На волоске

Второй дом был из камня. Хоть он и находился дальше от центра этой «прекрасной» Синцерии и города-героя Гордеро, на дом он походил больше. Небольшой сад, где можно посадить необходимые овощи хотя бы на лето, лес за домом, где, наверное, было полно ягод, грибов и разбойников.

Внутри все было таким маленьким, что я чуть не заплакала. Одна комната что-то вроде кухни с печью и углом для сна, а вторая еще меньше, и сейчас всю ее занимали полати – дощатый настил на ножках, куда можно было залезть прямо от дверного проема без двери и настолько низкого, что приходилось согнуться почти пополам. Конура! – подумала я и спросила Лафата, сколько стоят эти апартаменты.

— Если продадим карету и лошадь, добавим к этому монеты, что у нас есть, тогда хватит, - Лафат, кстати, был доволен домом, считал, что это очень даже «ничего», да еще и две лошади останется. Видимо, на одной будем ездить, а вторую доедим в овраге за зиму, как в известном анекдоте. Я пыталась шутить про себя, но вариантов все равно не было, и я согласилась.

Девушки, к слову, тоже радостно засуетились, и предложили продавцу сразу забрать и лошадь, и карету. Но продавец не горел желанием часть денег взять бартером.

Оставив их уже на новом месте гонять не выпитые утром чаи и смотреть в окно, отправились оформлять покупку сразу. Пришлось ехать на рынок и долго продавать там одну из лошадей с каретой. Потом ехать в какое-то странное место, где нам дали бумагу, в коей значилось, что дом принадлежит теперь мне. Документов моих, к слову, не спросили, а это значило, что наши хоромы будут принадлежать тому, в чьих руках окажутся бумаги. Еще один мир, в котором без бумажки ты – асоциальный элемент, ну, по сути, и общеизвестный вариант фразы здесь тоже подходил.

В дом мы с Лафатом вернулись, когда уже начало темнеть. Хотелось страшно есть, полежать, погреться у печи и завыть от покупки, но пришлось делать совсем другое.

Дома нас ждали причесанные, переодетые в чистое девушки. Они пили чай, обсуждали дом и улицу, по которой уже совершили променад. Три пары глаз засветились радостью, как только мы вошли, но выражение моего лица, судя по всему, быстро поменяло их настроение.

— А почему холодно? Вы не топили печь? Не готовили еду? У нас есть немного крупы и муки с дороги, есть сушеное мясо, - стараясь не поднимать голос, спросила я, а внутри назревала волна обиды.

— Мы подумали, что вдруг вы не купите дом, и нам придется уйти, - ответила за всех Палия.

— А еду сварить можно было? Даже если не купили бы, мы могли бы уйти с кашей, - я села на лавку и поняла, что куртку расстегивать желания нет. Девушки плотнее закутались в одеяла, наблюдая за Лафатом, который пошел за дровами.

— Мы приготовили тебе платье, а еще, Дашала заплела Крите волосы. Можем и тебе сделать так, - совсем не теми словами попыталась успокоить меня Палия.

— Давайте договоримся, что теперь вы будете делать то, что я скажу. Иначе нам придется и из этого дома съехать, - ответила я и решила не злиться. Теперь я уверилась в одном – мне и правда придется отвечать за них. Так что, некоторым, пожалуй, можно и замуж.

Лафат занял лавку в кухне. А мы все вместе улеглись на полатях. Пахло сыростью и мышами, но теперь это был наш дом, и сердце сладко пело. Печь грела, с потолка не капало, и это было самым главным сейчас.

С раннего утра мы принялись за дело: сначала Лафат проломил нормальный дверной проем в нашу женскую спальню, а мы убрали паутину и мусор. Сварили остатки крупы, Дашала накатала привычных всем уже шариков. Я не спорила, хоть и хотелось поесть кашу в том виде, как я ела с детства. Юг этого мира отличался тем, что ложки были не распространены, а значит, вся еда была в виде кусочков. Бульон пили из кружек, вприкуску с комочками каши, хлебом и хорошо разваренным, как из русской печи, мясом.

Оставив девушек заканчивать уборку, мы с Лафатом верхом поехали в город. Нам нужен был рынок. Мне не терпелось увидеть этот хвалёный Гордеро. Лафат был хорошим спутником: мало спрашивал, не подгонял, не навязывал своего мнения.

— Что ты хочешь увидеть здесь, Мали? На еду у нас достаточно денег. Через время продадим еще одну лошадь, - начал он, как только мы проехали улицу, на которой находился наш дом.

— Думаю, стоит продать прямо сейчас, Лафат. Нам и одну-то особо нечем кормить. Остатки фуража закончатся через пару дней, а еще нужно сена прикупить, да и сарай, где лошади стоят, чинить, а для этого монеты нужны. Так что, сегодня вернемся на обеих, а завтра ты продашь еще одну лошадку, - я похлопала по шее кобылку, которая, вероятнее всего, и уйдет от нас.

— Хорошо, Мали. Ты расскажешь мне о том «плане», что говорили Крита и Палия?

— На самом деле точного плана нет. Я хочу посмотреть, как выглядят женщины в Гордеро. Сейчас холодает с каждым днем все сильнее, но должны же быть хоть какие-то… балы. Ну, место, куда они приходят нарядные, с пышными прическами, в дорогих платьях…

— Наверное. Этого я точно не знаю, - Лафат загрустил, потому что не понимал, чего я хочу на самом деле.

Ближайший рынок был минутах в десяти от нашего дома, картина не менялась – те же каменные «скворечники» на три окна, как наш. И это Гордеро – город всего самого лучшего? Я хотела было уже съязвить и ответить Лафату, мол, и городишко-то так себе, но картина начала меняться: дома стали больше, солому на крышах заменила черепица, в некоторых окнах была слюда, а это по здешним меркам – шик и богатство.

Я чуть не проехала мимо рынка. Хорошо, что Лафат догнал меня и указал на неказистые ряды.

— Здесь в любой день можно что-то купить. А главный рынок - по другую сторону города в восьмой день рундины. Через два дня поедем туда. Оттого и не хотел продавать лошадку, - он почему-то грустно смотрел на мой транспорт, но я понимала, что тех монет, что у нас остались должно хватить только на минимум еды на пару дней.

— Хорошо. Завтра подумаем, Лафат. Пока мы должны починить дом. Скоро начнутся холода. Стоит запастись дровами, проверить, какого инструмента в доме не хватает.

— Ты как будто уже когда-то занималась домом?

— Не помню, но мне кажется, стоит сейчас думать об этом.

— Ты права, - уже с улыбкой ответил Лафат указал на телегу, возле которой стоял мужичок в гамбезоне и зашмыганной шапчонке.

На телеге лежали мешки, часть из которых была раскрыта. Клубни, похожие на что-то среднее между небольшими баклажанами и патиссонами размером с кулак «выглядывали» из мешковины.

— Что это? – шепотом спросила я Лафата, но мужчина, похоже, услышал мой вопрос.

— Берите, за три монеты отдам мешок, - он указал на раскрытый мешок. Кроме него на телеге лежало еще два.

— Это варить, но не знаю, будете ли вы это есть, - было заметно, что Лафат купил бы все, но ему нужно было мое согласие тоже.

— Какое оно? – еще тише спросила я и спешившись, подошла к мешку. Да, похоже на округлый баклажан, только если нажать, оно твердое, как картошка. – Сладкое?

— Совсем немного, ридганда, - решив не обдумывать мой статус, заявил хозяин странных овощей. Или фруктов…

— За пять монет возьмем два мешка, - твердо заявил Лафат.

— Бери. Домой уже пора, темнеет рано, - мужичок торопливо связывал мешки между собой, чтобы Лафат мог перекинуть их через лошадь.

Мясо было нам недоступно. Я было хотела поругать Лафата за два мешка непонятно чего, но количество радовало. И если нам не понравится, то можно будет гарантировать, что мужик у нас будет сытым, а ему придется брать на себя всю самую сложную работу: дрова, починка дома.

Немного разных круп, глиняная кружка топленого масла, на котором я настояла, шесть деревянных ложек и кружек. Миски в доме были. Двух наших котлов и трех, что мы нашли под печью,нам точно хватит на первое время. На последние деньги мы купили два больших каравая хлеба.

Дома нас ждала теплая печь, на которой грелись пара котелков с водой, и девушки, домывающие полы. Деревянные тазы, что отыскались в сарае, пока выполняли роль ведер для мытья. Нож, который я своровала еще в первые дни моего появления в этом мире, тоже служил нам верой и правдой: Крита отскоблила им стол, лавку, а теперь старательно скоблила доски на полу.