Страница 32 из 40
И поцелуев стало больше. У Толика срывало голову от собственной дерзости! Пойти против всего: матери, своих принципов, своего скучного распланированного будущего. Погрузиться в полное безумие с головой. Чувствовать пряный аромат Габриэль и пьянеть.
А Пашка, словно чувствовал, что другу надо подставить плечо: приходил и зло рассказывал, что видел рядом с Оксаной того парня, Ярослава. И в душе бурлило праведное негодование: как она может, пока Толик в больнице! А что, собственно, Оксана делала?
Низко! Перекладывать с больной головы на здоровую. И еще пытаться самого себя оправдать: я ведь такой весь из себя правильный. Толика корежило не меньше, чем в первый день после драки, только теперь он сам себя пытался изувечить, обозвать посильнее, надавить на чувствительные точки, отомстить самому себе. За Оксану. За Габриэль. За маму.
Наутро у Толика жутко болела голова. Он даже отказался от больничного завтрака и огрызнулся на санитарку, заставившую его выйти из палаты, когда она принялась мыть полы. А потом раскаянно извинился и угостил ее ананасом, который принесла Габриэль.
Выписку обещали подготовить сразу после обеда. Парень сложил вещи – три полных спортивных сумки (когда накопилось-то!) – и сел на кровать, задумчиво пролистывая список номеров в телефоне. Оксане позвонить, чтобы извиниться, так смелости и не хватило. Да и после вчерашнего он сомневался, что она приедет.
У Габриэль была машина. Но просить приехать ее – тоже казалось неправильным. Это все бытовуха. Какое отношение к ней имеют принцессы? Оставался только Пашка. Кто же еще. Безлошадный, конечно. Но ведь и вещей не десять сумок.
Набрал его. Михеев не ответил, но перезвонил минут через двадцать, запыхавшийся и весь из себя деятельный.
– Привет, бро! – Толику. – Ковалев, ты совсем дебил? – кому-то в сторону. – Звонил? – опять другу.
– Ага. Ты приехать сможешь? Помочь с вещами.
– С какими? – тупил Пашка.
– Выписывают меня. А гостинцев тут на неделю. Сам не увезу.
– А-а-а! – теперь он, похоже, понял. – Не вопрос.
«Не вопрос» пришлось ждать в холле еще два часа. Толик психовал и думал, что лучше бы вызвал такси. Расплачиваться только чем? Налички – ни копейки, вся степешка и материна дотация студенческой жизни – на карточке, а до ближайшего терминала – топать и топать.
Поставив телефон на зарядку, парень тыкался в игры, то в одну, то в другую, но мыслями был далеко отсюда. Толик решил, что сегодня к Оксане не пойдет со своими извинениями. Лучше завтра. Купит цветы… Хотя это как-то пошло, как в дешевых сериальчиках. Тогда что купить? На помолвки дарят кольца. А наоборот? У него-то предложение – остаться друзьями. При чем, в самом прямом смысле. Ну, погорячились с попыткой поиграть в любовь. Не вышло. И чем тогда это символизировать? Маловато опыта в таких делах! Но и малодушно надеяться, что все само собой рассосется – уже не катит.
Загуглив, что можно подарить девушке при расставании, прочел только идиотские советы, типа, платья на размер меньше, сертификата на увеличение груди, бритвенный станок и украшение в виде удавки на шею – только чертыхнулся. Пожалуй, букет, нормальный, дорогой, без стеба – уже не смотрелся на фоне этого такой плохой идеей. Толик же не собирался мстить!
– Майоров! – оклик заставил оторваться от экрана и тягостных размышлений.
Пашка, наконец, заявился. И не один, а в компании с Григорьевой. Неожиданно. И досадно. Хотелось поговорить с глазу на глаз, посоветоваться. В конце концов, у Михеева опыта больше. Но не при Лене же.
А Григорьева стояла и вся светилась. При полном параде, как будто куда-то собралась. Может, Толик чего-то пропустил? И Пашка теперь мутит с ней? Тогда Ольховская крупно обломалась. Но эта новость не вызвала эмоций – Толику было все равно.
– У меня брат приехал в город, я выпросила машину! – жизнерадостно возвестила Лена. – Так что доставим тебя в общагу с комфортом!
– А ты водить-то умеешь? – не смог удержаться от сарказма Толик.
– Сюда же доехали, – не обидевшись, махнула рукой Григорьева. – Мы потихонечку.
Парни переглянулись. Пашка молча схватил две первые попавшиеся сумки и вышел. Толик следом. Лена бежала сзади, обгоняя только тогда, когда надо было открыть двери. И беспрестанно трындела, даже хотелось уже сказать ей, чтобы помолчала немного.
Водила Лена не так, чтобы хорошо. Пристроилась за троллейбусом и ползла. Но хотя бы без словесного потока. Девушка расстегнулась. По ее вискам то и дело сбегала капелька пота, наверное, уж, не от жары. Как ей брат свою машину доверил? Хотя, Григорьева кого хочешь уломает, она девица настырная, не мытьем, так катаньем, но свое выудит.
Пашка и Толик сели сзади и тихонько переговаривались о том, о сем, не затрагивая личных вопросов. Наверное, Григорьева бы ничего и не услышала от напряжения, но рисковать не стоило, не та тема, чтобы делать ее достоянием общественности. И так Лена еще у ворот больницы поинтересовалась, подождать Антипину или нет, а Толику пришлось ответить, что скорее всего – нет. Григорьева удивленно вскинула брови, но уточнять ничего не стала.
Добравшись до общаги, пусть не быстро, но в целости и сохранности, парни распрощались с Григорьевой, со всеми положенными реверансами, и даже с предложением заглянуть на чай. Или не чай. Фрукты, например. Лена была готова зайти хоть сейчас, только позвонил ее брат и велел пригнать автомобиль. Повезло. Теперь хоть можно было откровенно поговорить.
В комнате выяснилось, что Михеев не поменял одну подругу на другую. Просто Лена предложила помочь, а парень не отказался. Чего тогда она так вырядилась – не понятно. Если собиралась на свидание пойти – чего не пошла. Не поймешь этих девушек иногда!
А Толик, как на духу, выложил Пашке про визиты Габриэль в больницу, про свои нападки на Оксану, про чувство вины и про ночные размышления. Во всех красках.
– А я тут при чем?
– Мне совет твой нужен. Ничего у нас с Антипиной не склеилось. Но совсем уродом быть не хочется. Я же все эти дни виноватой ее выставлял, подогревал в себе, что, мол, она с тем парнем.
– Ничего не подогревал, – набычился Джастин.
– Паш, ты, правда, думаешь, что Оксана смогла бы изменить? – только произнеся это вслух, Толик понял, насколько зашорился сам в эти дни. – Да, она же правильная до мозга костей! У нее все должно быть хорошо и по совести! Только… Надоело! Мне душно с Антипиной! Эффект неожиданности пропадает! Я себя идиотом чувствую со сперматоксикозом! Но ничего поделать не могу! Потому что Габриэль – она другая!
Он уже почти орал. А Михеев молчал, глядя исподлобья. Слушал. Стискивал кулаки. Потом встал и со всего размаху залепил в стену.
– Ты чего? – Толик задохнулся, как будто удар пришелся в него.
– Да, ты! – Джастин сам на себя не походил. – Не путай хрен с пальцем!
– С ума сошел! Сам ничего не путаешь?
Но Пашка лишь слизнул кровь с разбитых костяшек и выскочил из комнаты.
Толик замер в оцепенении. Чего это с Михеевым? С чего он взъелся? Даже предположений – на что именно – не возникало. Наговорил чепухи и смылся! Только обои зря испачкал.
Намочив тряпку, Толик медленно вытер несколько алых пятнышек со стены. Если бы так легко было стереть вину.
15 Пароксизм7
Оксана ездила в универ. Возвращалась домой и шла на работу. Общалась с родителями и однокурсниками. Улыбалась коллегам и клиентам. Все, как всегда. Абсолютно.
И только наедине с собой замирала в оцепенении. Тогда, когда можно было не делать лицо. И в этом состоянии единственная мысль пульсировала в жилах: «Ну и трус, Майоров! Трус!» Просто не верилось, что можно было обмануться в человеке так сильно! Она ведь считала его совсем другим! Да, не знала, в чем пришлось убедиться. Но…
Она же не пятнадцатилетняя девочка. Это в этом возрасте ты придумываешь себе объект своей любви и подбираешь под него более-менее подходящий типаж. Оксана же так не делала! Она присматривалась к Толику два года! Общалась с ним в одной студенческой тусовке. И даже поддалась на уговоры остальных, что они будут прекрасной парой. Поверила. Зря.
7
Острая форма переживания эмоции