Страница 4 из 17
Сильфы были удивлены такому изобретению. Они считали, что это удивительно глупо – тратить столько сил и ресурсов на перемещение. Унфиль и Софиль переглянулись и во взглядах их читалась лёгкая жалость к людям. А поскольку сильфы умеют общаться без слов, то Унфиль так сказала своему мужу:
– И я уже сомневаюсь, правильно ли мы делаем, что вступаем в союз с такими неразвитыми существами.
– Да, дорогая, – мысленно ответил ей Софиль, – но ты же знаешь, без их армий мы не сможем вернуть себе наш дом. Как и они без нас не справятся с урмами, подошедшими к их границам.
И только один Юмиль, молодой сильфиский принц, ни о чём не думал. Он пребывал в иных мирах. Сильфы умеют это – находясь здесь, рассудком путешествовать по всем концам существующего мира. Так Юмилю нравилось, например, кружиться незримым призраком вокруг какого-нибудь восточного базара и глазеть на диковинки вроде бородатых женщин или дерущихся обезьян. Остальное быстро наскучило ему. Дело в том, что вся мудрость мира, книги людей и пророчества древних магов, были для сильфов чем-то само собой разумеющимся, и даже потрясающие математические расчёты казейских мудрецов они в полглаза решали ещё в детском возрасте.
Сильфы сильны разумом. Мудрецы говорят, до того, как Мастер создал формы тел, сильфы обитали ближе всего к его разуму. И когда разум его обрёл творящую силу, сильфы испугались этой новой энергии, формирующей миры. Они прижались к ядру мыслей, как младенец жмётся к матери, не желая покидать её. Но Мастер силой отторг от себя их сущность и кинул на землю. Сильфы же отчаянно цеплялись, не желая видеть материальный мир. Ведь в извечной сфере божественного разума было так светло и безопасно! И Мастер сжалился над этими пугливыми сущностями и поселил их рядом с собой – на высоких Орлиных Горах. Снег укрывал их владения от посторонних глаз, вьюги и лавины не причиняли им неудобства, поскольку их полуматериальные тела не ведали холода и владели стихией воздуха. Высокогорное солнце питало их энергией, синева небес вливалась в их сердца. Там они жили многие эоны, пока грубая сила, та, которой они боялись больше всего, вторглась в их владения и выгнала их. Это были племена диких варваров – северных людей. Тех, кого позже стали называть варварами Орлиных Гор, а сами себя они прозвали рыцарями.
Но сильфы никогда не оставляли надежду вернуть свой дом в горах. Там и только там они чувствовали свою связь с Мастером. И только там могли они жить полной жизнью, поддерживая своё долголетие, которое могло прерваться только насильственной смертью, но никогда – смертью от старости. Так гласили сказания мудрецов. Так считали и сами сильфы.
***
Короткими перебежками Грай уходил всё дальше в болота. Отсюда уже не было видно родных хребтов. Зато всё ещё слышались звуки битвы.
Урмы новым полчищем ринулись в атаку на рыцарей лорда Тугвара и Сарона Краснолицего. Они привыкли охотиться в сумерках, и ещё до рассвета приблизились к холму. Часовые, которым запрещено было пировать ночью, заметили шевеления чёрных масс в дымных топях. И рыцари, злые от недосыпа и похмелья, с проклятьями ринулись в бой.
Грай вместе с оруженосцем Хумом и верным другом Торбором-лучником в сопровождении отряда в десять человек, спустились с другой стороны холма и пошли в обход полчищ.
Урмы снова подожгли торф, и болота дымились ещё сильнее, чем вчера. Пепел и гарь облепили взмокшие тела Грая и его спутников. Но это оказалось им на руку – отряд урмов, попавшийся на пути, принял чёрных бегунов за своих. Только один урм остановился, принюхался, и в его костяной голове возникло подозрение. Он уже собрался зареветь вдогонку, но Торбор послал ему в горло стрелу. Урм свалился в болото, его отряд не заметил потери бойца.
– Братья, надо быть внимательней и больше не нарываться на них, – сказал Грай.
– Тогда надо скорее выйти из дыма, – согласился Торбор.
Они не прекращали бег, и к полудню достигли пустынных топей. Сюда уже не долетали звуки резни, и воздух пах гнилью, но не дымом. Опасная тишина изредка нарушалась воем болотных зверей. Идти стало труднее – ни единой тропы не было видно среди трясины.
Огромные пузыри возникали в слизких омутах, огоньки глаз мерцали в корягах. Иногда слышался шёпот и бурление чьих-то голодных желудков. Грай вытащил из-за спины меч и медленно ступал, водя им из стороны в сторону.
Сбоку что-то плеснулось. Не успел Грай заметить движение, как услышал сдавленный крик. Весь отряд выхватил оружие, и обернулся назад. Над омутом белел чудовищных размеров спрут. В его щупальце задыхался один из воинов. Он выронил меч и пытался руками ослабить хватку, но скользкое белёсое щупальце было в разы сильнее. Торбор послал стрелу, однако щупальце не ослабело. В следующий миг раздался хруст костей, схваченный обмяк, и тут же был опрокинут в треугольную пасть. Она еле показалась над водой и снова скрылась. А несколько щупалец устремились к людям.
– Надо добраться до головы! – крикнул Грай.
Щупальца зависли над ними, мечи сверкнули в воздухе. Там, где они ударяли, из белёсого тела лилась вязка зелень. Удушающий запах растекался от неё, резало глаза.
Вот кто-то ещё попался в хватку. Грай уклонился от щупальца и побежал прямиком в омут. Хум кинулся следом.
– Господин, не надо! – крикнул он.
Хуму ещё не исполнилось и восемнадцати, он пока не видел тварей, населявших мир, а только слышал о них из сказок, что баяли деды. И теперь не знал, что делать. Главное – защитить своего господина. Но как?
Бурая ряска раздалась в стороны, омут поглотил тело Грая. Хум метался по берегу, в ужасе представляя его в пасти чудища. И вдруг небо оказалось под ногами, а над головой мелькнула земля. Щупальце подняло Хума над омутом, и пасть снова появилась из-под воды.
Сперва туда полетел один из соратников, полностью изуродованный с торчащими наружу костями. Тело исчезло в пасти. Следующим должен был стать Хум. В глазах его потемнело, он не мог вдохнуть от хватки. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание – Грай, вынырнувший из воды прямо у пасти. И меч в его руке.
За первым ударом последовал второй, и пасть вдруг вывернулась наизнанку. С жутким треском по её щекам пошла трещина, которую с каждым ударом углублял меч Грая. Пасть скрылась под водой, щупальца втянулись следом за ней. Хум плюхнулся в омут рядом, и Граю пришлось оставить затею разделаться с монстром до конца и вытаскивать на берег оруженосца.
– Сначала тебе надо научиться стоять за себя, – сказал ему Грай, когда тот пришёл в чувства, и похлопал по спине, – а уж потом спасать остальных.
Хума рвало болотной жижей. Он виновато и рассеяно ощупывал себя.
– Откуда оно взялось? – недоумевал Торбор.
– Мало ли тварей на болотах, – хмыкнул Грай.
– Таких я ещё не видал… странно всё это.
– Я слышал, и у нас недавно видели мантикор. А ведь обычно их днём с огнём не сыщешь.
Они потеряли двоих бойцов, двоих собратьев. Торбор, чей отец был волхвом, прочитал молитвы Небесному чертогу героев, куда теперь направлялись павшие воины. Решено было уходить немедля – вокруг нарастал шум бурления, всё чаще в болотной дымке виднелись огни глаз.
– Нам нужно найти проводника, – решил Грай, – иначе этим дело не кончится. Топи Чёрного Рога кишат всякой нечистью – об этом знает каждый.
– Единственные проводники тут – урмы, – заметил Торбор.
– Так чего же мы ждём?
– Надо найти их стоянку.
Искать долго не пришлось. Они миновали водянистую трясину, и вышли к каменному острову. Среди коряг и грибных зарослей стояло несколько шатров, обтянутых шкурами. Шатры были расписаны бурой засохшей кровью и сажей. В центре высился кол с насаженной на него человеческой головой, вокруг лежали кости и доспехи, в каменных чашах горели огни.
– Это поселение. Глядите, – сказал Грай, указав на кучку урмов, разделывающих вдалеке тушу лося. Из шатра вышла толстая женщина-урм.