Страница 140 из 154
— Ну? Что не отвечаешь?
— Простите, задумался, — неловко пробормотал Арон. Вот тебе и раз, задремал прямо на ногах, да ещё когда от него ждут ответа. Причем вопроса он не то что не помнил, даже не слышал.
— Я говорю, со следующей группой разведчиков пойду. Хочешь сделать хорошо, сделай сам.
С Арона мгновенно соскочили остатки сонливости.
— Да вы что, господин генерал! — запротестовал он. — Как можно! Вы же видели, что они сделали с первым отрядом!
— Видел, — отрывисто сказал Никодар. — И слышал, что я людей без толку на смерть отправляю. Поэтому я пойду с отрядом, а пока что командование оставляю на тебя. Если мы не вернёмся, отступайте за пологое кольцо. И ждите тогда, пока шерны разлетятся по остальным кратерам. Не могут же они вечно сидеть в Герлахе всей своей расой. Им там просто нечего будет есть. Хотелось бы, конечно, сразу весь их род перебить, но уж как получится.
— А господин первосвященник? — Арон давно разучился бояться по-настоящему, но при мысли о том, как он будет объявлять Севину о гибели его племянника, сердце сжал липкий страх.
— Он поймет. Сделаете тогда ещё одну попытку у другого города. Если и она не будет удачной… — Никодар помолчал. — Тогда надо отказаться от этой затеи. Возможно, на время. Пока что и шерны взбудоражены, и Табир усмирен. Пусть южане и шерны воюют между собой, а мы на Теплых прудах уже решим, что делать. Вопросы есть?
— Никак нет, — ответил Арон, хотя вопросов у него было даже чересчур много. И на большинство он знал ответы, только они совершенно ему не нравились. — Хотя постойте. Анна все просит, чтобы его пропустили к вам.
Никодар поморщился, как человек, хлебнувший прокисшей ночевки.
— Да знаю я, зачем. Отговаривать будет. Вот что, хватит ему тут воду мутить, отправь его в Табир. вместе с курьерами, что едут навстречу господину Севину. Пусть дядя разбирается с ним сам.
Земля, даже под густым покровом травы, высохла и крошилась под лопатой. Рвались тонкие корни луговых растений-однодневок. Долгим сроком жизни обладали кустарники и деревья, и уж они-то вгрызались своими корнями в лунный грунт намертво.
Здесь не ставили надгробий и не клали могильных плит. Шерны обладали уникальной памятью и сходу могли сказать, кто лежит под заросшим травой холмиком, как две капли воды похожим на другие. Более того, у них не возбранялось копать новую могилу на месте старой. Может быть, это объяснялось ленью, а может, суровой необходимостью, ведь если бы шерны для каждого умершего устраивали новое отдельное захоронение, вся Луна за миллион лет давно превратилась бы в сплошной погост.
Погибшего Авия торопились предать Луне. И потому Мэсси не дали ни отдохнуть, ни погоревать и попрощаться по-человечески. Он еле выпросил у Септита разрешения сообщить друзьям о результате своей безумной дипломатической миссии, забрался вверх на скалу, крикнул, что с ним все в порядке, и что они могут спускаться к людям. Снизу донесся то ли стон, то ли рыдание, потом Сакко ответил, что внизу шастают северные солдаты, так что еще неизвестно, где безопаснее, и они подождут тут, — если их обещают не трогать и спустят хоть что-то пожрать. Может быть, шерны и возмутились по поводу обнаглевших людей, которые уже чувствуют себя, как дома, но вслух ничего не сказали, и даже послали выворотней за съестным. Мол, так уж и быть, знайте нашу доброту.
Копать могилу для своего приемного отца Мэсси пришлось в окружении шернов. Надежда, что они разойдутся, оставив только Випсану и Септита, не оправдалась. Они собрались молчаливой толпой и стояли, мерцая фиолетовыми вспышками. Под этим бдительным надзором даже заплакать было невозможно, не то, что сделать передышку. Больше всего Мэсси хотелось швырнуть в них лопатой, упасть на траву и разрыдаться, но такого он позволить себе не мог. В проклятой куртке было жарко до невозможности, слой сока высох и слезал хлопьями. А шерны стояли, не шевелясь, только светились их лбы. Фиолетовый цвет разгорался и снова гас, пробегая, как по струнам, по всем оттенкам — от нежно-сиреневого до лилового. Слов в этом свечении не было, только одно чистое чувство, одна неслышная мелодия. Гимн одного цвета, гимн прощания — не смерти, нет, — возвращения. Мэсси приостановился даже, невольно опустив лопату, но стоявший впереди старик недовольно посветил алым, что означало: не отвлекайся. Мэсси вновь принялся копать, не глядя по сторонам. Это было не просто оплакивание умершего, но некое таинство, ему недоступное. Наконец, яма была вырыта, он отступил, шатаясь от усталости. Два шерна перенесли закутанное в плащ тело бывшего наместника и опустили в могилу. Мэсси понял, что даже дотронуться до умершего ему не дадут. Подошла госпожа Випсана, бросила в яму горсть земли, скользнула рядом, мягко задев по плечу крылом, но больше ничего не сделала и у могилы не осталась. Другие шерны подходили по одному и бросали в яму землю, при этом их лбы продолжали полыхать фиолетовым. А было их много, Мэсси сбился со счета, но в одном он был уверен — господина Грания среди них не оказалось. Холм над могилой все рос, а рассыпанной рядом земли оставалось все меньше. И вот вереница шернов иссякла, и только тот самый старик строго приказал вслух:
— Ушедший вернулся к Матери-Луне. Ты, как усыновленный, завершаешь обряд. Ты кидаешь последнюю горсть.
Мэсси послушно собрал последние крупинки и не кинул — высыпал их на свежий холм, такие они были пересохшие и горячие. В горле стоял ком. При шернах плакать было невозможно.
Лоб старика из фиолетового стал золотистым. И смотрел шерн теперь по-другому, будто Мэсси прошел некое посвящение и перестал быть чужаком. Медленно и торжественно сделал шаг навстречу и произнес вслух:
— Моисей Вестин.
Родовое имя Авия, понял Мэсси, склоняя голову в ответ. На плечо его легла чья-то рука. То был Септит.
— Идем. Нам предстоят долгие поиски. Нужно успеть до заката.
Главная круглая комната Башни Каменной книги была не так уж и велика. Совершенно обычная, с круглым окном, без ковров и украшений на стенах, зато с множеством кистей всех размеров и горшочков с красками. Мэсси на миг охватили ощущения из далёкого детства — покой и умиротворение. Именно это он чувствовал, сидя рядом с мудрым старцем и вглядываясь в его говорящий лоб. Только при виде огромного количества каменных шаров покой испарился.
Они все были разные, покрытые диковинными узорами, которые человек бы прочитать не смог, цветные и однотонные, все гладкие, одинакового размера. Некоторые Мэсси даже помнил и мог сходу сказать, о чем в них рассказывается, — в основном то были истории о славном прошлом Луны, не лишённой ещё воздуха. Были тут и карты Луны, уныло серого цвета с одной стороны, ярко раскрашенные, словно картинки для детишек, с другой. Были шары с изображениями других планет, может быть, и в древности, потому как Земля на себя не походила. Пересмотреть за короткое время все эти каменные хранилища знаний было просто невозможно. Мэсси переглядывал один шаг за другим, откладывая их в сторону. Что, если и вовсе тот, нужный им шар, давно потерялся? Если его перестали перерисовывать? С шернов станется!
В руках у него оказался очередной шар, покрытый спиралевидным узором из разноцветных точек. На нем не было написано ничего толкового, точки представляли собой обычный алфавит, то есть, конечно не обычный — цветной. Каждый знак был ещё и эмоционально окрашен. Может быть…с какого тогда знака начинать писать этот алфавит? Обычное письмо шернов было круговым и не имело строгого порядка. Но стена внизу? На ней полоса с алфавитом была ровной, не круговой!
Покрутив шар, Мэсси хотел было отложить его в сторону, но вмешался Септит. Он повертел камень, разыскивая неведомый пароль, не нашел ничего и тоже намеревался было отложить, но вдруг замер. Подкинул шар в руке, потрясённо замерцал ярким белым светом, словно снеговая шапка горы сияла на солнце.
— Я помню! — прошептал вслух Верховный шерн. — Помню! Это был мой предшественник… вот я стою перед огромным человеком, чуть не вдвое выше меня, он подбрасывает камень…нет, Каменная книга не должна упасть… почему же она не должна упасть?