Страница 1 из 3
========== Часть 1 ==========
На протяжении всего своего существования она знала, ради чего была создана, с какой целью её допустили в этот мир — служить и подчиняться династии Клеонов… Безоговорочно и смиренно выполнять любые приказы императоров, в независимости от их сущности и от собственных убеждений.
Ради императора Демерзель была готова обмануть, убить, предать, сломить и даже умереть… Если так вообще можно было сказать о неживом существе — андроиде, лишённом собственной воли, созданном лишь с одной целью и ограниченном ею же. И она безропотно выполняла возложенные на неё задачи, не позволяя внутренним побуждениям и «чувствам» взять верх над заложенной программой.
Демерзель не противилась, не возражала, не пыталась идти вразрез с волей своего правителя — просто не могла, не была запрограммирована на подобное. Зато она прекрасно — лучше, чем кто бы то ни было другой — знала, что такое преданность и самоотверженность.
Преданная, подобно старому псу, своему императору, Демерзель даже не допускала мысли о том, чтобы пойти против его слова, пренебречь возложенными на неё обязанностями, точное выполнение которых она считала священным долгом.
Вот только верность Эдо Демерзель династия Клеонов, казалось, принимала за слабость, а её желание во всех вопросах быть советником и помощником — за наивную и глупую влюблённость…
И хотя императоры не сомневались в том, что андроид, насколько бы умело ни был сконструирован, всё равно оставался машиной, они не могли не видеть тени сентиментального чувства в глазах Демерзель. Не могли не ощущать мягкости и нежности, которые она вкладывала в каждое своё прикосновение, желая приободрить, передать тепло, доказать, что не уйдёт, не оставит их.
Ох, сколько же лет Эдо Демерзель безропотно и старательно исполняла любые приказы правителей. Сколько лет она терпела их холодность, отчуждённость и равнодушие… Сколько лет позволяла им манипулировать собой и своими чувствами, не прося и не требуя ничего взамен.
А всё потому, что любила. Любила настолько сильно, насколько вообще способно любить творение людей, созданное из металла и обтянутое красивой, но чуждой оболочкой. И ради этой любви Демерзель готова была терпеть бесконечно долгое время, с надеждой взирая в будущее — столь туманное, неясное и пугающее.
Впрочем, будущее беспокоило не только её, но и самих императоров. Правда, в отличие от неё, они думали лишь о собственных жизнях и о том, как бы удержать в руках ускользающую власть… Однако Демерзель их не винила — опять же, просто не могла, будучи скованной по рукам и ногам чувствами к клонам Клеона I.
Наверное, даже если бы императоры пожелали уничтожить планеты, превратив их в прах, Эдо Демерзель всё равно не стала бы противиться их воле — приняла бы её как данность, убеждённая в правоте и непогрешимости рода Клеонов, а если быть точнее, то его клонов, которые все как один были похожи на своего прототипа.
Демерзель не могла забыть Клеона I, не могла забыть о своих чувствах к нему, которые, подобно проклятию — неразрывному и жестокому — преследовали её долгие и долгие годы. Порой Эдо даже думала о том, что было бы намного лучше, если бы кто-то из представителей имперского рода решил избавиться от неё, выбросив, подобно сломавшемуся механизму. Тогда, наверное, ей бы не пришлось страдать…
Не пришлось бы мириться с собственным незавидным положением и с тем, что каждый из клонов Клеона I предпочитал её обществу любовные утехи с наложницами. Не пришлось бы ей тогда наблюдать за тем, как очередная молодая любовница — пылкая, красивая и страстная — покидает покои императора, дабы через считанное время забыть о том, что она вообще находилась в них…
Можно ли было назвать подобное ревностью? Наверное. Хотя Демерзель очень сомневалась в том, что могла испытывать столь сильные и сложные чувства. Вряд ли программа, заложенная в неё, предполагала, что андроид, созданный для беспрекословного подчинения, полюбит своего господина. Однако именно это и произошло. Вот только чувства, испытываемые к императорам, не приносили ни радости, ни умиротворения, ни, тем более, счастья.
Ведь для них она оставалась лишь андроидом — помощником, готовым исполнять любые приказы, советником, к словам которого они изредка прислушивались, понимая их мудрость и значимость. Вот только ни один из императоров не смотрел на Демерзель иначе, и это не могло не удручать её.
Они использовали чувства, заложенные в неё, ради собственных целей… Однако никто из них не заботился о том, чтобы отдать что-то взамен, позволив хотя бы представить, что она важна и значима для них не потому только, что способна выполнить любой приказ, не поколебавшись ни секунды.
Так повторялось вновь и вновь, словно она угодила во временную петлю, из которой не было выхода… И лишь спустя многие столетия, проведённые в тени, Демерзель смогла заметить в одном из представителей императорского рода живой интерес к ней.
Император День смотрел на неё не как на андроида, слугу, помощницу, не просто как на обязательный атрибут. Нет, он смотрела на неё, как взирают мужчины на женщину — красивую, молодую, достойную их внимания. И Демерзель, видя это, не могла не испытывать странного и, вместе с тем, приятного чувства.
Возможно, именно его испытывают настоящие женщины, когда понимают, что их заметили. Эдо Демерзель не была уверена точно, но предполагала, что именно это и называют люди смущением и признательностью. Чувство, вызывающее волнительный трепет, заставляющее жаждать жить, позволяющее взирать в завтрашний день с надеждой.
И хотя Эдо сомневалась в том, что сумела верно истолковать поведение и слова императора о её важном и значимом месте в его жизни, однако она не желала разрушать столь приятную металлическому холодному сердцу иллюзию, продолжая лелеять её, подобно самой ценной вещи…
И теперь, стоя в полутёмных просторных покоях императора Дня, Эдо Демерзель начинала думать о том, что, возможно, её, как она сама их называла, иллюзии — отнюдь не беспочвенны и не глупы. Ведь красноречивый взгляд мужчины, прикованный к ней, заключал в себе потаённые и известные лишь ему одному помыслы и желания.
Император приказал ей явиться в его покои — без разъяснений и без весомых причин — и Демерзель, не в силах противиться воле правителя, явилась тотчас же. И теперь она стояла напротив просторного ложа, спокойно, почти безэмоционально взирая на вальяжно полулежащего на светлых атласных простынях императора, что ни на секунду не отрывал цепкого и заинтересованного взгляда от её фигуры — словно изучал, пытаясь понять нечто важное, ранее недоступное ему…
— Вы вызвали меня, император, и вот я здесь, — решив нарушить воцарившуюся тишину, спокойно и твёрдо произнесла Демерзель, слегка склонив голову в сторону. — Вы хотели что-то обсудить со мной? — спустя секунду добавила Эдо, заметив, как губы мужчины растянулись в скупой улыбке.
— Да, хотел… И, признаться честно, уже давно, — негромко произнёс император, обведя Демерзель продолжительным взглядом, вынудившим её напрячься, сильнее сжав ладони. — Скажи мне, Эдо, я могу рассчитывать на откровенный разговор? — не повышая голоса, спросил он, в ответ на что «женщина» лишь нахмурила светлые тонкие брови, утвердительно кивнув.
— Вы можете доверить мне всё, что пожелаете, император, — понимая, что кивка будет недостаточно, добавила Демерзель, вызвав на лице полулежащего перед ней мужчины короткий и натянутый смешок.
— Нет, ты не поняла… — отрицательно качнув головой, произнёс император, исподлобья посмотрев на Демерзель. — Я хочу, чтобы ты была со мной откровенна, — услышав подобное, Эдо изобразила на лице неподдельное изумление: впервые император говорил с ней таким образом… И её не могла не напрягать подобная откровенность.
— Как пожелаете, мой император, — только и ответила Демерзель, не до конца понимая, что конкретно хочет узнать от неё День…
— Меня давно интересовало, насколько ты схожа с любой другой настоящей женщиной… — не отводя взгляда от андроида, проговорил император и, заметив недоумение на её лице, добавил. — Я слышал, что ты столь же чувствительна и столь же восприимчива к прикосновениям и ласке, как любая из них.