Ultraviolence

– Я не скажу никому, обещаю, не скажу, – продолжает тараторить Омари и не в силах удержать равновесие, прислоняется к столу позади. Каан оценивающе скользит взглядом по парню, еле заметно усмехается. Омари от этого взгляда антрацитовых глаз ежится, что есть силы вжимается в стол, пытается сохранить между ними расстояние.

Альфу это только веселит, он становится вплотную, видит, как мечется омега в попытке избежать прикосновения, и продолжает изучать паренька перед собой. Задерживает взгляд на молочно-белых ключицах, проводит языком по своим зубам, словно проверяет свои клыки, поднимает глаза к губам, давит на них большим пальцем, резко притягивает омегу к себе и шумно внюхивается. Омари лихорадит, он подрагивает в руках альфы, пытается удержать остатки стремительно покидающего его сознания и буквально задыхается от обжигающего его легкие запаха альфы. Омари его точно запомнит и узнает из тысячи. Потому что невероятная смесь лимона и сандала заставляет колени омеги сгибаться, а комнату идти ходуном перед глазами. Единственное, что удерживает парня в реальности – это черные глаза, смотрящие прямо в душу, и Омари мысленно за них цепляется, лишь бы не потерять сознание.

– Пожалуйста, я не скажу, – одними губами, смотря глаза в глаза, просит Омари.

– Конечно не скажешь, – скалится Киран, притягивает омегу к себе и впивается в губы. Раскрывает их, врывается языком внутрь, терзает чужой рот. Омари хватается за плечи альфы, как за опору, пытается не соскользнуть на пол. Киран одной рукой зарывается в волосы омеги и сильнее вжимает его в себя, будто он его сожрёт, вот так вот всего и сразу.

В следующую секунду Омари слышит выстрел, эхом разносящийся по комнате. Он даже не думает, что это с ним. Он словно в вакууме, и пусть он чувствует прошивающую боль в области живота, Омари не верит. Не хочет верить. Он отрывается от чужих губ, так подло забравших его последний вздох, с обидой смотрит в черный омут напротив с одним единственным вопросом в этих бездонных карих глазах «за что». Каан на вопрос отвечать не намерен. Омари это понимает, чувствует, как мокнет рубашка, видит огромное красное пятно, расплывающееся на животе и медленно начинает оседать на пол.

– Теперь точно не скажешь, куколка, – шепчет Киран омеге в ухо, подхватывает того поперек и укладывает на стол. Так бережно, что аж самому от себя тошно. Будто не он сам только что пустил в него пулю и не окрасил белоснежную блузку в красный. Киран аккуратно убирает сбившиеся пряди за ухо мертвого парня и, убрав пистолет за пояс, идет на выход. Уже у самой двери Каан поворачивается и, задержав дыхание, смотрит на невероятно красивую картину. Омега, которого он убил, был прекрасен и даже после смерти, умытый своей же кровью – он нереально красив. Бледное лицо с прикрытыми веками завораживает. Киран запоминает картину, доставившую такое эстетическое удовольствие, и, в последний раз втянув в себя уже рассеивающийся запах малины, выходит за дверь.

========== Я иду искать ==========

Черные тучи зловеще собирались над кладбищем и в любую минуту грозились обрушиться ливнем на стоящих у открытой могилы людей.

Че Сэмуэля хоронили помпезно, как и принято хоронить человека его уровня. На похороны, кроме местных первых лиц криминального мира, прилетели и заморские мафиози. Проводить одного из своих – дань чести, которую должен отдать каждый уважающий себя мафиози. Полиции пришлось изрядно потрудиться в это утро – столица, впервые после похорон старшего Че, стала свидетелем такого скопления представителей преступного мира. Стражи порядка перекрыли ряд центральных дорог для кортежа из тридцати пяти автомобилей, украшенных венками и следующих за черным роллс-ройс-катафалком.

Затянутое низкими серыми тучами небо еще больше нагнетает и без того паршивое настроение Ласло Гройса. А когда оттуда начали падать редкие мелкие капли дождя, то терпение мужчины стало заканчиваться. Ласло раздражают все эти традиции, приводящие только к затягиванию церемонии. Он бы сидел сейчас в своем любимом кресле и медленно попивал кофе из сильно обжаренных бобов. Все так, как он и любит. Хотя циничное убийство главы Пятого Дома прибавило дел Совету, и Ласло о покое сейчас только мечтать. Он понимает, что пораньше сегодня не закончить, обреченно вздыхает и кивает очередному подошедшему к могиле головорезу.

Наконец-то, машины одна за другой покидают кладбище. Последними к могиле подходят главы четырех местных домов.

Дэмиан Алерамо , глава первого Дома – самый могущественный Дом страны. Основной источник дохода – наркоторговля. Имеет долю почти во всех крупных сферах бизнеса страны.

Киран Каан – глава второго по мощности Дома. Доход – торговля оружием и наркоторговля. Прикрывается строительным бизнесом.

Люк Корсо – глава третьего Дома. Доход – проституция, наркоторговля. Ему принадлежат почти все крупные публичные дома и лучшие клубы города.

Джено Миллер – глава четвертого Дома. Доход – рэкет, наркоторговля. Прикрывается вложениями в туризм.

Че Сэмуэль – глава пятого Дома. Мертв.

Гнусная погода действует на нервы не меньше, чем собравшиеся вокруг могилы первые лица криминального мира страны. Ласло мысленно просит небеса потерпеть еще пару минут и не портить дождем его шикарную укладку, но кто его слушает. Первая капля падает на нос и сползает к губам, Ласло стирает ее тыльной стороной руки и решает больше не тянуть.

– Тот, кто это сделал, поставил под сомнение вековые традиции, нарушил правила и фактически бросил вызов самому Совету, – начинает свою речь Гройс. – Я, как связующее звено между вами и Советом, должен сообщить, что преступник будет найден и понесет заслуженное наказание.

– Удачи, – хмыкает Корсо и вызывающе смотрит на Ласло.

– Вы все с этой минуты под подозрением. У Совета были мысли, что убийство было заказано извне, но сегодня я могу открыто заявить, что больше мы этой версии не придерживаемся. Один из вас пошел против своего брата и хладнокровно прекратил существование Пятого Дома. У Сэмуэля не было больше кровных родственников, и следовательно, Пятый Дом официально пал. Один из вас, – Гройс делает паузу и пристально смотрит в глаза Каану, но тот взгляда не отводит, и мужчина ясно видит усмешку в черных, как мазут, глазах напротив, – вышел на тропу войны и решил прекратить существование других Домов. Этот человек за это ответит.

– Перестань ходить вокруг да около, – взрывается Джено. – Мы знаем, что это Дом Каан.

Киран в удивлении приподнимает брови и смотрит на Миллера.

– Ты ведь ненасытный, ты лишил меня дохода от кокаина, поднажал на Корсо, и он сдал тебе пару своих объектов, и ты убил Сэмуэля, – продолжает выплевывать слова Джено.

– Это открытые обвинения, – цедит сквозь зубы Каан.

– Вот именно! – восклицает Джено. – И бесит, что я трачу свое время тут, слушая, как эта никчемная бета ищет того, кто стоит перед ним.

– Замолкни, – ледяным тоном приказывает Алерамо. – Иначе я голыми руками вырву твой язык.

Люк прыскает в кулак, а Киран тянется к карману за пачкой любимого красного мальборо.

– Джено Миллер, ты неподобающе ведешь себя, – спокойно говорит Ласло. – Пока у меня нет официальных доказательств – мы никого не обвиняем. Но они у меня будут, причем в самое скорое время. Наказание выберет Совет. А теперь, с вашего позволения, я вынужден вас покинуть.

Ласло поворачивается и, прячась под зонтом, который над ним держит телохранитель, идет к ожидающему его черному мерседесу.

– Вы меня расстроили, – говорит Дэмиан всем троим, но смотрит на Кирана. – Очень сильно. Надеюсь тот, кто пошел на это, готов ответить за свои поступки.

Альфа обходит могилу и в кольце своей охраны идет к ягуару.

Киран докуривает сигарету, бросает окурок в могилу, прямо на гроб, и уходит за Алерамо.

– Ты же знаешь, что это он, – шипит Джено Люку.

– Мне плевать, кто это. Малыш Сэмми меня, честно говоря, заебал, – хмыкает Люк.