Страница 17 из 38
Недоучившись в Оберлине и пару лет попутешествовав по стране, он вернулся в Северный Хэммонд и поселился в большом арендованном фермерском доме с постоянно меняющимся контингентом таких же художников-самоучек и политических активистов разного возраста. («Можно ли это считать коммуной хиппи?» – с тревогой спрашивала себя Джессалин.) Их идеал, говорил ей Вирджил, «морально безупречная» жизнь, без эксплуатации других людей или животных или окружающей среды, с приобретением пищи и услуг не за деньги, а путем естественного обмена. Ходили слухи, что они совершают ночные налеты на супермаркет «Дампстерс» и местные свалки. Однажды он принес в свое жилье слегка ободранный огнеупорный кухонный стол и четыре стула, которые, как выяснилось, выбросила на помойку его старшая сестра. (Беверли была вне себя, ее родной братец превратился в «мусорщика», но он нисколько не смутился.)
Небольшие скульптуры Вирджила из бумаги, металлолома, изогнутой проволоки, веревок, бечевки и блесток выставлялись на передней веранде фермерского дома. Постепенно он снискал себе репутацию на местных художественных ярмарках, его работы хорошо продавались по низким ценам или «по бартеру». Изредка он даже получал какой-нибудь приз (не денежный). Муниципальный колледж пригласил его преподавать изобразительное искусство (оплачиваемая должность, и если бы он решил остаться, то это была бы постоянная работа со всеми бонусами), но после двух семестров он решил уйти по следующим соображениям: (1) а вдруг он занимает чужое место, в котором какой-то художник нуждается больше; (2) он предпочитает свободный график без обременяющих ограничений; (3) лучше иметь очень низкий годовой доход, чтобы не платить налоги.
Джессалин обрадовалась, когда он стал преподавать, и страшно огорчилась, когда он ушел из колледжа.
– Господи! Когда уже он начнет сам себя обеспечивать? – пробурчал Уайти.
– Дорогой, Вирджил себя обеспечивает… по крайней мере, частично. За счет своих художественных работ.
– Художественные работы, ха! Да это мусор в буквальном смысле слова. Не мрамор, не сталь, не… – Уайти подбирал нужное слово, – не алебастр. Сколько может стоить металлолом?
– Мне кажется, искусство – это не вопрос материала, а того, что с ним делает художник, – с воодушевлением заговорила Джессалин. – Например, Пикассо…
– Пикассо! Ты это серьезно? Пикассо никогда бы не стал жить в Северном Хэммонде.
– Вирджил испытал влияние скульптора-затворника, делающего шкатулки… как его?.. Джозеф Корнелл. Он говорит, что занимается «искусством аутсайдеров»… такие художники не показывают свои работы в галереях.
– В галереях, ха! Пусть скажет спасибо, что может показать их в универсаме или на сельскохозяйственной ярмарке вместе с коровами и свиньями. Вот что это такое, «искусство аутсайдеров».
– Он показывал свои работы в городской библиотеке и в колледже, ты же знаешь.
– Ну да, большое достижение: выставка в помещении, а не на улице! – Уайти кипятился, умножая несправедливые высказывания.
– Ты хоть раз видел его скульптуры, Уайти? Полутораметровый петух, стоящий у меня в саду… смешной и довольно красивый. А как здорово придумано – смазать перья консервантом. И еще…
– У нашего сына нет страховки! Нет бонусов! Он «кормится от земли», как нищий.
– Дорогой, не говори глупостей. В случае чего он всегда может на нас рассчитывать. И он это знает.
Джессалин говорила с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. Уайти взорвался:
– Он это знает? Откуда? Ты ему сказала?
– Нет, конечно. Вирджил никогда не просит денег… для себя. А когда они у него заводятся, он их раздает…
– Раздает! Мать честная!
У него это не укладывалось в голове: их сын, практически неимущий, жертвует, пусть даже небольшие суммы, не пойми кому – Центру по спасению животных, обществу по защите дикой природы «Зеленые акры» и Союзу защиты свобод. Вирджил – активист организации, выступающей против лабораторных экспериментов над дикими зверями. К ужасу Уайти, его сын попал на фотографию с десятком протестантов, пикетировавших научную лабораторию, а она, между прочим, принадлежит фармацевтической компании – клиенту Уайти. (К счастью, пикетчиков не сумели идентифицировать, так как фотография получилась нечеткая.)
Вирджил объяснял матери, что за всем этим скрывается философия. (Он мог нагрянуть к родителям в самое неожиданное время. Точнее, к матери, когда Уайти точно не было дома. Вирджилу вообще была свойственна спонтанность, поэтому заранее он ее не предупреждал.) «Высший альтруизм» – кажется, так он это называл? Джессалин полагала, что начинать надо с умеренного альтруизма, а уже потом доходить до высшего. Но что-то доказывать Вирджилу было бесполезно. Вот уж кто был далек от «умеренности».
Она не стала всего этого говорить Уайти, чтобы не разбередить его вспыльчивую натуру еще больше.
– Мне кажется, Джессалин, что ты нашего сына «поощряешь», как говорит Лорен. Ты делаешь его инфантильным, он никогда не повзрослеет.
– Уайти, ты к нему несправедлив. Вирджил совсем не инфантилен. Я считаю его самым социально ответственным и интеллектуально вовлеченным человеком из всех, кого мы знаем. Просто он «шагает под другой барабан»…
– Стоп. Кто это сказал?
– Что именно?
– «Шагает под другой барабан». Кто так сказал про Вирджила?
При всем своем разочаровании в младшем сыне Уайти неожиданно заулыбался. Джессалин даже несколько оторопела.
Вообще-то, это однажды сказал сам Вирджил, кажется цитируя известную фразу: «Если кто-то не ходит строем, значит он шагает под другой барабан».
Джессалин поинтересовалась, кто это сказал (прекрасный афоризм, который стоит запомнить), на что Вирджил пожал плечами: «Мама, да не все ли равно? Важно, что это было сказано»[6].
Она ответила мужу, что уже не помнит. Кто-то так сказал.
– И не все ли равно, дорогой? Важно, что это было сказано.
Ее беспокоила судьба Вирджила. Как всякая мать, она тревожилась, счастлив ли он и найдет ли кого-то, кто сделает его счастливым.
В юности у него хватало друзей, но не близких. И, насколько ей известно, ни одной подруги.
В отличие от Тома, за которым увивались подружки.
Она себе не представляла, как они там все живут в бывшем фермерском доме на Медвежьей горе. Что это, коммуна хиппи, как в шестидесятых, или просто какая-то развалюха с постоянно меняющимися жильцами? Они выращивали органические овощи и фрукты. Держали кур и продавали яйца. (Но не крупные, какие любил Уайти, и она их ему варила всмятку, а маленькие, от тощих кур, с отталкивающе грязной скорлупой. Джессалин приходилось их у него покупать, когда он приносил коробку или две, но она использовала эти яйца так, чтобы всячески скрыть их происхождение.)
Джессалин знала, что Вирджил «курил травку» (его выражение)… в прошлом. Покуривает ли он сейчас, ведя «органический» образ жизни, она спрашивать не решалась. От Вирджила, с его обезоруживающей откровенностью, можно было услышать больше, чем она могла переварить.
Точно так же она не отваживалась спросить про его романтическую сторону жизни. Если слово «романтическая» в данном случае уместно. Она, конечно, видела его в компании женщин, но была ли у него с ними связь, еще большой вопрос. При полном отсутствии у Вирджила чувства собственника трудно было его себе представить в качестве любовника.
(Уайти – вот у кого было повышенное чувство собственника! Только вспомнить первые месяцы их романа… Достаточно было любому постороннему увидеть их вместе и то, как он на нее смотрит, чтобы понять суть их отношений. При одном воспоминании у нее по телу побежали мурашки.)
А с Вирджилом все непонятно. Молодые люди сейчас ведут себя совершенно иначе. Наступило «новое» время, двадцать первый век, и прежние обычаи уходят в прошлое, как бы это ни возмущало людей старой формации (вроде Уайти Маккларена).
6
Ср.: «Если человек не шагает в ногу со своими спутниками, может быть, это оттого, что он слышит звуки иного марша?» (Г. Д. Торо. Уолден, или жизнь в лесу. Перевод З. Александрова).