Страница 32 из 60
— Мамочка…
— Неужели уже соскучился? — Кира наклонилась, обняв сына за плечи.
— Очень…
— Мы тебя, и правда, потеряли, — профессор остановился в двух шагах от жены. — Не могли дозвониться. Замечательно выглядишь, кстати.
— Спасибо, — Кира сбросила свою переливчатую накидку на руки мужа. — Селезнев, повесь где-нибудь, она тепло отражает, незаменимо по нынешней жаре. Ну, докладывайте, как вы тут жили.
— Плохо жили, — мальчик ухватил мать за ладошку. — Скучали.
— Неужели так сильно? — снова удивилась Кира. — Ох, Алиска! Ну, привет, а то в стороне держишься. Изменилась, за пару месяцев изменилась! Слушай, Селезнев, она на тебя стала похожа. Раньше со мной на одно лицо была, а теперь так отчетливо и твои черты появились. — Кира энергично хлопнула ладонью по стенной панели, и та из матовой превратилась в зеркальную: — Вот, гляди!
— Глаза у меня всегда были папины. — Алиса чуть отступила назад. — И давайте к столу пойдем, а то столпились в коридоре.
На пороге гостиной уже стоял Поля.
— Добрый день, Кира Артуровна, — поздоровался он как всегда сдержанным тоном. — Ваши домашние в добром здравии, а праздничный обед давно готов.
— Ой, извините все, но обед — без меня! — взмахнула рукой мама. — Я же прямо с корабля на конференцию в Рейкьявике. А потом был поздний завтрак или второй завтрак, я даже не спросила, как это называется. Я еще минимум час не смогу ничего съесть.
— Ты бы не ехала на конференцию, — тихонько сказал Кир. — Ты бы сразу к нам.
— Не могла, сынок, — мать потрепала его по голове. — Там такие важные ученые собрались. Был сам профессор Стэнтон.
— Это у которого космофобия, и он даже на Луне ни разу не был? — поинтересовалась Алиса.
— Он, — кивнула Кира. — Да, у него боязнь перелетов, но он остается лучшим на Земле специалистом по строительству в условиях антигравитации. И ему очень хотелось услышать именно личный отчет.
— Специалист, а ни лечить свою фобию, ни признавать ее не хочет. Весь мир знает, что у него боязнь перелетов, а он делает вид, что ничего нет.
— Это не мешает ему быть основным конструктором Лапуты, — мать села на диван. Кир скорехонько устроился рядом с ней.
— Провел бы пару сеансов терапии — сам бы эту Лапуту и посмотрел, и пощупал, и на зуб бы попробовал, — не сдавалась Алиса.
— Он не хочет, — мать откинула волосы со лба. — И давайте я хоть чаю с вами попью. Скромно, отпразднуем, как и двадцать пять лет назад. Тогда тоже не в моде были пышные церемонии… Селезнев, а вот помнишь, что дед твой рассказывал? — Кира заливисто рассмеялась. — Как они с твоей бабушкой и с кучей приятелей-байкеров ехали в загс на мотоциклах по сельской дороге, да еще под «Рамштайн»!
— А «Рамштайн» — это что? — спросил Кир. — Такой самолет сверху летел, да?
— Нет, малыш, — мать пригладила ему челку. — Это была авангардная музыка.
Кир несколько секунд размышлял, что же такого необычного может быть в музыке, что это заслуживало отдельного упоминания, затем решил перевести разговор на более интересующую его тему.
— Мам, а летучий город… Покажешь?
— Конечно, — Кира приподнялась. — Селезнев, транслятор где, не знаешь? Свой я на корабле оставила…
Профессор возвел было глаза к потолку, вспоминая, но его выручил Поля:
— Он сейчас в кабинете Киры Артуровны. Я принесу.
— Не надо, Поля, я сама сбегаю, а ты пока завари чаю, хорошо? Мне ромашки! — вскочила с места Алиса. Когда она вернулась, Кира доставала из браслета кристаллик.
— Только качество не очень, — сказала она извиняющимся тоном. — И к тому же многое вы могли видеть по гиперсвязи.
— Ведь это же ты снимала, сама, — Кир счастливо улыбнулся и придвинулся поближе к матери.
Транслятор включился. В углу комнаты сгустился мрак, исчезла из виду стена с играющими на ней солнечными зайчиками, уютное надувное кресло. В черной бесконечности ярко, много ярче, чем с Земли, сверкали звезды. Вдруг выплыл участок голубовато-белого ореола, а сквозь него ослепительно вспыхнул крошечный осколок далекого светила.
Кира досадливо поморщилась:
— Неудачный ракурс, с наружной орбиты Нептуна. Солнце слепит, ничего не даст разглядеть. Сейчас переключу…
Изображение сменилось. Величаво выплывавший Нептун теперь ярко освещался солнцем. Поверхность планеты приблизилась. Из матово-голубой она превращалась в переливчатую, покрытую разводами облаков. С каждой секундой становилось все заметней, что облака эти движутся. Там, внизу, бушевали ветра, в сравнении с которыми сильнейший земной ураган, сметающий дома и вырывающий с корнем деревья, показался бы легким бризом.
— Сбоит масштаб, отвыкла я от этой модели, — Кира коснулась переключателя. Нептун заполнил весь обзор. В глубине атмосферы отчетливо просматривались темные пятна штормов. Вот один вихрь, с наиболее четкой структурой, выплыл на середину — и вдруг лучи далекого Солнца отразились в блестящей поверхности. Этот шторм был рукотворным.
— Ох ты! — вырвалось у Кира.
Ветра неслись с немыслимой на земле скоростью, стайки облаков мчались, перегоняя друг друга — и среди буйства стихии в стремительном воздушном танце металлической бабочкой порхала Лапута. Летающий город парил в атмосфере Нептуна на антигравитационной подушке. Лапута не нуждалась в солнечной энергии, она черпала внутреннее тепло планеты.
— А внутри, мама? — спросил Кир и снова восторженно вскрикнул — совсем рядом с Лапутой в разрывах метановых туч сверкнула молния, на секунду опутав блестящей паутиной один из куполов летающего города.
— Не бойся, — успокоила его мать. — Там отличная непроницаемость. Молнии нам даже полезны — это энергия. Внутри пока еще много работы, увы.
Изображение вновь сменилось. Но внутренне устройство города, к немалому разочарованию Кира, пока не слишком отличалась от обычных кают и лабораторий внутри космического корабля.
— Это единственный район, который уже благоустроили, — по щелчку пальцев Киры выплыла голограмма почти земного с виду парка. — Ученые ведь тоже хотят нормально отдыхать, а не сидеть в скафандрах, как раки-отшельники в панцирях. Но это уже будет без меня строиться. На той неделе пора приступать к проекту «Бальнибарби». Это на Уране.
— На той неделе? — встревожился Кир. — Мама, когда же ты уезжаешь?
— Завтра.
— Так скоро? Всего на один день? — глаза мальчика мгновенно наполнились слезами. Мать с улыбкой обхватила его за плечи
— Ну что ты, глупенький. У меня же сюрприз для тебя, слышишь? На неделю поедешь со мной. Ведь ты же поедешь? Но только на неделю, не больше! Зато побудешь со мной. Пока я буду сдавать проект, посмотришь Лапуту… Не побоишься?
Слезы на щеках у Кира высыхали так быстро, будто их высушило солнце:
— Ты что, дразнишь меня? Конечно, не побоюсь!
— Вот и отлично, — мать придвинула к себе чашку с чаем, которую принес заботливый Поля. — Теперь давай, Игорь, за нас с тобой!
Профессор, все это время хранивший молчание, кивнул и пристально посмотрел на дочь:
— Алиска, что-то не так? Ты посерьезнела…
— Нет, все замечательно, — Алиса потрепала братишку по голове. — Ты же рад, Кирюш?
Мальчик счастливо улыбнулся.
— Мама, — шепнул он и крепче прижался к локтю матери.
========== 18. ==========
…Немеет смертный менестрель пред вечною красой.
Пусть рухнет в бездну целый мир — бессмертен образ твой.
Пусть время вспять, как русла рек, швырнет небесный гнев,
Восстанешь ты из тьмы времен, забвение презрев.
Жасмин вокруг больницы давно отцвел. Но в кабинете Виталия Гельцера стоял сильный, горьковато-сладкий запах. Прямо за спиной молодого врача в окно протягивалась ветка дерева, усыпанная незнакомыми Алисе цветами.
Виталий поднял голову от ведомости, в которую вносил пометки, и улыбнулся Алисе.
— Привет. Садись. Не ждал.
— Привет. Я посоветоваться. По поводу твоего пациента.