Страница 19 из 51
— Вряд ли, — вздохнула Лиза. — Мы от руки все бумажки заполняем последние годы. И скажи спасибо, что вообще лечат. Большинство лекарств не производят и не экспортируют, доживаем на старых запасах.
— Погодите, — оживился Кирилл. — Вон ту странную ерунду с колоннами видите?
Здание являлось памятником архитектуры, и не только за старину и добротность. Полукруглые арки, окна с лепниной, колонны и аттики, купол крыши над узким карнизом — все создавало некий ансамбль благородной и строгой красоты, который нарушала облупившаяся краска и отсутствующие кое-где стекла. Плиты старого крыльца вздулись и лопнули от сырости, зато рядом со входом на стене висел листок с распечатанной программой мероприятий.
— Дыра это нора, а нора это кролик, — заявил Кирилл. — У них есть афиши, значит, есть принтер.
Внутри не горела люстра, коридор скупо освещался из редких окон, обшарпанные стены и пол со стареньким линолеумом выглядели так, будто люди вымерли уже давно. В вестибюле одиноко притулился неизменный для таких учреждений стул вахтера, но он пустовал. Лиза уже разочарованно вздохнула:
— Тут никого нет.
В это время раздался скрип открывающейся двери, на шум из кабинета выглянула женщина, щелкнула незамеченным выключателем, в коридоре вспыхнул тусклый желтый свет.
— Вы что-то хотели?
Она остановилась на пороге, ожидая ответа. Определение «женщина» к ней не совсем подходило, скорее, ее можно было бы назвать «леди». Особенно теперь, когда представительницы прекрасного пола забыли, что он прекрасный. Женщины одевались абы как, лишь бы удобно, или — те, кто уже имел определенные проблемы с психикой — по принципу «я надену все лучшее сразу». Стимула для того, чтобы хорошо выглядеть, не существовало в мире без будущего.
Но эта дама в пастельном костюме по фигуре, с идеально окрашенными волосами и макияжем будто вышла из вчерашнего дня. Она была похожа на розу, распустившуюся в заброшенном и заросшем сорняками саду. Лиза, одетая в ветровку и старые джинсы, с простой короткой стрижкой, спрятала за ухо преждевременно поседевшую прядь волос, отступила за колонну и не нашлась, что сказать.
Выслушав просьбу распечатать несколько страниц («Мало! Пять. Э-э-э… Десять. Ну, пятнадцать, но уж никак не больше двадцати!»), дама ушла в глухую оборону.
— Простите, нет. Ни о какой плате… мне очень жаль, но это все не мое личное… мы экономили, именно для афиши, у нас ведь и хор, и танцевальный коллектив еще остался, — она увидела на лицах собеседников сомнение в необходимости печатать афиши и готова была обидеться. — Вы можете сказать, что это не имеет значения, но нет, имеет, даже сейчас. Мы должны до последнего оставаться людьми, а признак цивилизованного человека это культура, это самое главное, нужно и хранить красоту, и самим не опускаться…
Лиза за колонной попыталась еще плотнее впечататься в стенку. Кирилл вдохновенно закивал:
— Конечно, вы совершенно правы, в театрах до сих пор идут спектакли, я вот рассчитывал попасть в Мариинский театр, потому что необходимо все это видеть, пока… Хранить традиции… А самое главное, вы правы, не опускаться. Вы наверняка сами выступаете, или играете. Вряд ли в мире еще остались женщины, которым не дашь больше двадцати пяти.
Она опустила голову, неловко засмеялась — под идеально наложенной пудрой шея пошла складками. Наверняка здешние махнувшие на все рукой мужчины считали ее внешний вид чудачеством или просто привыкли, и комплимент от нестарого импозантного незнакомца был ей в новинку.
— О, благодарю. Нет, я не играю, но вы могли бы все же посетить… у нас не Мариинка, но все же…
— К сожалению, я спешу. И поверьте, я еще ни о чем так не жалел. Но вот такая необходимость, очень нужно ехать, без карт никак, библиотеки позакрыты, дома у меня настолько подробных карт тоже нет, — Кирилл вздохнул так тяжело, что на кастинге актеров на роль страдающего Гамлета его бы выбрали без лишних слов. — Я понимаю, что и вы не можете помочь…
— Ну почему же… давайте посмотрим, что тут можно сделать.
========== Над огнем. Продолжение ==========
Выехать удалось ближе к полудню. Воробей, настоящего имени которого они так и не узнали, осел в одной из городских пивнушек. Прощаться было не с кем, на территорию монастыря возвращаться оказалось не по пути. Только ветер принес откуда-то издали звук церковного колокола. Лиза вдруг всхлипнула и перекрестилась.
Дорога поначалу была ухоженной, с неразбитым — или починенным недавно — покрытием. Облака, низко нависавшие над головой, постепенно таяли, уползая назад, на север и открывая чистое небо. Дорога то ныряла с холма, то возносилась вверх вместе с горизонтом. По сторонам лежали поля, зарастающие непонятно чем, и напоминающие уже не лоскутное одеяло, а расписную шаль в зеленых, коричневых и золотистых узорах, изредка меняющуюся меловыми холмами.
С главного тракта тягач съехал на боковину. Здесь не было полей, дорогу окружали луга и перелески, сразу меньше стало встречных и попутных машин — только один раз их обогнали и дважды проехали навстречу. Кабина скоро нагрелась и стало тепло, даже слишком, но после двух дней пути через дождь и холод это скорее радовало. Молодая трава сохранила еще свой нежно-зеленый цвет, хотя выросла довольно высокой, и волнами пригибалась навстречу степному ветру. Облака на горизонте собирались в исполинские белые горы. Небо было таким по-южному ярким, солнце светило так щедро, что совсем не опасной казалась дорога через обезлюдевшие степи, преувеличением — рассказы о распоясавшихся бандитах, а взятая на себя задача — посильной и выполнимой. Страхи и сомнения остались позади, во вчерашнем дне, на подступах к сырой, мрачной и даже теперь перенаселенной Москве, на холодном балтийском берегу, на северных угрюмых дорогах. Здесь же сама природа вселяла уверенность, что они легко преодолеют лежащий впереди путь и завтра же будут на месте.
Только Кирилл изредка хмурился, особенно когда машину потряхивало на очередной выбоине. Дорога совсем испортилась, превратилась в сплошные ухабы и заросла бурьяном по бокам. Кирилл покосился на завалившуюся неподалеку и ржавеющую без толку вышку связи и скомандовал:
— Закройте-ка окно.
— А зачем… Ой, — спохватилась Лиза, поднимая стекло. — Думаешь, в кустах с оружием попрятались?
— Да ничего не думаю, только как лучше ехать. А окно — простая предосторожность. Вы заметили, что по этой дороге мы уже полчаса одни едем? Мало ли, кто, где и как выйдет навстречу, и почти наверняка — с ружьем. Сеть не работает тут?
— Раз вышка лежит, логично же, что не работает?
— Ну так и не включайте. Распечатку этого участка дайте только сюда.
— Держи, — Максим протянул ему лист. — Тебя не сменить?
— Пока не надо. Значит, когда связь работала, нас обещали встретить около Каменска-Шахтинского, там дорогу контролируют, дальше на север уже нет. Оружием вот так и не разжились…
— Мы же отметили все возможные воинские склады, — возразил Максим.
— Ага, но я подозреваю, что там уже пошуровали и от них остались в лучшем случае стены.
— Ну, твой пистолет есть. Даже со всеми документами. И будем надеяться, что он не пригодится.
— Я только на это и надеюсь, — сказал Кирилл очень серьезно. — Только на это. Потому что у нормального человека барьер, ему сложно выстрелить, даже защищаясь.
— Ты же из своего стрелял?
— Давно. Полгода назад. И милиция рядом была, не я один. Тут никто не подстрахует… А вот это что?
Дорогу преградил ручей, чистый, красивый, с живописно поросшими осокой берегами, и слишком глубокий, чтобы его объехать.
— На карте его нет! — возмутился Кирилл. — Вроде ехали правильно.
— А карты какого года? — спросил Максим. — Лет десять им, не меньше.
— Что, за десять лет мог появиться ручей?
— Запросто. Где-то прорвало дамбу, или там склон распахивать перестали. Лет через сто тут будет овраг, а потом…