Rise. Звезда битвы

Разобрав себе падды, отслеживающие данные с зондов, компания пешком побрела к храму. Флаер обеспечивал энергией Эвергрин вместо отключенного главного двигателя.

Храм Стихий было сложно назвать развалинами или руинами. Закованное льдом, укрытое от ветров строение замечательно сохранилось, провалились лишь своды в одном большом зале, да рухнули декоративные боковые галереи. Нисфорца и Маэрлена крутили головами, насколько позволяли скафандры: за все время исследований это было для них первым материальным свидетельством того, что в Магиксе вообще жили люди. От каменной кладки буквально веяло древностью. Эти стены были старше первооткрытия Ллурала. – Пора разделиться, – объявил Даймонд, оказавшись на очередной развилке и сверившись с паддом. – Каждый за себя? – воодушевилась Рамалла. – Нет, давайте хотя бы на три группы! – заволновалась Маэрлена. – На две, – постановил Ханс. – Маэрлена идет с Даймондом, Нисфорца – со мной. Рамалла бродит по развалинам как хочет, но в составе одной из двух групп.

Рамалла, закатив глаза, демонстративно встала рядом с Даймондом.

– Проверяем карты и обязательное высадочное оснащение, – велел капитан. – И не выпускаем их из рук, – нервно хихикнула Нисфорца.

Ханс и Даймонд, включавшие на своем падде вчерашний скан с зонда, зафиксировавшего планировку помещений, с любопытством покосились на нее, но спрашивать не стали.

– Мы в порядке, – сообщил Даймонд и поманил вверенных ему девушек в боковое ответвление.

Ханс, пожав плечами, поманил Нисфорцу в противоположную сторону, подкручивая яркость фонаря.

Пару минут она еще слышала шутливую перепалку Даймонда и Рамаллы, пока позволяла мощность передатчиков, затем голоса в динамике стихли, остался лишь звук дыхания Ханса.

Потянулись безликие каменные коридоры. Пустые, иногда с деревянной трухой в углах, возможно, остатками мебели. Деревянная труха от бывших дверей попадалась в дверных проемах, ведущих в крохотные каменные кельи. Ханс деловито отмечал маршрут и подрисовывал подробности на предварительном скане: зонд, вчера летавший сверху, не распознавал узкие маленькие проходы, зато ошибочно определил их там, где неведомый древний архитектор просто украсил стены рельефным изображением арочных проемов. Однажды в такой псевдоарке встретился барельеф: прекрасная длинноволосая женщина в окружении цветов и ветвей. Ханс деловито отснял ее с разных ракурсов, пометив местоположение на карте. Дважды пришлось протапливать себе путь бластером, потому что сверху когда-то натекла вода.

– Почему ты так разделил нас по группам? – спросила Нисфорца спустя час брожения по коридорам, чтобы прервать затянувшееся молчание. – Группы образованы вокруг обладателей магических способностей, которые могут пригодиться в данной конкретной обстановке, – охотно пустился в объяснения капитан «вечнозеленых». – Я управляю камнями, Даймонд плавит и кристаллизует вещества. Если бы Амель не пострадал, то группы было бы три, потому что он поджигает или испаряет вещества, в общем, по высокотемпературным явлениям. – Твердое, от твердого к жидкому, от жидкого к газообразному – прямо полный набор агрегатных состояний вещества! – рассмеялась Нисфорца. – Вы собирали команду по сочетаемости магического дара? – Не-а, на тот момент магом был только Даймонд. Мы познакомились в день зачисления, когда они с Рамаллой подрались в ночном клубе. Мы с Амелем оказались в числе тех, кто их растаскивает. Потом все уселись мириться и пить, к нам подсела еще одна компания, разговорились и выяснили, что шестеро из нас со спецкурса исследований Магикса. Одна уже договорилась с другом, они сейчас на Хелениме, а вот остальные пятеро по специальностям как раз могли бы составить экипаж корабля. Мы продолжили общаться, потом так и записались. – Получается, магия проснулась уже в Магиксе? – задумалась капитан Рады. Они-то, помнится, еще думали, подходят ли друг другу как члены экипажа, размышляли об ответственности, сомневались, а «зеленые» просто в клубе напились! – Как-то раз мы встретили здесь туманность, решили посканировать. У нее редкий цвет, сине-зеленый, нам стало интересно, чем он обусловлен. Мы практически ткнулись в туманность, и тогда сквозь Эвергрин прошел энергетический разряд, шевельнувший нечто внутри нас самих. Медицинское сканирование никаких отклонений не выявило, однако впоследствии стало понятно, что произошедшее словно разбудило имевшиеся в нас магические резервы. – Наверное, вас наделила магией туманность, – предположила Нисфорца. – Вряд ли. Девчонки вообще по части растений: у Рамаллы вода в растительных клетках, а у Юнны плоды, семена и споры. – А магия не могла взять и наделить силой по половому признаку? – Наделила бы тогда Даймонда и Амеля неким растительным аспектом за горуйскую наследственность, – пожал плечами Ханс, останавливаясь на развилке и сверяясь с картой. – Что на это сказал Эрих? – Нисфорца решила пойти по кратчайшему пути размышлений. – Сказал, что космическая туманность гораздо вероятнее бы наделила нас какой-нибудь более космическо-плазменно-звездной магией, и предложил считать это нашими собственными способностями. Если мы не согласны – можем провести самостоятельное исследование. Только никакого исследования не получилось: когда мы полетели к ней на обратном пути, обнаружили, что туманность бесследно исчезла! – Да ну? Вы хорошо искали? – На несколько световых лет вокруг все облетели, лишнюю неделю потратили! – с жаром закивал Ханс. – Плотное плазменное облако диаметром в световой год просто исчезло! – Не рассеялось? – Не рассеялось, иначе бы мы засекли остатки! – А волшебных туманностей в Магиксе не водилось? – Есть одна необычная, – задумался Ханс. – Блуждающая туманность Целестина, внутри нее происходят временные аномалии. Двигается по огромной эллипсоидной орбите, которая затрагивает территорию Магикса только самым краешком, на круг у нее уходит аж девятьсот восемьдесят магиксовских лет. Но она описывется как молочно-белая, и появится здесь только в следующем году… В исследованиях мы так и будем скользить по поверхности, будучи не в состоянии осознать, что происходит там, в глубине. Мы не нырнем глубже, если не найдем живого свидетеля событий прошлого… – А вы… Что именно вы почувствовали тогда? – спросила Нисфорца, вспоминая минуты пребывания на орбите Улорры-3. Коснулось ли их там что-нибудь?

Каменная плита под Нисфорцей неожиданно хрупнула и ухнула вниз. Девушка повисла на краю, цепляясь одной рукой, и забарахталась, безуспешно пытаясь подтянуться к краю. Легкий наземный скафандр все равно ограничивал подвижность и тянул вниз.

Под ноги что-то толкнулось, и в следующий момент капитан Рады вознеслась из дыры на той самой каменной плите и зависла под самым потолком.

Несколько секунд ей понадобилось на то, чтобы сообразить, что происходит, и растерянно глянуть на Ханса, который не торопился опускать ее вниз, о чем-то задумавшись.

Каким бы ни был его замысел, Нисфорца его не оценила, потеряла равновесие и рухнула прямо на парня.

Оба тут же скосили глаза на стекла скафандровых шлемов, проверяя, не треснули ли они – техника безопасности, намертво вбиваемая с самого детства – и только потом уставились друг на друга.

– Высадка становится интереснее, – не растерялся Ханс. – У тебя микрофон стал хрипеть, – смутившись, пробормотала Нисфорца, поднимаясь на ноги.

- Это не микрофон, – буркнул капитан Эвергрина, поднимаясь и аккуратно подбираясь к дыре в полу, чтобы посветить туда фонарем.

Нисфорца, постояв на месте, все-таки тоже приблизилась к дыре.

– Почувствовали ли мы что-то? – вернулся к прерванному разговору Ханс, шаря лучом света по обнаруженному подвалу. – Что-то мягко толкнулось изнутри грудной клетки. – В каком конкретно месте? – живо заинтересовалась девушка. – Нам тогда было не до анализа ощущений. Потому что у плазмопровода в коридоре нижней палубы тоже что-то толкнулось изнутри, и мы побежали перекрывать фонтан плазмы, – пожал плечами Ханс. – Или он сам лопнул? Предыдущие владельцы Эвергрина химичили с двигателем, пытаясь выжать из нефилима больше, чем он может, так что плазмопроводы изношены как в столетнем корабле.