Страница 6 из 66
Третье обновление было самым загадочным из всех. Управление F-35, того самого, чей полет привел Чоудхури в Оперативный центр рано утром в тот снежный понедельник, заблокировалось. Пилот работал над всеми непредвиденными обстоятельствами, но в этот момент он больше не контролировал свой самолет.
— Если пилот не управляет им, и мы не делаем это удаленно от носителя, тогда кто, черт возьми? — Рявкнул Чоудхури на Хендриксона.
Младший сотрудник Белого дома прервал их. — Доктор Чоудхури, сказала она, — с вами хотел бы поговорить китайский военный атташе.
Чоудхури бросил на Хендриксона недоверчивый взгляд, как будто хотел, чтобы однозвездный адмирал объяснил, что вся эта ситуация была частью одного тщательно продуманного и извращенного розыгрыша. Но такой уверенности не последовало. — Хорошо, соедините его, — сказал Чоудхури, потянувшись к телефону.
— Нет, доктор Чоудхури, — сказал молодой сотрудник. — Он здесь. Адмирал Линь Бао здесь.
— Здесь? — спросил Хендриксон. — В Белом доме? Ты шутишь.
Сотрудница покачала головой. — Это не так, сэр. Он у Северо-западных ворот. Чоудхури и Хендриксон распахнули дверь Оперативной комнаты, поспешили по коридору к ближайшему окну и заглянули сквозь жалюзи. Адмирал Линь Бао, блистательный в своей синей военной форме с золотыми эполетами, терпеливо стоял в сопровождении трех китайских военных и одного гражданского у западных ворот среди растущей толпы туристов. Это была мини-делегация. Чоудхури не мог понять, что они делают. "Китайцы никогда не бывают такими импульсивными", — подумал он.
— Господи, пробормотал он.
— Мы не можем просто впустить его, — сказал Хендриксон. Вокруг них собралась толпа руководителей секретной службы, чтобы объяснить, что надлежащая проверка китайского чиновника для входа в Белый дом не может быть проведена менее чем за четыре часа; то есть, если у них нет одобрения Президента, главы администрации или советника по национальной безопасности. Но все трое были за границей. Телевидение было настроено на последние новости о саммите G7 в Мюнхене, который оставил Белый дом без президента и большей части его команды национальной безопасности. В тот момент Чоудхури был старшим сотрудником СНБ в Белом доме.
— Черт, — сказал Чоудхури. — Я собираюсь выйти туда.
— Ты не можешь выйти туда, — сказал Хендриксон.
— Он не может войти сюда.
Хендриксон не мог оспорить эту логику. Чоудхури направился к двери. Он не стал хватать пальто, хотя было ниже нуля. Он надеялся, что какое бы сообщение ни должен был передать военный атташе, это не займет много времени. Теперь, когда он был снаружи, его личный телефон поймал сигнал и завибрировал от полудюжины текстовых сообщений, все от его матери. Всякий раз, когда она наблюдала за его дочерью, она засыпала его мирскими домашними вопросами, как напоминание о том одолжении, которое она оказывала. "Господи, — подумал он, — держу пари, она снова не может найти детские салфетки". Но у Чоудхури не было времени проверять подробности этих текстов, когда он шел по Южной лужайке.
Как бы ни было холодно, Линь Бао тоже был без пальто, только в мундире со стеной медалей, яростно вышитыми золотыми эполетами и фуражкой морского офицера, плотно зажатой под мышкой. Линь Бао небрежно ела из пачки M&M's, выбирая конфеты по одной зажатыми пальцами. Чоудхури прошел через черные стальные ворота туда, где стоял Линь Бао. — Я питаю слабость к вашим M & M's, — рассеянно сказал адмирал. — Они были военным изобретением. Вы знали об этом? Это правда — впервые конфеты начали массово производить для американских солдат во время Второй мировой войны, особенно в Южной части Тихого океана, где требовался шоколад, который не таял. Это ты так говоришь, верно? Тает во рту, а не в руке. Линь Бао облизал кончики пальцев, где леденцовый краситель потек кровью, окрашивая его кожу в пестрые пастельные тона.
— Чем обязаны такому удовольствию, адмирал? — Спросил Чоудхури.
Линь Бао заглянул в свою сумку с M & M's, как будто у него было конкретное представление о том, какой цвет он хотел бы попробовать следующим, но никак не мог его найти. Обращаясь к сумке, он сказал: — У вас есть что—то наше, маленький корабль, очень маленький — ”Вен Руй". Мы бы хотели его вернуть". Затем он выбрал синий M & M, скорчил гримасу, как будто это был не тот цвет, который он искал. и несколько разочарованно отправил его в рот.
— Мы не должны говорить об этом здесь, — сказал Чоудхури.
— Не могли бы вы пригласить меня внутрь? — спросил адмирал, кивая в сторону Западного крыла, понимая невозможность такой просьбы. Затем он добавил: — В противном случае, я думаю, что открытый разговор — это единственный способ, которым мы можем поговорить.
Чоудхури замерзал. Он спрятал руки под мышками.
— Поверьте мне, — добавил Линь Бао, — в ваших же интересах вернуть нам Вэнь Жуй.
Хотя Чоудхури работал на первого в современной истории американского президента, который не был связан ни с одной политической партией, позиция администрации в отношении свободы судоходства и Южно-Китайского моря оставалась согласованной с несколькими предшествовавшими ей республиканскими и демократическими администрациями. Чоудхури повторил эти устоявшиеся политические позиции все более нетерпеливому Линь Бао.
— У тебя нет на это времени, — сказал он Чоудхури, все еще копаясь в своем уменьшающемся пакете M & M's.
— Это что, угроза?
— Вовсе нет, — сказал Линь Бао, печально качая головой, изображая разочарование от того, что Чоудхури сделал такое предложение. — Я имел в виду, что твоя мать писала тебе эсэмэски, не так ли? Разве тебе не нужно отвечать? Проверьте свой телефон. Ты увидишь, что она хочет вывести твою дочь Ашни на улицу, чтобы полюбоваться снегом, но не может найти пальто девочки .
Чоудхури достал телефон из кармана брюк.
Он взглянул на текстовые сообщения.
Они были такими, какими их представлял Линь Бао.
— У нас есть собственные корабли, идущие на перехват ”Джона Пола Джонса", "Карла Левина" и "Чунг-Хуна", — продолжил Линь Бао, называя названия каждого эсминца, чтобы доказать, что он знал это, так же как знал детали каждого текстового сообщения, отправленного на телефон Чоудхури. — Эскалация с вашей стороны была бы ошибкой.
— Что вы дадите нам за Вен Руй ?
— Мы вернем ваш F-35.
— F-35? — переспросил Чоудхури. — У вас нет F-35.
— Может быть, тебе стоит вернуться в свою Оперативную комнату и проверить, — мягко сказал Линь Бао. Он высыпал на ладонь последнюю M& M из пачки. Она была желтой. — У нас тоже есть M & M's в Китае. Но здесь они вкуснее. Это что-то связанное с конфетной оболочкой. В Китае мы просто не можем получить правильную формулу … — Затем он положил шоколад в рот, на мгновение прикрыв глаза, чтобы насладиться им. Когда он открыл их, то снова уставился на Чоудхури. — Вы должны вернуть нам Вен Руй.
— Мне ничего не должны делать, — сказал Чоудхури.
Линь Бао разочарованно кивнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Я понимаю. — Он скомкал обертку от конфеты и бросил ее на тротуар.
— Поднимите это, пожалуйста, адмирал, — сказал Чоудхури.
Линь Бао взглянул на кусок мусора. — Или что?
Пока Чоудхури пытался сформулировать ответ, адмирал развернулся на каблуках и перешел улицу, прокладывая себе путь в утреннем потоке машин.
Пара скоростных истребителей-перехватчиков появилась из ниоткуда, их звуковые удары сотрясали палубу "Джона Пола Джонса", застав экипаж совершенно врасплох. Коммодор Хант инстинктивно пригнулся при звуке. Она все еще была на борту "Вен Руи", осматривая технические помещения, которые они обнаружили час назад. Капитан траулера ответил зубастой улыбкой, как будто он все это время ожидал увидеть низко летящие реактивные самолеты. — Давайте посадим экипаж "Вен Руй” на гауптвахту, — сказал Хант мастеру по вооружению, руководившему обыском. Она подбежала к мостику и обнаружила, что Моррис изо всех сил пытается справиться с ситуацией.