко обрисовались руки, закрывавшие лицо от бьющего света. Коля успел еще обернуться к источнику излучения. Видел он его через темное защитное покрытие и какую-то долю секунды, но впечатлений ему хватило на всю жизнь. За иллюминатором сияла огромная, на все видимое пространство, сфера, поверхность расчерчивали молнии — или же стыковки металлических плит, — темнели гигантские круги — не то кратеры, не то непредставимой величины люки. И мгновенно, сразу, все потухло.