Страница 17 из 60
— Что, шесть часов? — спросил он с каким-то вызовом в голосе.
— Нет, половина первого, — ответила Алиса, не успев даже удивиться. — А почему шесть часов?
— Кровь из вены брать или что там у вас еще?
— Уже взяли…
— Тогда оставьте меня в покое, — с этими словами он отвернулся, натянув на голову простыню.
— Ты не узнаешь меня?
— Откуда, я здесь никогда не был, — голос из-под простыни звучал глухо.
— Был. Девять лет назад.
Он резко развернулся.
— Слушайте, хватит, я тогда еще не… — и осекся. Сев на кровати, несколько секунд всматривался в ее лицо.
— Да, это я, — Алиса счастливо улыбнулась. — Теперь узнал?
Он шумно выдохнул.
— Значит, не почудилось. А я уже думал…
— Что?
— Неважно. Ты выросла.
— Да и ты не уменьшился, — Алиса попыталась пошутить. Слишком уж напряженное, даже испуганное лицо у него было.
— Значит, ты здесь, опять…
— Нет, это ты здесь, у нас.
— В будущем?
— В настоящем!
На лице Коли впервые появилось выражение, похожее на улыбку.
— Значит, действительно здесь.
На левой руке Алисы завибрировал браслет связи. Она, не глядя, нажала на выключение. Потом можно будет посмотреть, кто звонил.
— Но как… Я не помню, как я здесь оказался.
Коля спустил ноги на пол, попытался встать — и сразу резко сел обратно. Врач, быстро шагнув вперед, поддержал его под локоть, Алиса — под другой.
— Да что вы как больного… — парень высвободил руки.
— Вы пока и есть больной. Как вы себя чувствуете?
— Голова кружится немного, а так нормально. Что я вчера натворил?
Загудел браслет на руке врача. Медик глянул на запястье.
— Я вернусь через несколько минут, — и, повернувшись к Алисе, тихо проговорил: — а до тех пор ничего не рассказывайте, пусть освоится.
Не глядя на закрывшуюся дверь, Коля ощупывал рукава своей белой футболки.
— У меня такой не было… А моя одежда где?
— Это больничная, — второй части вопроса Алиса сочла благоразумным пока не касаться.
— А где я? — он перевел взгляд на окно. За кронами деревьев вдалеке вздымались в небо высотки жилых кварталов, но напрасно было бы искать среди них хоть одно знакомое здание.
— Это ведь не Сухаревка? Я ничего не узнаю.
— Нет, это бывшее Богородицкое.
— Больше похоже на Москву.
— Москва сама пришла сюда, — улыбнулась Алиса. — Уже давно.
— Когда? — вопрос был задан явно машинально, и Алиса не раз потом упрекала себя за то, что взялась отвечать.
— Лет через тридцать после твоей… — она резко замолчала. — После того, как ты… —
То, что еще утром казалось простым, сейчас вдруг стало совсем нелегко выговорить. В детстве ей казалось, что самое главное — просто спасти, а теперь все произошло слишком уж быстро. Она ведь сколько раз убеждалась — люди былых эпох чересчур близко к сердцу принимали даже достаточно безобидные вещи. И фраза «Да так, ерунда, просто ты должен был сгореть, потому что был мертвецки пьян» будет звучать, как минимум, неприятно.
— После чего?
Он ждал ответа, и Алиса решилась. Что толку отрубать хвост по кусочку?
— Ты помнишь, что было вчера? Ты пошел в баню, помнишь?
— Немного припоминаю. Неужели она была там?
— Кто?
— Ну, машина…
— Ах, вот что. Нет. Ты помнишь, что ты там уснул?
Коля криво усмехнулся.
— Что заснул, могу догадаться.
— Баня загорелась, — сказала Алиса, глядя ему в глаза. — Ты спал и должен был погибнуть.
— Но я же вроде живой… Не понимаю. А как ты узнала?
— Из милицейского протокола, через месяц после возвращения домой. Там было сказано, что ты погиб при пожаре, находясь… — она замолчала. Его взгляд остекленел. Все с той же кривой усмешкой он завершил:
— … в состоянии алкогольного опьянения.
— Это не так. То есть, это не главное, — заторопилась Алиса. Да, не зря врач предупреждал… Вон, какое лицо у Коли стало — как будто его ударили или унизили чем-то, а он не может дать сдачи. Впрочем, сказать бы все рано или поздно пришлось.
— А что главное? Значит, в протокол можно попасть и из глухой деревушки. Верно говорят, что от судьбы не уйдешь.
— Иногда судьбе приходится помогать, а то она одна не справляется. Теперь все будет в порядке, вот увидишь, — Алиса ободряюще улыбнулась. Он отвернулся к окну — видимо, легче было продолжать разговор, не встречаясь с ней взглядом.
— Тебе сейчас сколько?
— Двадцать, двадцать один в ноябре.
— Не понял… А год какой?
— Девяносто третий.
— Какой девяносто третий?
— Ой, ну не Французской же революции — две тысячи девяносто третий.
— Девяносто шестой ведь был.
— Да какая разница? — Алиса пожала плечами. — А-а, подожди, ты думал, что должен быть период ровно в сто лет?
— Ну, примерно так.
— Да в любой момент можно, просто время ушло на подготовку. Я ведь сразу, когда прочитала, что с тобой случилось, пошла к одному своему знакомому, ты его увидишь. Тогда он отказал, но по техническим причинам. Попросил несколько лет.
— И ты помнила… столько лет. Никогда бы не подумал.
— Мог бы сказать спасибо, — не выдержала Алиса. Перестал бы уж глядеть в одну точку, улыбнулся по-человечески, рассказал что-то о себе.
— Спасибо? Моя жизнь стоит спасибо?
Ну когда уже исчезнет с его лица это непонятное выражение — не то тоски, не то вызова, не то всего вместе.
— Любая жизнь стоит спасибо. А свою ты сможешь начать заново.
Он будто не расслышал ее ответа. Приподнялся, глядя в окно.
— Тебе показать что-то? Врачи скоро разрешат выходить, может быть, уже сегодня.
Коля покачал головой. Поднял руки к горлу и вдруг обернулся к Алисе.
— Кашля нет… Обычно встаешь — и сразу всего разрывает.
— Бронхит курильщика? Легкие у тебя за эту ночь восстановились частично, вот и нет кашля.
— Ну, раз так… Посмолить, я так понимаю, здесь ничего не найдется?
— Посмолить? — Алисе вспомнилась давняя детская сказка, в которой лиса смолила дырявую лодку.
— Сигарету, я имею в виду. В карманах у меня бычка не осталось?
— Какого бычка? Окурка, что ли? Не стоит. И так уже докурился до эмфиземы.
— Это что? Вроде, когда-то слышал название.
— Предраковое состояние!
— А я думал, рак у меня уже есть…
Алиса набрала в легкие побольше воздуха, будто собиралась произнести доклад.
— Коля. Посмотри на меня. Ты не понял, видно, что случилось. Все в порядке. Ты должен был погибнуть, но ты живой. У тебя еще много лет впереди. Со здоровьем сейчас у тебя не очень, но это поправимо. Может, ты думаешь, я тебя осуждаю за то, что случилось, так это не так. Может, ты думал, что всем наплевать, что с тобой будет, но это тоже не так! Иначе тебя бы здесь не было.
И опять он будто не слушал, думал о чем-то своем. Потом спросил:
— Ну, а сюда… почему?
— Это долго объяснять. Надо было, чтобы ты считался погибшим.
Дверь открылась. На пороге стоял профессор. Кивнув на приветствие Алисы, Гельцер оглядел пациента.
— Что, уже встали? Вам врач разрешал?
Молодой человек сумрачно поглядел на профессора и сел на кровать. Гельцер обратился к Алисе:
— Алиса Игоревна, вам сюда звонил Ричард. Он с вами связаться не может.
— А, так это он был! — Алиса быстро набрала номер. При этом она краем глаза наблюдала за Колей — должен же он хоть немного заинтересоваться незнакомым устройством? Нет, ни капельки. Сидел, сцепив руки и глядя перед собой, ей даже показалось, он испытал облегчение от того, что его оставили в покое.
Ричард отозвался сразу:
— Алиса, я тебя никак поймать не могу.
— Извини, я в больнице, вот и отключила.
— Я понял. Слушай, я хотел тебя предупредить — не рассказывай пока своему знакомому ничего конкретного об обстоятельствах несчастного случая. Так, в общих чертах. Сначала надо посоветоваться с психологами.
— Я уже, — виноватым голосом сказала Алиса. — Что толку тянуть?