Страница 10 из 166
Этот рассказ меня успокоил, и я продолжил разглядывать окрестные виды, которые, вообще-то, были так себе. Убогие деревушки, поля, виноградники, луга с пасущимися стадами, иногда подступающие к берегам куски леса и рощи. Временами попадались дворянские замки на холмах, в основном не особо грозного вида. Обычно это просто башня, с пристроенной к ней усадьбой, окружённой каменной стеной, внушительность которой зависела от кошелька владельца. Судя по виду — у большинства владельцев с состоянием кошельков не очень.
Более серьёзно выглядел монастырь августинцев на правом берегу Саара, верстах в десяти ниже города. По словам Ульриха, монастырь построил на подаренной Церкви земле, прежний граф фон Саарбрюккен, отец нынешнего графа Симона, во искупление своих грехов… Капитальное строение, однако! Похоже, покойный граф грешил с размахом. Кстати, именно перед обителью заканчивается территория графства Саарбрюккен. От монастыря вниз по реке уже идут владения архиепископа Трирского, начальника Мецского кардинала-епископа Этьена де Бара, который, наверное, сейчас разбирается с братом Енохом. А может, уже и разобрался.
Я сидел, привалившись спиной к тюкам, задумчиво поглаживая кончиками пальцев висевший на груди под рубахой медальон с буквой «S». Как-то там Беатрис, чей образ, несмотря на то, что, казалось, после нашей последней встречи прошла целая вечность, всё так же ясно представал перед моим взором… Думает ли обо мне? Хранит ли верность? Или отец уже подыскивает ей жениха из местных? А я ведь даже её образ использовал, когда ловил таинственного душегуба в Бурже.
Кстати, любопытно, мазь всё ещё действует, не истёк у неё, так сказать, срок годности? Чтобы это проверить, нужно будет намазаться и вновь представить, чью внешность и голос ты хочешь использовать. Но там осталось-то не так уж и много, может, на раз всего, ради простой проверки тратить драгоценное зелье как-то не хочется.
Солнце тем временем начало клониться к закату, когда на горизонте показался Диллинген. Здесь с плотов предстояло высадиться части пассажиров, включая и нас. Городишко более неказистый, чем Саарбрюккен, наверное от того, что сильно моложе столицы графства, тоже не отличающейся древностью. Впрочем, это искупается пристанью, к которой могут подходить речные суда. Оборотистый купчина, высадив часть пассажиров и груза и взяв на свои плоты несколько новых, отправился дальше вниз по течению, а мы пошли искать нужное нам судно.
Оказавшись на причале и как следует оглядевшись, я заметил тусовавшихся неподалёку нескольких подростков самого оборванского вида. На вид типичная местная шпана, такие по-любому должны быть в курсе всех портовых дел. Я свистнул, привлекая их внимание, и подбросил на ладони серебрушку. Ко мне немедленно подлетел один из мальцов, видимо, главный у них, и с поклоном поинтересовался:
— Что угодно благородному господину?
Говорил он на немецком, так что переводчиком выступал Эрих.
— Благородному господину и моему другу угодно найти судно, идущее в Эсслинген, — ответил я, вертя в руке серебряный обол.
— Есть такое! — после секундного раздумья кивнул оборванец, с таким умилением глядя на монету, как кот глядит на сметану или даже на плошку с валерьянкой. — Я могу показать благородным господам за самую умеренную плату.
— Веди же нас, Вергилий! — пафосно воскликнул я, бросая монетку, мгновенно исчезнувшую в лохмотьях оборванца.
Тот повёл нас вдоль причалов. Вскоре мы остановились у корабля округлых обводов, длиной метров слегка за двадцать и шириной четыре или немного больше. Одна мачта с единственным парусом, а также две надстройки, борта которых напоминали зубчатую стену замка с бойницами. Одна, на корме, сильно выдававшаяся за неё, называется вроде бы ахтеркастель, а другая, на носу, поменьше — форкастель. Я, конечно не мореман, но, родившись в портовом городе и имея знакомства среди моряков, не знать таких вещей просто стыдно.
Для управления использовалось рулевое весло. Ещё виднелись девять уключин для вёсел, но сами они были убраны. Значит, ещё столько же и с другого борта. Грузчики или матросы, на которых покрикивал седобородый мужик в потёртой кожаной куртке и таких же потёртых штанах, таскали на борт по сходням с причала какие-то тюки и катили бочки.
— Вот, благородные господа! — указал нам пальцем на судно оборванец. — Это, значит, хольк «Ундина». Хорошее судно. Хозяин — штойерман[2] Дитер Зальцигхунд. Это вроде прозвища. Вон он, в коже, командует погрузкой. Он собирается в Эсслинген, жаловался в таверне, что идёт с недогрузом. Повезло вам. Ещё пара часов — и отчалил бы.
Выполнив свою работу, оборванец откланялся, а я с Эрихом, оставив Роланда и Ульриха с вещами, пошёл договариваться со штойерманом-кормчим. Именно кормчим (или кормщиком, на русский манер), сейчас называют в Европе главного человека на корабле, а вовсе не капитаном. Слово капитан в XII веке обозначает куда более высокие должности, например, командующего армией или флотом (слово «адмирал» войдёт в обиход у европейцев только в следующем, XIII столетии), либо правителя какой-то местности. В частности, капитанами называют глав ряда итальянских городов-республик. Хотя, в наиболее цивилизованных государствах типа Византии есть специальные названия командиров военных кораблей, но в остальных христианских странах этим ещё не заморачиваются по причине отсутствия военного флота как такового — торговые суда при необходимости трансформируются для войны, а затем снова возвращаются к мирному использованию.
Договориться с кормчим Зальцигхундом, что означает Солёный Пёс (кстати, прикольное прозвище, скорее подошло бы бывалому мореходу, интересно, откуда оно у речника?), удалось быстро. Для этого даже не понадобились услуги Эриха как переводчика. Хозяин судна свободно владел французским, точнее, его северным наречием. Сам Дитер был мужиком за пятьдесят, с лысой, как бильярдный шар головой, с седой бородой по грудь, роста среднего, из тех, о ком говорят «неладно скроен, но крепко сшит». Голубые проницательные глаза, лицо с грубоватыми чертами изборождено морщинами, из тех, что появляются не от возраста, а от пережитого в жизни. На лице, шее и руках видны шрамы — следы то ли поножовщин в портовых кабаках, то ли баталий покрупнее. Серьёзный дядя! Подвезти нас он согласился охотно, взяв за это всего полсотни денье.