Страница 21 из 154
Странная улыбка блуждала по губам арестанта:
- Однако машины Пишты вы испугались…
- Этот телеграфист весь мир напугал своим блефом. К счастью, он был один такой, вероятность повторения один шанс на миллион. Да-да, он был - его труп был найден и опознан в числе прочих после кораблекрушения у Цейлона. А вы езжайте, голубчик, хоть на континент Свободы.
- Шутите? Как же я тогда буду отмечаться у психиатра? Да и староват я для Америки, - ответил арестант. - Правда, сейчас только на них и надежда. Только там люди свободны.
- Им хорошо разводить демократию, - резко бросил министр, - их охраняет чертов вулкан. Никто в здравом уме на них не нападет, а нам надо остерегаться.
- Нет, я не о том. Такая внешняя угроза объединяет, но она же отбирает ресурсы на развитие… Прозябать за право первородства или превращаться в животное за чечевичную похлебку - выбор невелик.
- Ладно, хватит лирику разводить, - министр хлопнул рукой по столу. - Вечером вам дают свидание с сестрой, у вас же только сестра?
- Да, хотя мне кажется, она не обрадуется. А вот послушайте, раньше приговоренным к смерти исполняли последнюю просьбу, а помилованным?
- С чего бы?
- Ради прецедента.
- Ну вы наглец.
- Так это ничтожнейшая просьба, господин министр. Вы же говорили, я не один такой сновидец. А что же видели другие?
- Зачем вам?
- Любопытно. Только любопытство мне и осталось, разве нет?
- Посмотрим. Все равно вы гражданский труп.
- Мне, надо полагать, и документы на другое имя выдадут?
- Да зачем? Оставайтесь под своим. Просто потому, что вы не опасны, Грабец.
========== Часть 2. Беглец. В краю подземных нор. Мэсси ==========
Если смотреть сверху, скала казалась выше, чем на самом деле. Так, наверное, чувствуют себя насекомые, когда висят на потолке спинкой вниз. Хотя нет — они ведь умеют летать и потому им не страшно сорваться.
Мэсси, впрочем, тоже не боялся свалиться. Высота утеса была небольшой, в пять-шесть раз больше человеческого роста*. Внизу трава уже отросла весьма прилично, несмотря на раннее утро. Скалу покрывали мягкие волокна мха, которым вскоре предстояло иссохнуть и опасть. Сейчас же были самые лучшие часы — распускалась, словно цветок, застывшая за ночь в строгих ледяных линиях долина, нежно подсвечивалось золотом и перламутром небо, скальная гряда вдали казалась остановившимися языками пламени.
За утесом виднелся спуск в окруженную низким плоскогорьем котловину. То есть, Мэсси знал, что он там есть, но заглядывать за край именно сейчас не рисковал. Те люди, что жили снаружи и изредка наведывались на склоны горного города, предпочитали делать обходы утром, и, случалось, палили по камням почем зря.
Но все равно стена манила к себе. Долину он изучил уже давно, избродив ее целиком и полностью, переплыв все озера, поднявшись на все холмы, облазив доступные пещеры и подземелья. За каменным кольцом по всему окоему раскинулась равнина, покрытая перелесками, лугами, незнакомыми реками и пригорками. Дальше за плоскогорьем простиралась и вовсе незнакомая местность, которой сам Мэсси не видел и судил о ней только по расказам — иногда Септит говорил о том, что видел с высоты полета, иногда Авий бормотал скупо и неохотно про степь от края и до края Великой пустыни, иногда старый Корнут вел многоцветный неспешный рассказ о старых счастливых временах, о буйных лесах, прекрасных парках и нескончаемых благоуханных садах.
Он в последнее время все чаще задумывался о тех краях. Дни относительно спокойного существования в долине как-то внезапно закончились, когда он вырос. Еще год назад все было гораздо проще — он мог сейчас пойти поболтать с другими ребятами, помочь им с какой-то несложной работой, или же посидеть у старого Корнута, подавая ему кисточку и горшочки с краской. Молодых шернов к историку было никаким лакомством не заманить — они знали, что рано или поздно Великий шерн, наследник легендарных Трех владык, сам выберет себе преемника, и никому не хотелось менять свободную и беспечную жизнь на вечную, хоть и почетную, работу хранителя древних знаний. Корнут уже нуждался в помощи, хотя не желал в этом признаваться, и на удивление спокойно относился к тому, что человеческий детеныш сидел рядом, помогая найти нужную кисть или смешивая краски в нужных пропорциях.
Старик медленно наносил узоры на камни, жалуясь на цветовом языке, что ноги у него не ходят, крылья не летают, нормально видит один глаз из четырех, а молодежь-то нынешняя с луками по скалам сидит и о Вечной книге думать забыла.
Постепенно увлекаясь, Корнут начинал говорить о счастливых древних временах, когда дни были коротки, Луна от полюса и до полюса покрыта чудесными садами, а шерны, населявшие ее, знали все тайны мироздания, могли строить высокие дома, облететь за несколько часов всю планету, переплыть моря, что сейчас высохшими пропастями закоченели в пустыне. Мэсси тогда замирал, глядя на лоб старика и боясь упустить хоть оттенок. А Корнут продолжал вести свою повесть на дивном языке, недоступном людям. Яркой переливающейся радугой мерцали рассказы о временах, когда мир был юн, жизнь полна надежд, а Земля называлась Прекрасной звездой. Потом темными, размытыми цветами появлялись упоминания о Великой катастрофе, о страшной войне, разразившейся далеко-далеко, за краем неба, в которой схватились могущественные противники во имя добра и зла и уничтожили друг друга, высушив половину Луны и остановив Землю. Знание и наука позволили вызвать силы, разрушающие саму природу мироздания — так отринем же мудрость, откажемся от добра и зла! Нет правды в них, нет смысла в вечном жизненном круговороте. Многие знания — многие печали.
Обычно на этом старик выдыхался, резко обрывал цветовой рассказ, гасил свой светящийся лоб и недовольным взмахом руки отсылал Мэсси прочь.
Теперь путь к старому историку тоже был заказан. Святилище Вечной книги находилось в центре города, а по дороге туда Мэсси попадался на глаза слишком многим шернам. Именно в последние дни он ловил на себе чересчур много подозрительных взглядов, и когда просто слонялся без дела, и когда участвовал в общих работах.
Не далее как вчера он вместе с несколькими такими же юными выворотнями чинил кладку в подземном коридоре, проходящем недалеко от подземных горячих источников, чье тепло согревало дома по ночам. Внизу было жарко, и от дышащих паром стен, и от множества факелов. Большинство работников вскоре поскидывали с себя верхнюю одежду, оставшись в одних закатанных по колено штанах, их коренастые, крепко сбитые тела блестели от пота. Мэсси работал в рубахе, но вскоре ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Это был Граний, надсмотрщик, который ненавидел людей даже сильнее, чем прочие шерны, и особенную злобу питал именно к Ихазели и ее сыну. Сейчас он глядел на Мэсси так, что того бросило в холодный пот, несмотря на духоту в помещении.
Мэсси оглянулся и понял — он единственный из работников оставался в верхней одежде. Граний продолжал буравить его глазами, потирая ладони своих электрических лап. Мэсси подчеркнуто спокойно стянул рубаху через голову, вытер лоб, сказал:
— Уф, жара! — и продолжал работать, не осмеливаясь даже украдкой глянуть, не потекла ли краска. Он бы молился высшим силам, только не знал, каким.
К счастью, в тот раз все обошлось, но это было лишним напоминанием о его отличии от других парней в долине. Мэсси за последние дни вытянулся довольно сильно, был выше матери на голову, как и многие выворотни. Но последние отличались кряжистостью и крепким телосложением, а Мэсси оставался мальчишески тонким и худощавым. К тому же у него над верхней губой и на подбородке появилось несколько светлых вьющихся волосков — предвестники будущих усов и бороды, которые у выворотней не росли совсем.
Мать потихоньку от господина Авия подсовывала ему мыльный раствор и нож с острым лезвием. Он и сам понимал, что происходит что-то неправильное и ужасное, несущее конец их безопасной жизни. Хотя Авий, похоже, был осведомлен обо всем не хуже их с матерью. Сегодня, когда Мэсси выходил из их комнаты, Авий вдруг глянул ему в лицо и тихим свистящим шепотом сказал: