Штамм "Ратоньера"

К запаху бензиновых паров, пыли и собственного пота примешивался еще странный соленый запах. Ветер стал свежим, чувствовалось приближение большого водного бассейна. Каждую минуту казалось, что море откроется за следующим холмом, но его не было. Не было и тогда, когда мотоцикл зафыркал и начал тормозить. Все попытки газовать ни к чему не привели.

— Ну вот, — вздохнул Максим. — Все, баста. Дальше пешком.

Семен тоже слез с сиденья и просто упал на траву. Ветер почти неслышно шуршал верхушками тимофеевки, и еще какой-то далекий, еле различимый звук, примешивался к шелесту ветра. То был мерный рокот прибоя.

— Пошли, что ли, — сказал Максим, перевешивая на плечо рюкзак с запасами. Старик посмотрел укоризненно:

— Дай ты посидеть, не на пожар. Спина отваливается, — но через пару минут поднялся и сам начал торопить:

— Пошли. Вечер скоро. И куда приехали, а? На южное побережье приехали.

Мотоцикл оставлять было жалко, почти как живое существо. Максим оглянулся на него четыре раза, а в пятый наткнулся на Семена, который ковылял впереди, то есть, уже не ковылял, а стоял, как вкопанный:

— Море! — сказал он просто.

Впереди лежало море. Серо-голубоватое, чистое, спокойное. Максим изо всех сил ущипнул себя за руку и закусил изнутри щеку. Это не то море, это — Чёрное…

— Надо бы лодку найти, может, местные есть, подскажут, — сказал он.

Может, четверть часа, а может, и больше, они брели по берегу, пока не дошли до поселка, — бывшего поселка или небольшого городка, застроенного одноэтажными домиками. Люди оставили его довольно давно, может быть, из-за того, что прежде тут существовали за счет туризма, а не сельского хозяйства, а может, и из-за чумы.

— Тут ловить нечего, — сказал Семен, глядя на покосившиеся заборы, оборванные линии электропередач, покосившиеся рамы без стекол и зелень, разрывающую изнутри асфальт.

— Мы туда и не пойдем. Тепло, можно заночевать у моря, — ответил Максим. Иногда во время рейдов по области в поисках лекарств ему приходилось спать в заброшенных домах, и этого было достаточно, чтобы такие ночевки возненавидеть.

Берег был крут, обрывист и неприветлив. Впереди виднелась полоса пляжа, какие-то хозяйственные постройки. На одной из металлических коробок сохранилась надпись «Тир».

— Глянь! — Семен указал на стоявший на пути сарайчик. Стены у него покосились, но крыша не упала, и под крышей висела вывеска с чумазым морячком.

Мысленно Максим готовил себя к тому, что лодочная база будет пуста. Ну реально же, лодки делают из дерева, за последние годы люди усердно пускали на растопку все деревянные предметы…

В сарае у дальней стены лежали две перевернутые пластиковые лодки. Одна не пригодилась бы точно из-за пробитого дна, другая с виду была цела. Сохранились даже весла.

Семен почти не удивился, только снисходительно сказал:

— Думай сам. Лодку зачем тащить от моря? Что с ней делать далеко от берега? Она нужна только здесь.

— Отплыть и бросить там, — как мы собираемся сделать, — Максим протянул через кольцо в носу лодки веревку, которую им тоже великодушно презентовал Рустам. Дальше разговаривать не было ни сил, ни желания. Хотя берег был близко, а лодка весила килограммов сорок, тащить ее к воде было не намного легче, чем спускать на носилках с верхнего этажа больного при неработающем лифте.

Наконец, лодка шлепнулась на мокрый песок.

— Ну что? — Максим посмотрел на часы, подкрутил завод. — Сейчас шесть. Как, до завтра?

Старик посмотрел на море, пожал плечами:

— За сегодня доберемся?

— Может, доберемся до того берега, а может, и вниз. До земли точно.

— Остряк, — проворчал старик. — Засветло б доплыли. Тут ни воды, ни еды.

— А там будет?

— Кто знает. Немного у нас собой есть.

Максим бросил рюкзак на дно лодки.

— Ладно, поплыли. Доплывем, не доплывем, — какая разница.

Лодка крутилась у песчаной косы, не желая отходить от берега.

— А вон, гляди-ка, кто-то бежит? — Семен привстал с сиденья. На берегу виднелась одинокая фигура. Человек торопился, прихрамывал, и махал издали рукой. Не дойдя до них метров двадцать, крикнул:

— Эй, мужики! Там далече мотоцикл стоит, не ваш, часом?

— Наш. А что?

— Хороший, — человек оглянулся назад, стянул с головы вязаную шапку, которую зачем-то носил в жару, и вытер лысину. — Хороший, вот я думал — чей.

— Хочешь, бери, — крикнул Максим, и Семен поглядел с негодованием. Но Максима уже захватила мысль, что мотоцикл послужит кому-то еще хоть пару лет. У тебя есть, чем заправить? Чего здесь людей нет?

— В Тамань переселились, кто жив остался, там удобнее. Вам точно не нужен? Куда вы собрались, за рыбой?

— Не нужен, — помотал головой Максим, а Семен неожиданно крикнул:

— В Крым мы. Чуму изучать.

Незнакомец резко остановился.

— Чего?

— Того. Чуму взять на образец. Микробиологи мы, чуешь?

— Чего? — человек начал пятиться назад. — Вы что, больные? Там, кто не уехал, от этой чумы и помер! Зачем ее изучать?

— Для науки, — при виде довольной физиономии Семена любой бы понял, что это розыгрыш, но незнакомцу было не до смеха. Он повернулся и побежал прочь, выкрикивая что-то по пути.

— Вот трус, а? — подмигнул Семён. Максим недовольно попенял:

— Зачем ты его пугал? Теперь он побоится мотоцикл брать, и тот без толку пропадет. А так послужил бы ещё хоть кому-то, хоть год.

— Да возьмёт. Пока добежит, жадность пересилит.

Лодка отошла от берега. Сквозь невозможно прозрачную воду ясно виден был песок и чистое дно. Впрочем, не совсем чистое, где-то лежали выброшенные десятилетия назад бутылки и прочие предметы, за подводные камни цеплялись обрывки одежды или ещё какие-то тряпки, похожие на водоросли, но не водоросли. Долго же планета будет приводить себя в порядок после ухода людей! Но тогда времени не станет… Боже, если бы Ты дал на шанс, мы бы… Что? Не сливали бы отходы в реки, не разоряли природу, не истребляли ее богатства? Да нет же. Мы жили бы так же по-свински.

— Макс, весла, — подсказал старик.

Грести ему тоже приходилось довольно давно и мало. Семён взялся поначалу давать советы и критиковать, даже рвался грести сам, но через четверть часа сдался:

— Суставы уже не те, — вздохнул он виновато.

Максим греб дальше, но уже без комментариев: «Зарываешь», «Дальше отводи», «Глубже бери» и прочих.

Море было спокойно. Небо тоже. На востоке собирались какие-то длинные, может быть, и дождевые, облака, но над головой разливалась бесконечная синева. Она отражалась в воде, мерцала, переливалась. Солнце, приближавшееся к горизонту, подсвечивало волны и редкие белые барашки раскрашивало золотым. Берег превратился в еле заметную полосу, весь мир теперь был этой бесконечно ровной и гладкой мерцающей водной поверхностью. Весь мир! Будто не было ничего — ни тысяч лет человеческой истории, ни полувековой агонии, ни будущих пустых и мертвых городов. Не было шести материков, полюсов и экватора, только это тихое море и скользящая по нему лодка. Воды Стикса, скрюченный старик перевозчик! Как похоже, как все подобралось одно к одному! Словно они и впрямь уже мертвы и плывут куда-то в иную реальность, где нет ничего, только море, отражающийся в нем огненный шар солнца, хрустальная глубина, плеск волн и еле слышная музыка…

Он вздрогнул. Музыка? Так и есть, дудка или свирель, опять дудка и знакомая мелодия!

— Семеныч, ты слышишь? Будто музыка играет где?

— Какая? — встрепенулся старик. — Вроде да, есть. Над водой далеко слышно. Точно. «Одинокий пастух».

Максим облегченно вздохнул. Если Семен слышит, то это не Крысолов.

— Играет кто-то?

— Да просто ноутбук на солнечных батареях у кого-то! Эх, голова!

Сердце еще никак не могло успокоиться, исчезло ощущение нереальности. Они просто плыли по спокойному вечернему морю к противоположному берегу. Темной линией он протянулся вдоль горизонта. По правую руку вдалеке виднелись какие-то сваи, словно некогда тут умер гигантский ящер, и ребра его торчали из воды.