Заложница в академии

Он сам остановил то безумие, что началось на пыльном столе. Молча натянул водолазку. Протянул Брайт футболку, а она отпрянула и стыдливо опустила голову.

Рейв практически видел, как стремительно остывает её тело, до этого пылавшее с такой отчаянной силой, что это сбивало с ног и мешало контролировать и без того сложную ситуацию.

Она оделась, спрыгнула со стола, натянула куртку, схватила рюкзак и бросилась к высоким дверям, но не успела дойти, как оказалась схвачена. В сгиб её шеи уткнулся Рейв и целовал так долго, шаря руками по животу, бёдрам и шее, что она опять потерялась. За секунду вернулась к прежнему состоянию.

— Не здесь, — шепнул он.

Она молча кивнула, коварно улыбнулась, словно сама всё решила и теперь манит его за собой, чтобы совершить как минимум страшный грех.

“Сирена…” — с горечью подумал он, чувствуя себя обезумевшим от её песни моряком, готовым идти на дно вместе с экипажем.

Они вышли на крыльцо, Брайт огляделась по сторонам и… исчезла чёрным туманом, только крылья зашуршали над каменным зданием академии.

Рейв еле держался, чтобы не бежать, а когда влетел в свою комнату, задохнулся восторгом. Она тут. Не обманула своей коварной улыбкой и правда пришла.

Вот она, стоит у окна, в этой огромной кожанке, в нелепых шипованных ботинках.

— Ты тут… — зачем-то выдавил он.

— Не верил?

Он засмеялся, запустил руки в волосы, прижался спиной к закрытой двери и склонил набок голову, изучая застывшую у окна фигурку. Длинные волосы, доверчиво опущенные плечи, искусанные красные губы, влажные, сверкающие глаза.

Иллюстрация доверия, соблазнения и нежности. Брайт скинула рюкзак, который почему-то остался при ней, и мысль “Как, чёрт побери, работает эта её магия?” была последней не относящейся к делу.

За спиной Брайт разгорался фиолетовый, как черничное мороженое, закат. Её волосы сияли розовым, совсем как тогда, под водой.

А она, глядя Рейву в глаза, скинула куртку, и та упала прямо к ногам.

Он стянул водолазку и дёрнул бровью, мол, что дальше?

У обоих на губах задрожала улыбка.

Брайт сняла ботинки и насборенные на икрах, сводящие Рейва с ума, бордовые гольфы.

Чертовски медленно её пальцы коснулись края футболки, Рейв задержал дыхание. В животе сладко заныло, в горле пересохло, онемел корень языка. Рейв запрокинул голову, прижавшись к двери затылком, глядя на Брайт сквозь полуприкрытые веки.

Она провела по животу кончиками пальцев, задирая футболку, хитро улыбнулась, склонила голову на бок. Рейв вытащил ремень из шлевок и бросил на пол.

Брайт сняла футболку и расправила плечи, села на подоконник, закинула ногу на ногу.

Как тогда на борту лодки, но теперь не прикрываясь, не прячась. Наглая девчонка с самоуверенной усмешкой.

Рейв покачал головой, мол, во что ты играешь?

А она дернула плечом, мол, тебе же это нравится.

Он оттолкнулся от двери, сделал к Брайт шаг. Она расстегнула молнию на юбке. Провела пальцем по бедру вверх, задирая край. Вскинула брови, намекая на следующий шаг.

И Рейв лишился брюк.

А потом в два шага оказался рядом с ней, без церемоний провёл руками по её бёдрам от коленей, развёл их и потянул на себя.

— Поверить не могу, — шепнул Брайт в губы, а потом поцеловал глубоко и яростно, до боли в челюсти, запрокинув её голову так, что заныла шея, сжимая её волосы на затылке так, что Брайт бы и не вывернулась, даже если бы захотела.

Пока закат пылал за окном, смешивая фиолетовое и розовое, заволакивая небо тучами и разгоняя их, спорящих с жёлтой луной, Брайт и Рейв безумно целовались, раздевались и цеплялись друг за друга.

Простынь остудила кожу Брайт и на секунду прояснились мысли. Пауза.

— …

— Ничего, — ответила на немой вопрос Брайт и в доказательство слов потёрлась носом о его щёку.

Он кивнул. Губы искривились в немного нервной улыбке, он прикрыл глаза и прижался лбом к её лбу.

Тихое “Тш-ш”, будто оно могло что-то изменить, да и нужно ли было что-то менять.

— Поцелуешь меня? — немного жалобно спросила она, даже не ругая себя за этот тон.

— Тысячу раз, хочешь? — рассмеялся он и поцеловал.

Ровно тысячу раз.

Теперь они лежат рядом, окружённые теплом и запахами друг друга, Рейв прижимает Брайт к себе, прячет нос в её волосах, касается грудью её спины, рука на её животе, водит пальцами вверх-вниз, чертит кресты и квадраты.

— Я думала парни не любят говорить о чувствах, — смеётся Брайт. — Чего молчишь?

Рейв целомудренно, насколько это возможно для двух обнажённых людей, целует её щёку и улыбается.

— Вдруг расхотел говорить.

И продолжает изучать её лицо. И гладить живот. И прижиматься грудью к её спине.

Брайт отворачивается и снова закрывает глаза.

— Я чувствую спокойствие, тепло и безопасность. Я в безопасности.

Она ёрзает, устраиваясь удобнее.

— Ты доверяешь мне?

— Да.

— Почему?

— Худшее, что ты можешь сделать — убить меня. Верно?

— Худшее? А лучшее?

— Не убивать.

Она жмёт плечами, открывает глаза и смотрит в окно. Там ночь, тишина.

— Расскажи мне. Почему, когда ты становилась Сиреной — одежда исчезла, а когда птицей — нет, — он хмурится, а потом оба начинают хохотать. Это очень странно так неожиданно менять тему разговора, но оба вдруг чувствуют, что спадает напряжение.

— Просто птичью сущность я лучше умею контролировать, — Брайт жмёт плечами, перекатывается на спину и смотрит Рейву, нависшему над ней, в глаза. — Стать птицей — просто, а чтобы стать Сиреной нужен водоём и не пресный. Я вообще не особенно хорошо разбираюсь, нет учебника для начинающей Сирены, но птицу я контролирую хорошо, многое пробовала, однажды научилась перевоплощаться в одежде. О Сирене я очень многого не знаю и, как правило, совсем теряю связь с Брайт, превращаясь в нее. Птица тоже подвержена инстинктам, но я могу ей и не уступать.

— Значит, когда ты говорила, что я могу доверять Сирене ты на самом деле не могла быть уверена?

Лицо Брайт становится сначала виноватым, потом хитрым:

— Я была почти уверена…

— … почти?

— … почти это очень неплохо! Лучше, чем ничего!

— Разве что, — усмехается Рейв.

— Мне кажется, что ты понравился Сирене…

— А Брайт? — он почти мурлычет, склоняясь к ней и целуя щёки.

— А Брайт… просто решила тебе отдаться от скуки, неужели не очевидно? — мурлычет в ответ она.

Их взгляды пересекаются, и температура между ними совершенно иная, чем секунду назад. Сказать о произошедшем вслух так же фатально, как заговорить о симпатии.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — напряжённо спрашивает Рейв, ища ответ в глазах Брайт до того, как она его произнесёт вслух.

— Ты о…

— Да, я о чёртовых чарах Фиама.

— Я… не знаю. Мне хорошо, мне спокойно, во мне много всего, и я… не знаю, что именно тут твоё… Неужели мы не поняли бы, мы же не говорим о…

Она сначала теряется, а потом плотно сжимает губы и говорит совершенно другим, более холодным тоном:

— Речь же шла только о влюблённости? Чары предполагают, что влюблённость — это не любовь?

— Да. Чары предполагают именно это.

— Если всё исчезнет… это будет только влюблённость, да?

— Да.

— Но сейчас мы об этом не говорим?

— Не говорим.

— Мы просто спустили пар, это не значит так уж много, да?

— Да.

— Мы накрутили друг друга, завели. Это всё было…

— … ошибкой? — после этого слова температура падает окончательно и лежать рядом обнажёнными становится совсем странно, а простыни кажутся теперь остывшими.

— Нет. Необходимостью.

— И тебя не смущает, что ты отдала в жертву необходимости свой первый раз? — усмехается Рейв, уводя тон беседы в прежнее ледяное безразличие.

— Это моя забота, а не твоя, — Брайт фырчит, ломается, совсем как раньше. Будто они ссорятся посреди коридора, а не в постели.

— Мы всё усложнили и…

— Стой, — она перебивает его первой, прижимает пальцы к его губам и качает головой. — Вот именно. Мы сами усложнили. Мы же можем этого не делать, так? Почему бы просто не сделать вид… что в нашей ситуации это… — она морщится, и Рейв еле держится, чтобы не завопить: “Да кого ты обманываешь!”