Страница 127 из 154
— Они уже натворили. Сегодняшний закат последний.
— Хватит пугать-то, — сказал Сакко уже не так уверенно. — И куда и зачем мы тогда идем?
— Я уже сказал — возможно, кто-то из шернов знает выход. Попробую договориться с ними. И я с собой никого не зову.
— Дурак, — фыркнула Вислава. — Все равно уже идем, хоть ты прочь прогоняй.
— Погоди, — скомандовал ей Сакко и снова обратился к Мэсси:
— А зачем ты этой дряни набрал тогда? Она разве поможет?
— Может быть. Они же кичатся своим зарядом, они иногда кричали со стен — отправьте к нам посла!
— Кто послом-то пойдет? Ты?
— Я. Они подпустят поближе, чтоб руками…
— И чем тебе помогут башмаки?
— Не башмаки. Куртка.
Шерны затаились в Герлахе и почему-то не спешили вылетать. Скорее всего, они разглядели армию у подножья гор и не желали попасть под выстрелы. Даже в огромной стае при атаке на хорошо вооруженную армии неизбежны были крупные потери, а первожители со времен Южного похода стали осторожнее и не бросались в бой, если на стороне противника был явный перевес. Возможно, они ждали момента, когда солдаты начнут подниматься в гору и окажутся наиболее уязвимы.
Пещера давала некое, пусть обманчивое, ощущение безопасности. Больше всего она понравилась Брасу и его товарищу-северянину. Мэсси с Виславой наоборот, сразу вспомнили, как долгие сто часов сидели внутри, как в тюрьме.
Сегодня зловещие тени не мелькали на небосклоне. Шерны, скорее всего, наблюдали за солдатами, расположившимися с северной стороны склона. Первожители, никогда не имевшие внутренних конфликтов и не воевавшие до сей поры с равным по силе противником, не умели выбрать новую стратегию боя. Они могли случайно заметить маленький отряд, но не выискивать его целенаправленно, когда у подножья горы разгуливали явные враги. С одной стороны, это играло на руку Мэсси, но с другой… Он серьезно беспокоился, что презрение к вторгшимся на Луну людям и равнодушие к судьбе собственной цивилизации не позволит шернам даже попробовать его выслушать. А если выслушают, то заявят, что лучше погибнуть всем, чем и дальше терпеть на Луне людей. И куда, бес побери, подевался со своего поста Септит? Может быть, за ним явился отец?
Сакко, едва они расположились в пещере, наскоро проверив, нет ли там чего непредвиденного, скомандовал:
— Теперь давай, рассказывай…
Мэсси вздохнул и предупредил:
— Расскажу, только вряд ли вам всем это понравится.
— Мне не нравится почти все, что со мной в жизни происходит, — заявил Сакко. — Так что я привык.
Ему поверили. Почему? Мэсси думал об этом совсем немного, и ему показалось, что он знает ответ — его спутники, в отличие от того же Никодара, привыкли к постоянным трудностям, все, что они имели своего — почва под ногами и небо над головой, и терять такую малость было не страшно.
Поверили не то, чтобы сразу и безоговорочно, но выслушали, почти не перебивая, и охали там, где нужно было охать и ужасаться, внимательно рассматривали уже порядком стершийся листок бумаги из блокнота Марка, а в конце задали естественный, хоть и довольно банальный вопрос:
— И что теперь?
Мэсси пожал плечами. Ответ тоже мог быть только один:
— Теперь к шернам. Иначе никак. Это же их механизмы, если кто-то может исправить, так это они. То есть, их мудрый старец, хранитель знаний. Больше никто.
— Ты уверен, что млечники сработают? — спросил Сакко, вертя в руках лист и вчитываясь в малопонятные записи.
— Да ни в чем я не уверен, — устало пробормотал Мэсси. — Просто это единственная возможность. Они когда-то сами умели делать такие вещи и убирать заряд. Это знание сейчас может им понадобиться, а они от него отказались. Может быть, удивятся и хотя бы выслушают.
Куртку из сока млечников пока что на Луне не изготавливал никто и никогда. Сакко попытался размышлять вслух и быстро сдался:
— Башмаки как делают? Ногу обмазывают и сушат. Не можем же мы тебя обмазать и высушить! И вообще, она держаться не будет. Хочешь умереть от рук шерна, так умирай без выкрутасов.
Вислава тоже задумалась и неуверенно предложила:
— А если нам его рубашку обмазать? И высушить?
Все переглянулись. Северянин сказал:
— А это выход… Я на Теплых прудах, кстати, кожи красил.
Вислава вытащила из-под камней котелок.
— Только сок цедите сами, — заявила она. — Вы все равно уже перепачкались.
Выжатого сока оказалось до обидного мало, охапка-то была огромная, а терпкой жидкости надавили с нее чуть-чуть, лишь закрыли донышко! Донат посмотрел и заметил:
— Я же говорил, нужно нарвать еще.
Ему вторично велели не умничать и собирались послать за очередной охапкой, но тут северянина осенило:
— Давайте котелок и крышку! Мы вместе пойдем, со свежих больше нацедим! Эти-то уже подсохли!
— Как вы пойдете, вы же дорогу не знаете! Нам разделяться нельзя, — решил Сакко. — Все идем, заодно хоть какую-то птицу подстрелим.
Наверное, и в лучшие дни Герлах не видел столько первожителей. Город сразу стал тесным, улицы — узкими, эхо — слишком громким. Долина была черна от крылатых темных фигур. Только вокруг башни Каменной книги оставалось небольшое свободное пространство. Уважение и почтение к мудрому старцу было у шернов в крови.
Тем не менее, один из первожителей-гостей оказался рядом с тыльной стороной башни. Каменная ветхая стена выходила на старый сад, превратившийся теперь просто в дикие заросли. Лишь аллея между двумя рядами кустарников была вырублена и вычищена. Там сейчас работал шерн. Два последних слова практически никогда не употреблялись вместе, и гость чуть было не начал протирать от изумления глаза.
Шерн, воспылавший неожиданной страстью к трудолюбию, продолжал заниматься своим делом. Он копал землю. Гость, не выдержав такого безобразия, подлетел немного ближе. Теперь ему видна была яма овальной формы, завернутое в плащ тело на траве и золотые браслеты на запястьях копавшего.
Гость понял все. Он опустился на траву перед ямой, чтобы новый Хранитель мог видеть его, сложил крылья и склонился почтительно:
— Владыка, — промерцал он торжественным золотистым цветом. — Да будет твое служение долгим и угодным матери-Луне.
Верховный шерн положил лопату и отвесил встречный поклон.
— Благодарю, брат.
— Не требуется ли тебе помощь? — этот вопрос был задан только в силу традиций. Каждый Верховный шерн должен был сам похоронить своего предшественника. Новую могилу копали всякий раз на месте старой (от которой, что естественно, ничего не оставалось за сотни лет). После похорон Хранитель знаний удалялся в башню, процедуру прощания проводили без него. И ни один шерн, рожденный в Герлахе или пришелец из другого города, не мог покинуть внешних стен, пока не завершится обряд, что бы снаружи ни происходило — лунотрясение, прилет метеорита или нашествие людей.
— Я сам справлюсь, брат, — ответствовал Верховный шерн. Скорбный фиолетовый цвет разливался по его лбу. — Когда я совершу мою работу, позови остальных.
— Будет исполнено, господин Корнут, — гость промерцал эти слова тоже лиловыми погребальными оттенками. — Как звали того, кто вернулся к матери-Луне? Как вспоминать его?
Корнутом некогда звали самого первого Хранителя знаний. Тогда, как рассказывают, книги еще не были каменными. Сейчас это знал наверняка только сам Верховный шерн, получивший все воспоминания своих предтеч, а так же имя в наследство. Одновременно каждый новый Хранитель терял имя, данное ему при рождении, и обретал его повторно лишь после смерти. Под этим именем усопший возвращался к матери-Луне, чтобы когда-нибудь вместе с ней пережить второе рождение. Знания же, как и род Корнутов, будут существовать, пока существует мир.
— Его звали Росций, — теперь лоб Верховного светился мягким бежевым светом. — И служение его длилось девятьсот восемьдесят шесть оборотов. Дольше, чем выпадало кому-нибудь до него. Ноша его была тяжела, но он нес ее с честью.