Страница 92 из 154
- Так вам, - сказал шерн вслух. - Вы ничего другого и не заслуживаете.
Затем он закрыл глаза и пригасил лоб, не реагируя ни на какие слова, даже на вопрос, не голоден ли он. Лежал неподвижной черной безмолвной тушей, как та самая смерть, что подстерегает любого рано или поздно.
Второй день после ареста учеников Победоносца заканчивался. Город, погудев, поудивлявшись и повозмущавшись, успокоился и вернулся к обычной жизни. Только у городской тюрьмы дневали и ночевали женщины - родственники заключенных, в надежде, что их мужей и отцов начнут отпускать. На границы Моря посланы были отряды в укрепление имеющимся гарнизонам, корабли на южный берег тоже пока не ходили. Из-за этого слегка притихли городские рынки, на которых ловкие торговцы больше не продавали удивительных заморских украшений и искусно сшитых одежд, но, в общем, это не имело такого уж большого значения.
Севин выжидал, скрежеща зубами. Он никогда не любил действовать очертя голову, он сам гордился своей выдержкой и умением обернуть любую ситуацию себе на пользу, но сейчас не был уверен, принесет ли эта тактика нужные плоды. Победоносец словно и вправду на Землю улетел, никаких следов посланные на поиски отряды найти не могли. Никодар заверял, что прошло еще слишком мало времени, пока что беглец скрывается в лесах, рано или поздно ему нужно будет выйти в места обжитые, и вот тогда! Но прошел день, другой, а новостей о самозванце не поступало, и каждый лишний час выводил Севина из себя. Тем более, по городу ползли слухи. Та же самая толпа, что некогда увлеченно закидывала камнями умирающего Марка, теперь называла первосвященника узурпатором. Предшественника-то что? Задушил, как собаку, без суда и всенародного приговора. А еще говорят, Победоносец вернулся. Да, да. Молод и здоров, только он пока не всем показался. Мы в его смерти не виноваты! Мы что, мы ничего, нам сказали, мы и… А вот власть имущих он непременно покарает, ибо неправедно правят они. Налоги-то растут, цены тоже.
Схваченные ученики Победоносца на допросах молчали. Пятнадцать лет назад эти же люди струсили, даже не попытавшись отбить вождя и учителя, и теперь, будто желая искупить былую вину, чуть ли не с радостью переносили самые суровые истязания. Палачи намекали, что в связи с повышенным объемом работы им явно недоплачивают. Севин несколько раз присутствовал на допросах, но в итоге запретил себе там появляться - эти проклятые фанатики были как заколдованные, словно боли не чувствовали, а у него от бешенства темнело в глазах и раскалывалась голова. Хотя, наверное, большинство учеников и впрямь понятия не имели, куда девалось их вновь обретенное божество. Бромария, особо ненавистный и единственный, кто действительно знал истину, молчал, будто язык себе откусил, а слишком сильно усердствовать в отношении него тоже было нельзя, уже немолодой и не слишком здоровый философ просто умер бы под пыткой.
И если бы только Победоносец! Юг, проклятый Юг, так не вовремя устроивший эту свистопляску с независимостью! В любое другое время Севин мог просто ждать, пока Збигнев не явится с покаянной просьбой простить, но не теперь. Что, если необходимо будет срочно оказывать военную помощь этим переоценившим себя выскочкам? И почему он сразу не отправил на Юг всю имеющуюся армию и не утопил мятежный Табир в крови? Одной проблемой было бы меньше. В истории лунного народа были свои тираны, современники, может, и проклинали их, зато потомки больше уважали! Теперь оставалось только выжидать, сможет ли безоружный южный город выстоять перед шернами и не пустить первожителей на Север. А даже один лишний день не прибавлял первосвященнику ни молодости, ни здоровья. Успеть бы! Оставить после себя сильную страну, которой не страшны будут ни летающие враги, ни своевольные колонии - тогда и умирать не страшно.
Немного успокоился Севин после того, как вернувшиеся из-за Моря лазутчики сообщили, что положение пока не критическое. Да, крылатые чудища пощипывают поселенцев, да, колониям труднее справляться в одиночку, но они держатся. Рано или поздно, конечно, у них возникнет отчаянная нужда в боеприпасах, и им придется умолять о помощи северян. Вот тогда переселенцам и можно будет выставить такие требования, чтобы они навсегда забыли о независимости.
Первосвященник отправил подкрепление на оба края Великого моря. В каждом порту установили дозорные башни, берега патрулировались отрядами храмовой стражи. Случись нападение шернов, его почти наверняка бы отбили. Севин мысленно повторял, что беспокоиться не о чем - время работает на него, южане приползут на четвереньках, рано или поздно, так называемый победоносец тоже отыщется, опять-таки рано или поздно.
Вечером второго дня Севин готов был провести обычное богослужение сам. Солнце превратилось из огнедышащей небесной печки в благословенное светило. Ранний закат, такой же как всегда, золотистый и мягкий, пришел на смену жаркому дню. Народу на площади все прибывало, разговоры велись обычные, Севин наблюдал за толпой из окна, когда вдруг недалеко от ступеней собора началась какая-то непонятная суматоха. Люди сбились в кучку, шумели, руками размахивали - его высочество, не дожидаясь, пока ему доложат обстановку, вышел из залы, махнув рукой сопровождающим и зашагал к выходу по длиннющим обходным коридорам. Свита еле за ним поспевала.
Беспорядки не успели разгореться в полной мере. Первосвященник спустился по каменной широкой лестнице, еще раскаленной после жаркого дня, люди расступались перед ним не слишком поспешно, и храмовой страже пришлось помочь. В центре столпотворения Севин увидел небольшой отряд солдат и среди них какого-то суетливого незнакомого старика, судя по одежде, крестьянина. Он вертелся по сторонам, будто пытаясь говорить одновременно со всеми, и рассказывал, отчаянно жестикулируя:
- Вот такой! - старик поднял руки над головой и расставив пошире. - Да, вот такой! И как налетит сразу! А крылья! А страхолюд какой, ох, да он не люд, прости, Земля светлая! И пять … нет, шесть! Да сразу падают и руки опускаются, что такому сделаешь…
Окружающие переглядывались, веря и не веря. На Севина даже не все обратили внимание, но те, что обратили, дергали остальных за одежду, потом еще кто-то из храмовой стражи рявкнул: “Дорогу его высочеству!”. Площадь гудела негромко, люди разошлись в стороны, образовав пустой проход. Говорливый старик оказался прямо напротив первосвященника и разом осекся.
- Что здесь происходит? - холодно и сурово поинтересовался Севин. Крестьянин при виде особы столь высокого ранга запаниковал еще больше.
- В-ваше высоч-чество! - он начал заикаться, бухнулся на колени и совсем собрался пасть ниц, но окружавшие солдаты подхватили старика под локти и поставили на ноги. Держался он на этих самых ногах нетвердо, трясся всем телом, и норовил снова рухнуть в земном поклоне.
- Что случилось, говори! - приказал Севин. Старик причитал что-то нечленораздельное, всхлипывал и заикался. Первосвященник быстро шагнул вперед и отвесил крестьянину увесистую затрещину. Старик замолчал, заморгал глазами, но заикаться перестал.
- Шерны, - сказал он внятно. - Шерны, ваше светлейшее высочество. Вот такие, - рассказчик опять попробовал показать размер руками, разведя их в стороны, и чуть не потерял равновесие. - Пять, шестой сбежал. Полдеревни как не бывало…
Севин сделал знак отвести старика в сторону и кивнул солдатам, досадуя на себя, что не сделал это сразу:
- Ну? Вы хоть нормально рассказывайте!
- Он все и так сказал, ваше высочество, - с легким поклоном сказал один из солдат. - Шерны высадились на берег, одну деревеньку почти полностью истребили, остался вот этот старик с семьей. Деревенька небольшая была, пять домов, тридцать человек. Ну да потом шерны на нас нарвались, наш отряд был неподалеку, услышали крики, прибежали на помощь, вот, - солдат поднял свое ружье, показывая, как отряд расправился с шернами. Мы не пострадали. Один, правда, удрал, мы сразу на упряжку и сюда, доложить.
- Что тот шерн, который сбежал? Нашли?