Заложница в академии

— Не перестарайся, её родители уже закинули удочку на женихов, — ласково улыбается Листан и хлопает друга по щеке. — Ах, Фандер… что бы я без тебя делала… — жеманно вздыхает он. — Ты такой сильный! Защити меня! — парни ржут, а Фандер кривится. — Но в принципе твой брат тоже сойдёт, — и Листан разворачивается к Якобу. — Ах, Энграм, ты такой сильный…

И все четверо начинают неприлично ржать, совершенно не аристократично.

— Она крутится перед Энгом? — отсмеявшись, хмурится Фандер.

— Все крутятся перед Энгом, — закатывает глаза Листан.

— С каких пор?

— С тех, когда он три года назад переступил порог академии. Он всегда был популярнее тебя.

— Да ладно! — Фандер морщится.

— Ну вот смотри, — Листан поправляет на переносице солнцезащитные очки. — Ты популярен только у первокурсниц, да? А ему дала в прошлом году аспирантка. Чуешь разницу? Твой брат не промах!

— И, кажется, зациклился на Иной Сирене, — ухмыляется Якобин и кивает на парочку, шагающую от лотка с булочками.

Напряжённая Брайт Масон в круглых очках и торчащей чёрной шапке, как воровка антиквариата, да ещё и в безразмерном пальто на плечах. А рядом прилизанный, до тошноты идеальный Энграм Хардин.

Эти двое садятся на лавочку и о чём-то болтают. На лице Брайт скука, она даже достаёт плеер и начинает тыкать кнопки. Потом кладёт на колени учебник, поворачивается к Энграму, который треплет языком не затыкаясь.

Что-то говорит.

Энг кивает и начинает увлечённо наблюдать, как Брайт Масон читает книжку, нахмурив брови и кусая кончик карандаша.

— Идиллия. Эй, Рейв? — окликает Якоб.

— М-м?

— А вы и правда будете с ней разбирать библиотеку?

— Да.

— Мерзость какая… Там работы до конца года!

— Если я не убью её раньше. Или наоборот. Дикарка, — Рейв пинает камень носком ботинка, тот взвивается в воздух вместе с облачком пыли.

— Не заиграйся, — тянет Листан в своей привычной манере.

Он сплетник и прожигатель жизни, обожает всех подозревать в непристойных связях, а сам почти наверняка не только “по девочкам”. Об этом знает только Рейв, но не собирается даже спрашивать друга так это или нет.

— Спасибо за бесполезный совет, — очень тихо бормочет Рейв, рассеивая зависшую в воздухе пыль.

Он делает это очень быстро, но, когда поднимает взгляд на Листана, понимает, что он всё увидел. Женское лицо, как обычно.

— Мне пора, — Рейв разворачивается на пятках и удаляется от друзей. Ему нет необходимости смотреть, как Брайт Масон любезничает с Энграмом Хардином.

Глава четырнадцатая. Библиотека

|Библиотека, — и, ж.

Учреждение, собирающее и хранящее для общественного пользования книги и периодические издания (газеты, журналы, альманахи и т. д.).|

Ещё только второе сентября, а Брайт уже разочарована во всей этой затее с учёбой. Она с нетерпением ждёт среды, в надежде, на что-то более интересное, чем три пары пинорского языка и две пары вводного курса по модификациям. Ну по крайней мере не нужно делать домашнее задание, не придётся учить словарные слова, потому что она и так их знает. И с модификациями попроще, потому что оценку за следующую пару она уже заслужила, рассказав всё про лунный нож.

Подумать только! Лунный нож! Детский сад. И по этой теме задали полноценную письменную работу.

Ну по крайней мере в среду стоит что-то интересное под аббревиатурой ТЗД, и Брайт уже в том состоянии, когда хочет получить хоть какие-то знания в этом “супер-элитном” ВУЗе. Ну хоть что-то же должно быть плюсом во всей этой истории с обучением.

— Добрый вечер, — у дверей библиотеки стоит декан, и Брайт смущённо улыбается.

Он здоровается по-пинорски, видимо, это попытка уколоть за прогул пары.

Всё-то он знает.

Декан не в преподавательской форме, как было во время занятий, на нём серый спортивный костюм: штаны и объёмная толстовка. На ногах простые белые кроссовки. Он кажется ещё моложе и улыбчивее, настолько, что Брайт чувствует, как щёки немного краснеют.

— Добрый вечер, профессор, — отвечает она так же по-пинорски.

— Готовы к отработке? — он говорит медленно, чтобы она успевала переводить, но при этом будто не сомневается, что ей это под силу.

— Честно говоря, с большим удовольствием пошла бы к себе и легла спать.

Столь длинное предложение удостаивается довольной улыбки, и Эмен Гаджи толкает дверь библиотеки, пропуская Брайт внутрь.

Она замирает.

Великолепных стеллажей, уходящих под потолок, больше нет. Всюду, словно бабочки, лежат книжные развороты, и Брайт даже удивляется, что они не разлетаются потревоженные человеческими шагами. Обугленные полки источают запах костра и плавленной полировки. Витражи закоптились, магический фон ослаблен и словно одичал, это очень чувствуется. То и дело лица и рук Брайт касаются воздушные потоки холодные или горячие — это магия освободившаяся от книжной оболочки.

— Вы знаете пинорский, — произносит Эмен Гаджи утвердительно и заинтересованно.

— Да… отец учил. Он алхимик…

— Знаю. Его книга была в этой библиотеке. Её используют на парах алхимии, как учебное пособие.

Брайт улыбается, ей бы хотелось заниматься по книге отца, но у нейромодификаторов нет в программе первого курса алхимии.

— Отец говорил на пинорском, как на родном. Он сказал, что это наш тайный язык, когда мне было пять, и я сочла своим долгом штудировать пинорские словари.

— Как много талантов, — смеётся Гаджи.

Это могло бы быть неловко, но в его тоне сквозит сарказм.

— Поиск приключений, основы хирургии и пинорский. Что ещё? Чечётка? Декламирование стихов?

— Я неплохо пою, — отшучивается Брайт, а декан преувеличенно серьёзно кланяется.

— Пожалуй, этот концерт я пропущу, — и они начинают смеяться.

Голоса отдаются в пустой библиотеке страшно громко, гулкое эхо возвращается и бьёт по ушам.

— Итак… что нужно делать? Убираться?

— В каком-то смысле. В библиотеке было несколько миллионов книг. Как минимум три тысячи из них содержали тёмную магию. Они были не о тёмной магии, а с ней. Это разные вещи, как вы понимаете, — Брайт кивает. — Теперь эта магия облепила стены и не даст их восстановить. Ещё пара тысяч активных светлых книг, они летают по помещению, чувствуете?

— О, да! — Брайт поднимает руку и смотрит как молочно-белое облако концентрированной магии стремительно ее обволакивает, щекоча и охлаждая. — Что они делают?

— Жаждут общения. Их же никто не читает.

— И что с ними теперь делать?

— Темные отскребсти со стен. Светлые поймать.

— А уборка? Кто сделает это?

— Библиотека сама восстановится, как только стены будут очищены, а светлые книги перестанут сходить с ума.

— И книги сами…

— Да, книги тоже восстановятся, как только их магия будет поймана. Те, в которых магии не было, подтянутся следом.

— Вау…

— Вы не бывали в магических библиотеках?

— Я никогда не думала, что они так работают… — Брайт трогает молочно белый туман, он ластится, как живой. — Как его ловить?

Гаджи вытягивает руку над туманом и велит:

— Место, — по-пинорски, а туман возмущённо взвивается и формируется в полупрозрачную книгу. — Пошевеливайся!

И подставляет чёрный мешок, который достаёт из кармана толстовки.

Книга недовольно хлопает страницами, но послушно ныряет в мешок.

— Один готов. Осталось три тысячи двести восемь светлых книг. Раз уж вы знаете пинорский будете их ловить. Тёмные книги оставим мистеру Хейзу.

Брайт кивает и оглядывается. Это странно, но ей кажется, будто стоит упомянуть Рейва Хейза, как он тут же будто материализуется из воздуха. Она натыкалась на него сотню раз за остаток дня и никак не могла понять, то ли сама обращает на него внимание, то ли он её преследует.

Везде и всюду говорят о Хейзе, он настолько популярен, что можно даже не прислушиваться, и всё равно оказаться в центре сплетен о нём. А потом он проходит мимо и приходится мучительно гадать не слышал ли он этот глупый трёп.