Страница 10 из 19
- Мадам, месье Огрест говорил, что у Марлен непростой характер. Речь шла о нежелании девочки общаться с кем-то? Она всегда так настроена к незнакомым людям, или есть какая-то другая причина, почему она приняла меня в штыки? Не подумайте, что я спрашиваю из праздного любопытства… Мне важно узнать о Марлен как можно больше, чтобы я нашла к ней верный подход.
Госпожа Броссар обернулась ко мне так резко, что затрепетали оборки чепца.
- Не знаю, что там рассказал вам милорд, - заявила она, вытягиваясь в струнку и высокомерно вскидывая голову, - но барышня Марлен – обыкновенный ребенок. И она охотно общается с теми, кто ей приятен. Вы слышали то же, что и я. Вы ей не понравились. Примите это, как факт.
- Принимаю, - ответила я, стараясь говорить ровно, чтобы не случилось ссоры. – Поэтому и прошу рассказать мне побольше о девочке, чтобы я смогла лучше понять её, найти с ней общий язык…
- А я прошу вас не лезть к ребёнку в душу, - отрезала она. – Вас пригласили в качестве учительницы, а не исповедника. Не обольщайтесь, что я заступилась за вас перед ней. Я сделала так в воспитательных мерах. Но моё отношение к вам не изменится. И сменили бы вы, ради небес, обувь! – она уничижающее посмотрела на мои красные сапожки. – Это – Шанталь-де-нэж, к вашему сведению, а не королевский парк развлечений. Всего доброго. Ужин в шесть часов, внизу, в столовой. Не опаздывайте. Не заставляйте Лоис ждать. Хоть она и простая кухарка, но уважайте её труд. Как уважают все в этом доме.
Она поправила чепец и начала спускаться по лестнице, оставив меня на втором этаже.
- Мадам! – окликнула я. – Но вы обещали показать мне замок…
- Не обещала, - сказала она, даже не замедлив шаг. – Это была ваша идея. А по моему мнению, вам надо знать только учебную комнату и столовую. Остальное вас в этом доме не касается.
Вот и поговорили.
Я проводила её взглядом, немного постояла в коридоре, и вернулась в свою комнату. Ладно, примем всё как факт и пока разберём вещи. Потому что уезжать отсюда я не намерена. И собираюсь выполнять свои профессиональные обязанности, пусть это кое-кому и не нравится.
До ужина было ещё довольно долго, и я позволила себе приятно посумерничать в одиночестве.
Я разобрала одежду и бельё, разложила всё по полкам в шкафу. Поставила на письменный стол часы в виде кошки – подарок мадам Флёри в день окончания пансиона, и начала разбирать книги, откладывая те, что понадобятся мне для обучения Марлен. На самом дне лежала «Серебряная ложка, или талисман удачи». Папино наследство.
Я грустно усмехнулась, проведя ладонью по кожаному переплёту.
Ну и пусть. Книга в наследство – это очень даже неплохо. Деньги всё равно разошлись бы, а книга останется на память.
О чём, кстати, эта книга?..
Я открыла её и с удивлением обнаружила сборник кулинарных рецептов. Как папа догадался, что моя мечта – открыть собственное кафе? Я говорила об этом только мадам Флёри. Может, она написала отцу?..
Значит, папа и в этом был на моей стороне. Даже когда его уже не было рядом, я всё ещё чувствовала его поддержку.
Перелистывая страницы, я смахивала слёзы с ресниц. Но это были не слёзы горя. Это были слёзы радости, благодарности, любви.
Бисквитные торты… песочное тесто… пирог с черносливом… Какие замечательные рецепты. Как раз то, что нужно. Папа знал, что подарить. Перевернув очередную страницу, я обнаружила засушенную веточку гиацинта. Когда-то цветы были синими, но поблекли от времени. Зачем папа положил сюда гиацинт? И где он его взял? В наших краях эти цветы не росли.
Разгадать эту загадку я так и не смогла, но бережно сохранила цветок на прежнем месте. Пусть лежит – это тоже память.
Открыв титульный лист, я посмотрела год выпуска книги. Десять лет назад. Я училась в пансионе, во втором классе. Интересно, когда папа купил её? Ещё когда я училась или когда уже работала учительницей?
На обороте титульного листа было что-то написано, и я с волнением перевернула его, чтобы прочитать папино последнее напутствие. Чернила тоже поблекли, но можно было прочитать: «Дорогой Фифи от любящего безмерно Папара».
Фифи? Папа никогда не называл меня так. И себя никогда не называл Папаром.
Неужели, Полин отдала мне совсем другую книгу?! Не ту, что завещал отец?
Но я тут же вспомнила, что среди вещей отца вообще не было никаких книг. Папа не любил читать, да у него и не было на это времени. Если бы в его комнате были другие книги, я бы заметила. Ведь мы с сёстрами разбирали его вещи…
Фифи… Папар…
В конце концов, я пришла к выводу, что книгу отец приобрёл с рук у какого-нибудь торговца подержанными вещами. Продавцы товара вразнос часто приходили в нашу деревню. А уж книжных магазинов не было во всей округе миль на тридцать. Жаль, что папа не оставил ни письма, ни записки, но пусть так. Эта книжица всё равно станет для меня драгоценней, чем пятьдесят золотых. Я смахнула со страницы упавшую слезу, поцеловала переплёт, и положила книгу на прикроватный столик, чтобы почитать перед сном.
Переодеваясь к ужину, я думала об обитателях замка Огрестов и о жителях Шанталь-де-нэж. Эти люди помнят свои утраты годами. А я? Не слишком ли я легкомысленна, если сняла траур через год после смерти отца?
Но я вспомнила его, как он не позволил себе грустить после смерти мамы. В этом он очень отличался от милорда Огреста. Но значит ли, что папа любил маму меньше, чем Огрест – брата и невестку? Нет, я была уверена, что нет. Просто отец помнил, что у него есть ещё дочери, которые нуждаются в нём больше, чем та, которая ушла навсегда.
В половине шестого я решила заглянуть к Марлен. Может быть, в этот раз нам удастся поговорить, и ледяная принцесса хоть немного оттает. Я постучала в дверь её комнаты, позвала по имени, спросив разрешения войти,, но мне никто не ответил. А ведь я не слышала, чтобы Марлен выходила. Просто не хочет никого видеть. Не хочет видеть меня. Ладно, пока не будем настаивать.
Я спустилась на первый этаж, прошла мимо огромных напольных часов, на которых циферблат был размером с человеческую голову, без труда нашла столовую. Большая комната казалась пустой, потому что из мебели там стояли лишь сервированный стол, стулья и буфет из тёмного дерева. Не слишком весёленькая обстановка, но в камине горел огонь, а возле стола стояли горячие жаровни, поэтому я решила простить излишнюю мрачность. Тем более, что моего мнения о замке никто не спрашивал.
Посуда, выставленная в буфете, была очень красивой – белый фарфор с голубым рисунком. Я рассматривала тарелки, на которых был нарисован зимний город, в котором безошибочно угадывался Шанталь-де-нэж, когда за моей спиной раздался чопорный голос госпожи Броссар:
- Вы вовремя. Благодарю, что не заставили ждать.
- Мадам, - я обернулась и сделала книксен.
- Присаживайтесь, - она указала мне на противоположную сторону стола, а сама села во главе.
- Месье Огрест и мадемуазель Марлен ужинают отдельно? – спросила я, усаживаясь на указанное мне место.
- Они всегда едят в своих комнатах, - сухо сказала госпожа Броссар, укладывая салфетку на колени. – Планели едят на кухне. Ещё вопросы будут? Или приступим к ужину? – она вопросительно вскинула брови и, не дожидаясь ответа, позвонила в серебряный колокольчик, который стоял рядом с ней на фарфоровом блюдце.
Сейчас же появилась Лоис, держа поднос, на котором красовалась супница с фигурными ручками, тарелки с закусками, хлебом и маслом.
- Кушайте пока суп, - сказала кухарка, поставив поднос на стол. – А я отнесу ужин милорду и барышне.
Госпожа Броссар величественно кивнула и сняла крышку с супницы, вооружившись глубокой ложкой.
Запахло вкусным рыбным супом, и уже за это можно было полюбить весь мир – даже если он будет населён одними лишь Броссарами и Огрестами. Впрочем, чего ждать от чужих людей, если я не увидела добра от родных сестер. Лучше не мучить себя мыслями о людской несправедливости, а порадоваться вкусному супчику.