Страница 29 из 40
Оксане даже стало немного жаль эту тараторку. Наверное, многие вменяли себе в обязанность приударить за этой мулаточкой, экзотика же, тем более и внешними данными Бог не обидел. И фигура при ней, и черты лица, пожалуй, почти европейские – в маму. От папы – только цвет кожи, да непослушные кудряшки на голове.
– Все. Окей, же? Тут от меня гостинчик, в качестве моральной компенсации. Короче, я пошла, не буду мешать, – заключила Габриэлль, а потом вспорхнула к Толику и чмокнула, звонко, от души, а потом ушла, покачивая крутыми бедрами.
Оксану поразила эта детская непосредственность, с которой девушка все это провернула. Она бы так точно не смогла. Застеснялась бы, почувствовала себя неуклюжей коровой. А эта… Принцесса же.
– Толя, – Оксане даже пришлось позвать парня, уже с минуту таращившегося в дверной проем. – Ты знал, кто на тебя напал?
Он будто очнулся от гипноза или сна. Дернулся, глубоко вздохнул, и поначалу ответил вполне буднично:
– Нет. Просто налетели, придурки, я даже не понял, – а потом вспомнил, что вообще-то корчил из себя оскорбленного и снова поджал губы. – А это что-то меняет?
– Ничего.
А вот Оксане надоело обижаться. Она решила, после этой Габриэль, что разберется во всем, когда Толик выздоровеет. Тогда они смогут поговорить, без свидетелей, без этой не располагающей обстановки. На равных. Потому что за собой девушка никакой вины не чувствовала. И чего там наговорил Пашка, с какого такого перепуга – она к этому никакого отношения не имела.
Оксана посидела еще несколько минут, пока не заглянула санитарка и не сказала, что время посещений заканчивается. Теперь уход уже не выглядел побегом. И хотя Толик продолжал дуться, девушка не чувствовала себя жертвой аварии. Даже нашла силы, чтобы небрежно чмокнуть его. Разумеется, не так, как Габриэль, но все-таки. Тем более, никто из палаты особого внимания на странную парочку не обращал. Подумаешь, молодо-зелено, ссорятся-мирятся.
На улице снова накрапывал дождик. А зонтика не оказалось. Оксана добежала до остановки и решила, что сейчас поедет домой, примет горячую ванну и постарается выкинуть из головы все неприятные мысли, которые свили внутри змеиное гнездо.
– Девушка, дорогая, а какой автобус отсюда до Новомостовой идет? – дребезжащий голос, легкое прикосновение под локоток.
Оксана удивленно оглянулась. Рядом стояла парочка цыганок: постарше и помоложе. Обе в традиционных многоярусных юбках, цветастых платках, с яркой помадой на губах и бесячеством в глазах.
– Я не знаю, – она мотнула головой и отвернулась.
Но старшая настойчиво дотронулась до локтя:
– У тебя с парнем проблемы. Он с молодой, красивой связался, а на тебя свалить вину хочет. Обвиняет.
Сердце трепыхнулось. Как она угадала? У Оксаны что, на лбу написано? Внутренний голос тоненько орал, чтобы девушка не подавала вида, что все это бред, ложь, пресловутый крючок, на который попадается доверчивая жертва.
– Но у тебя все хорошо будет. Ты добрая. И дорога впереди открыта. Дай руку, – не отставала цыганка.
В каком-то забытьи Оксана протянула руку.
– Кольцо мешает. Сними, – приказала гадалка.
К горлу девушки подступила тошнота и ощущение, что пора как-то сворачивать все эти махинации с сознанием. Но цыганка уже крепко вцепилась в руку, снимала с пальца тоненькое золотое колечко с бирюзой и приговаривала:
– Золото мешает. Есть еще золото на себе? Цепочка, сережки, снимай. Давай бумажку, заверну, в карман уберешь, чтобы не думать, что я тебя обмануть хочу.
– Цепочки нет, сережки бижутерия, – какой-то толикой сознания оставаясь в себе, солгала Оксана, но послушно нащупала в кармане какую-то бумажку, достала ее и протянула цыганке.
Та схватила, зачем-то разорвала надвое, ловко завернула колечко, шепча то ли заговор, то ли молитву, потом опустила этот сверточек в карман девушки.
– Соперница у тебя. Красивая. Смелая, – снова схватилась за руку старшая ворожея, младшая же безучастно стояла рядом, внимала, и училась. – Ходит рядом. А парень ведется. Поддается на ее чары, – голос уже не казался таким дребезжащим, успокаивал, впивался, незаметно проникал в самые глубины, заставляя соглашаться с каждым словом. – Еще родители тебя не понимают. Токсичные отношения – слышала, да? Хотят, чтобы ты с ними всегда была. Их маленькой девочкой. Давят. Тоже парня отводят от тебя. Встречаться не разрешают.
Оксана опешила, словно вдруг получила пощечину. При чем тут родители? Они у нее вполне адекватные. И отношения у них очень даже хорошие, по всем меркам. Чего эта тетка выдумывает?
Девушка вырвала руку. Сунула в карман, выудила сверточек.
– Бесноватая ты! – заявила вдруг цыганка. – Грех на тебе и наговор! – и начала истово крестить, поглядывая по сторонам.
Оксана развернула. Вместо колечка в мятом обрывке лежало четыре рублевых монетки.
– Верните колечко! – сказала глухо, глубокими вдохами стараясь успокоить сердце.
Цыганки как-то разом развернулись и вышли под дождь. Пошли, не оборачиваясь, словно ничего их не касалось, и все это нелепое представление было устроено не ими. Оксана не собиралась отступать, пошла за ними, говоря все громче и громче:
– Верните колечко! Это бабушкино!
На них уже оглядывались редкие прохожие. Останавливались, хорошо, хоть у виска не крутили или видео не пытались снять глядя на классический цыганский развод, в который попала простушка.
– Верните! – Оксана вцепилась в пожилую гадалку.
– Да, на уже, муха! – в сердцах та сунула другой бумажный сверточек, копию первого, девушке в руку. – Не будет тебе счастья! – и припустила по дороге, чуть не попав под машину.
Младшая тем временем ушла уже далеко вперед, забыв про товарку, унося с собой полученный урок. Или не только его?
Оксана развернула бумажный сверток, не особо надеясь на чудо, но теперь это было ее колечко, несколько минут назад самолично снятое с пальца. А два обрывка сложились вместе в номер телефона Ярослава.
12 Метанойя6
Ярослав особо, конечно, не надеялся, что Оксана позвонит. Даже, наоборот, пытался настроиться, что листок с его номером так и заваляется у нее в кармане, рассыплется в труху, или распадется на нано-частицы. У нее парень. И как бы этим сказано многое.
Только и становиться в жизни этой девушки просто случайным эпизодом – тоже не хотелось. И как тогда быть? С вечной френдзоной Ярослав уже однажды обжегся с Дашей. Это сейчас, спустя пару лет, уже ничего не торкает в груди, не болит. А поначалу в душе бурлили сплошные противоречия. Герка, видимо, чувствовал, по-дружески предлагал дать другу ему в морду. Ведь все у них срослось странно и неожиданно, когда Ярослав полностью переключился на маму. Ну, и ладно. Все, что ни делается – делается к лучшему.
Итак, френдзона отпадает. Альтернатива? Личный водитель? Парень звякнул ключами от авто. Смешно. И глупо.
Еще глупее – приударить за какой-нибудь Оксаниной подругой, выждать момент и совершить обходной маневр. Появиться, как черт из табакерки, когда будет нужен, а ее парня рядом не окажется, но будет здоровая конкуренция. Здоровая…
Или просто забыть. Совсем. Вычеркнуть эту девушку, пока легко и нет никакой привязанности, а так, легкая симпатия, тепло в груди. Ведь все случайные встречи – не в счет. В судьбу верят дураки, неудачники и слабаки, кажется, кто-то из известных так говорил. И за случайными встречами не стоит рок или знак. Это просто говорит о перенаселенности в данной местности и куче точек пересечения, в том числе и социальных. Ну, и законе парности информации: пока Оксана не обратила на себя внимания объятием, Ярослав мог встречать ее по несколько раз на дню, но не видеть, мало ли девушек вокруг ходит. Однако сознание поставило якорек – и теперь невольно отмечает каждую встречу, обманывает, что та – предвестница чего-то большего.
Последний вариант – забыть – вызвал в душе сожаление. И не потому, что Оксана понравилась Ярославу внешне. Было еще что-то кроме, что-то, чего он не мог понять. Этого не встречалось пока ни в какой другой девушке. Ну, хотя бы то, что парень сидит вот так перед открытой лабораторкой – и думает совсем не об учебе. Перебирает варианты и вероятности. Вспоминает зеленые глаза и легкие веснушки на переносице.
6
перемена в восприятии фактов или явлений, обычно сопровождаемая сожалением или/и раскаянием