Страница 7 из 20
Глава 3
— Анри! — обрадовался я, вернувшись домой к Франческо спустя четыре часа, когда на дворе было глубоко за полночь. Уставший, потный, но довольный, я встретился с грустным графом, который мялся рядом с воротами, словно стеснялся войти внутрь.
— Витале, — обрадовался и он, поворачиваясь на мой голос.
— Откуда эта внезапная проснувшаяся скромность? — поинтересовался я у него, приглашая зайти вовнутрь, — где мой любимый бесшабашный рыцарь-епископ?
— Я наконец сегодня понял, почему Папа лишил меня этого сана, — с тяжёлым вздохом ответил он, — целый день, проведённый в церкви за обязанностями священника, позволил мне переосмыслить своё прежнее поведение.
— Анри, вот чего я не понимаю, так это того, чтобы граф! Аристократ в каком? Восьмом поколении?
— Девятом, — поправил он меня.
— Тем более. Так вот чтобы аристократ в девятом поколении, рвал траву и копался в земле, — припомнил я ему то занятие, за которым его застал при нашей встрече в Риме, — вот это у меня больше всего в голове не укладывается, чем твоё внезапное прозрение по поводу своего поведения.
— Я тебе уже говорил раньше Витале, — когда мы были одни, он обращался ко мне спокойнее и без Святейшества, — это всё из-за того, что я давно ношу в своём сердце.
— Да, но каждый раз ты уклоняешься от подробностей, сколько бы я ни просил тебя рассказать об этом, — я остановился и поманил его за собой в беседку. Там кликнул слуг и приказал принести нам чай, а также перекусить. Луна светила так ярко, что нам не понадобились свечи, чтобы продолжить разговор. Поэтому сначала заставив слугу, принёсшего напиток, выпить его, я подождал пару минут, посматривая за его состоянием, и затем показал Анри, что можем продолжить лёгкий перекус, а также разговор.
— Хорошо, — он тяжело вздохнул, поковырявшись ложкой в блюде с мясом, — но это не очень весёлая история.
— Анри, что ты как девица, — я покачал головой, — позволь это решать мне.
— В общем, в молодости я был весьма буйным подростком, — вместо ответа, он начал рассказ, — дрался как все, покрывал всех служанок подряд, презирал священников и превозносил личную силу.
— Пока всё в пределах нормы, — хмыкнул я.
— Да, вот только родители заставили жениться меня на соседской дочке, виконтессе Дижонской, которая как-то слишком быстро понесла от меня. Родившийся ребёнок был абсолютно на меня непохож, так что у меня, как ты понимаешь, закрались в голову вполне определённые основания подозревать то, что родители поучаствовали в какой-то афере, поскольку уж слишком стремительная была свадьба, а также подсовывание мне в постель данной девицы.
— Похоже одного чайника нам будет мало, — понял я, позвав слугу, чтобы принёс ещё, — продолжай, становится интересно.
Он хмыкнул, но дождавшись слуги, долившего напиток, отпил, и только после этого продолжил.
— Опросив своих друзей, я довольно быстро выяснил, что девица была не совсем девицей, а фавориткой нашего короля, к которой он охладел вскоре после того как увидел, как её живот стал стремительно набирать размер. Поэтому он попросил моего отца, с которым был весьма близок, устроить так, чтобы виконтесса была довольна своей судьбой. Что папенька и сделал, подсунув ей меня.
— Почему своего сына? — изумился я, — не мог найти кого попроще?
— Девица как ты помнишь уже была беременна, но боясь гнева короля тщательно это скрывала, — вздохнул он, — так что, как он мне сказал, всё нужно было делать очень быстро, пока это не стало достоянием общественности.
— Что он получил за это? — поинтересовался я у него.
— Больше земли, выше должность при дворе, — Анри пожал плечами, — мне какое было до этого дело.
— Судя по тому, как ты начинаешь хмуриться, именно дальше, всё пошло не по плану родителей, — заметил я и на лице рыцаря появились суровые морщины.
— Всё верно Витале, — тяжело вздохнул он, — когда виконтесса разрешилась от бремени, она бросила ребёнка кормилицам, и забыла о нём и мне, вернулась во дворец, чтобы снова попытаться добиться внимания короля. Она не воспринимала меня как мужа, от слова совсем.
— Что сказали родители на это?
— Смирись, — он хмыкнул, — мне восемнадцатилетнему, полному сил и ярости мужчине, сказали смирись Витале. Видеть, как твоя жена бегает за королём, оголяет свои груди и ноги, только чтобы он её снова заметил.
— Да уж, — я покачал головой, — не позавидуешь подобному.
— Я убил на дуэлях тридцать человек, которые посмели ехидно высказываться по этому поводу, — он хмуро посмотрел на меня, — но с каждым месяцем, всё становилось только хуже. Отчаявшись привлечь внимание короля, жена видимо слегка повредилась рассудком, и думая, что причиной послужившей их расставания была дочь, она задушила младенца.
У меня от его слов, волосы зашевелились на голове, история перестала быть весёлой и интересной.
— Дальше? — у меня пересохло в горле.
— Я убил её, застав рядом с трупом ребёнка, — тихо произнёс он, — девочка, невинная Луиза, которая прожила на свете всего пару месяцев своей невинной чистой жизни, и к которой я стал привязываться, поскольку проводил рядом больше времени, чем её собственная мать, просто вознеслась в рай практически на моих глазах. А ведь стоило мне зайти в её комнату раньше на пару минут, то я бы смог это предотвратить.
Я почесал затылок.
— Да уж, Анри, вот это развязка. Что произошло далее?
— Младенец-бастард был как ни крути дочерью короля, так что родственники тех, кого я убил ранее на дуэлях, представили ему эту историю так, что ребёнка и её мать из ревности убил я, — с трудом выговаривая слова, ответил граф, — родители не стали перечить взбешённому короля, чтобы не потерять свои владения и должности, и не стали говорить ему правду.
— Так ты и стал рыцарем-священником?
— Да, с приказом никогда не возвращаться ко двору. Родители не отняли у меня титул и содержание, просто чтобы заткнуть мне этой подачкой рот, — он пожал плечами, — но взамен этого, я стал верным псом церкви, сам берясь за любое сложное задание. Жизнь для меня была окончена в тот момент, когда я похоронил невинного ребёнка, в смерти которого была и моя вина.
Мы замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. Говорить что-то ещё и правда было нечего. Рассказанная история его жизни, не располагала к шуткам и веселью.
— Идём спать Анри, уже поздно, — с этими словами я поднялся и похлопал его по плечу, выводя из глубокой задумчивости.