Страница 9 из 12
«Во главе стола был К. Г. Паустовский, стол заполнял цвет либеральной интеллигенции, – вспоминал поэт. – Среди них находился и крымский прозаик Станислав Славич».
Транзистор с антенной, уоки-токи, стоял на столе.
– Андрей, – обратился именинник. – Сегодня по «Голосу Америки» должно быть твое интервью.
– О! Да вот как раз сейчас!
Включили «транзистор». А Вознесенский ушел из комнаты, закрылся в туалете и оттуда повел свой репортаж.
«Как я был остроумен! Как поливал всех, находящихся за столом. Называл имена. Разоблачал их как алкоголиков, развратников и приспособленцев. Собственно, я мыслил свои филиппики как пародию на официальную пропаганду. Паустовский был назван старомодным. Главный алкаш был, конечно, Вика. Я гнусно подлизывался к власти, утверждая, что Брежнев более великий, чем наши либералы, потому что он может выпить не закусывая больше водки и у него больше баб. Когда перешел к Славичу, тот среди полной тишины обескураженно произнес: «Славич – это я…»».
Что было потом?
В столовой – гробовое молчание. Паустовский гневно:
– И этот мерзавец ел наш хлеб. Что он болтал там зарубежным корреспондентам?!
Некрасов с Вознесенским пытались объяснить, что это шутка, розыгрыш.
– Ах, розыгрыш?! Значит, мы плебеи? Значит, вы дурачите нас вашими заграничными игрушками?
Славич двинул Некрасову по лицу. У того до конца жизни остался шрам на нижней губе.
Дж. Кепплер. Шарж «Марк Твен – лучший американский юморист». 1900-е годы
Часть 5. Припечатал или Не вырубишь топором
Язык – самое опасное оружие: рана от меча легче залечивается, чем от слова.
Острый язык – единственное режущее оружие, которое от постоянного употребления становится еще острее.
Древнегреческий драматург Софокл сказал однажды, что три стиха стоили ему трех дней труда.
– Да я за это время написал бы сто, – воскликнул посредственный поэт, имени которого история не сохранила.
– Да, – ответил Софокл, – но они прожили бы только три дня.
Как-то раз Вольтер был приглашен на званый ужин. Когда все расселись, получилось так, что маэстро оказался между двух сварливых джентльменов. Хорошо выпив, соседи Вольтера принялись спорить, как правильно обращаться к прислуге: «Принесите мне воды!» или «Дайте мне воды!». Вольтер невольно оказался прямо в эпицентре этого спора.
Наконец, устав от этого безобразия, маэстро не выдержал и сказал:
– Господа, по отношению к вам оба этих выражения неприменимы! Вы оба должны говорить: «Отведите меня на водопой!»
В последние годы своей жизни поэт-сатирик Михаил Васильевич Милонов сильно пил. Однажды он пришел поэту, общественному и театральному деятелю Николаю Ивановичу Гнедичу по своему обыкновению крепко выпившим, в разорванной и грязной одежде. Гнедич принялся увещевать его. Растроганный этим Милонов заплакал, и, сваливая все на житейские неудачи, между всхлипами и стонами, сказал, указывая на небо:
– Там я найду награду за все свои страдания!
– Братец, – укоризненно возразил ему Гнедич, – посмотри на себя в зеркало: пустят ли тебя туда?
В молодости Милонов был в приятельских отношениях с одним бездарным молодым поэтом, которого современники называли «маралой» и «рифмоплетом». Когда Милонов начал сильно пить, то прежний приятель стал избегать его.
Однажды, при встрече на улице, уже крепко выпивший поэт видит своего товарища, который, во избежание встречи с ним, переходит на другую сторону. Раздосадованный Милонов все же догоняет того и пытается с ним заговорить. Но бывший приятель намеренно громко, чтобы слышали все окружающие, бросил резкие слова:
– Говорить с тобой не хочу: ты все по кабакам шляешься, считаясь поэтом!
Слова эти, да еще сказанные во всеуслышание, чрезвычайно оскорбили Милонова. В обществе он славился как мастер экспромта. И на этот раз мгновенно прозвучало следующее четверостишие, также намеренно громко продекламированное:
Про Иоганна Гете есть такой анекдот.
Когда писателю. Которому уже было семьдесят пять лет, сообщили о смерти его семидесятилетнего друга, он произнес:
– Я удивляюсь, как это у людей не хватает характера жить дольше?!
Виктор Гюго настолько любил вкусно поесть, что о нем говорили: «Естественная наука знает 3 великих желудка: утки, акулы и Виктора Гюго».
Закономерно, что его внук, Флориан Гюго, стал профессиональным поваром.
Василий Андреевич Жуковский был воспитателем наследника престола, будущего Александра Второго. История случилась на завтраке императорской семьи в Царском Селе. Юный наследник, воспитанник Жуковского, неожиданно громко спросил.
– Василий Андреевич, вчера по дороге я увидел написанное на стене слово «х*й». Что оно означает?.
Наступило молчание, государыня побледнела, Николай грозно нахмурился… Жуковский чуть помедлил и ответил менторским тоном:
– Среди подданных Вашего Высочества имеются как великороссы так и малороссы, язык коих несколько отличается от великорусского. В малорусском языке есть глагол «ховать» что означает «прятать» или «скрывать». Слово, привлекшее внимание Вашего Высочества, суть повелительный императив от означенного глагола, имеющий смысл: спрячь. Подобные словообразования «ковать – куй», «совать – суй» мы обсуждали с Вами прошлым месяцем в классе словесности. Однако, продолжил наставник сурово, слово это считается крайне вульгарным и я категорически не рекомендую Вашему Высочеству употреблять его, в особенности в обществе дам!
По вполне понятным причинам, никто не прокомментировал объяснение воспитателя-поэта. Повисшую звенящую тишину разрядил государь простой, ничего не значащей шуткой. Напряжение было снято, и завтрак быстро завершился.
Ошеломленный Жуковский готовил нравственную отповедь своему воспитаннику, но появился камер – лакей и пригласил его срочно пройти к государю в кабинет. Николай встретил Жуковского смехом и сказал:
– Ну, спасибо, Василий Андреевич, отвел беду. Уверен, что шельмец специально все это устроил. В благодарность за находчивость жалую тебе золотую табакерку. Вот держи, куй ее в карман, чтоб не украли!
Баснописца Крылова, человека тучного и любящего поесть, знакомый как-то встретил за нехарактерным занятием – пешей прогулкой. На вопрос, почему он не воспользовался экипажем, Крылов ответил:
– Нужно проголодаться до обеда.
Однажды на набережной Фонтанки баснописца Ивана Крылова догнали три студента. Один из них, намекая на дородность писателя, громко сказал:
– Взгляни, туча надвигается.
– И жабы заквакали, – в тон ему ответил Крылов.
Крылов был добрым человеком и часто хвалил и слабые произведения, лишь бы не огорчать автора. Однажды один бездарный поэт процитировал во введении к своей книге положительный отзыв, который дал о его произведении Крылов.
– Видишь, Иван Андреевич, как он использовал твою доброту, – сказал Крылову кто-то из его друзей. – Теперь он будет ссылаться на то, что ты хвалишь его произведения.