Страница 35 из 66
Их было бы не так уж много.
Но этого было бы достаточно.
Хант положила карандаш на карту. Она включила радио и сумела найти Всемирную службу Би-би-си. Скрестив руки на груди и вытянув ноги перед собой, она закрыла глаза и расслабилась. Она попыталась представить себе новостные сообщения —USS американский корабль "Энтерпрайз" наносит удар по китайскому военно—морскому объекту тактическим ядерным оружием , — но не смогла; это казалось слишком невероятным. Хотя немногие заповеди холодной войны хорошо устарели в XXI веке, логика взаимного гарантированного уничтожения была одной из них. Но даже в этом случае, подумала Хант, ее страна мало что выиграет, уничтожив порт в Чжаньцзяне. Когда она готовилась изменить ход Предприятия , она не могла не признать этот маневр для театра, которым он был — для театра такие маневры всегда были — с тех пор, как человек расщепил атом, высвободил его силу, и нации принуждали друг друга угрозой этой силы. Нынешний кризис, как и всегда, приведет к деэскалации. Она была уверена в этом.
Эта уверенность немного успокоила ее, и она задремала в своем кресле. Она спала без сновидений и проснулась час спустя. Ее радио больше не передавало Всемирную службу Би-би-си. Он потерял сигнал. Все, что он излучал, было статическим. Хант повозился с циферблатом, пытаясь настроиться на новости.
Затем она что-то услышала.
Слабый, невнятный голос.
Так же быстро, как она его услышала, он исчез.
Она оставила свое радио настроенным на помехи, настроенным на ту же частоту, задаваясь вопросом, может ли она снова услышать странную передачу. Она знала, что это было; Квент сказал ей.
Это были призраки.
Так далеко на севере солнце держалось над ними почти двадцать четыре часа в сутки. Небо было ясным, погода не по сезону теплой. Американского флота нигде не было видно; он уплыл прочь. Российская Федерация владела этими водами, и они это знали. Не обремененный надвигающейся угрозой ВМС США, экипаж "Резкого" и других кораблей флотилии предавался развлечениям. На линейном крейсере "Петр Великий" экипаж спустился в шлюпки, чтобы окунуться в ледяную морскую воду. На авианосце "Кузнецов" капитан разрешил загорать на летной палубе, несмотря на холод. На меньшем "Резком" Колчак разрешил проигрывать поп-песни по внутренней связи корабля во время ежедневной уборки; самыми популярными были классические песни, такие как "Элвис", "Братья Джонас" и "Все, что угодно" Шакиры. "Бедра не лгут” была моей любимой песней.
Эти небольшие нарушения дисциплины, плюс общая эксцентричность флотской жизни, ставили лейтенант-коммандера Фаршада в тупик. Его обязанности по связям состояли не более чем в том, чтобы быть присутствием, свидетельствующим о верности двух наций друг другу, хотя ни одна из этих наций никогда не славилась верностью чему-либо, кроме самих себя. Фаршад однажды сказал то же самое в кают-компании Колчаку, который в ответ спросил: — Была ли когда-нибудь нация верна чему-либо, кроме самой себя? — Фаршад уступил по этому поводу.
Вскоре после этого обмена репликами Фаршад стоял на мостике "Резкого", когда вахтенный заметил стаю акул у левого борта судна. Колчак нес эту вахту и проявил необычайный интерес к акулам, даже скорректировав курс своего корабля, чтобы следовать за ними в течение нескольких минут. — Отлично, — сказал Колчак, глядя на их бьющиеся спинные плавники. Словно почувствовав замешательство Фаршада, он объяснился. — Эти акулы направляются в сторону подводных кабелей 10G. Их притягивает электромагнитная энергия. Эти кабели соединены с Соединенными Штатами, и акулы, как известно, перегрызают их. Их присутствие даст нам повод для отрицания.
Уничтожение нескольких подводных кабелей послужило бы мощным сигналом американцам, замедлив интернет по всей стране на целых 60 процентов, по крайней мере, так Фаршаду сказал Колчак. Этого может быть достаточно, чтобы деэскалировать кризис, привести всех в чувство. Когда дело доходило до прагматичных действий, то есть действий в своих национальных интересах, Фаршаду казалось, что только его страна — и, возможно, русские — способны к ясному мышлению. Русские, как и они, знали, что любой сценарий, ослабляющий американцев, выгоден. На самом деле деэскалация нынешнего кризиса на самом деле не была в интересах Ирана или России.
Разрушение было в их интересах.
Хаос.
Изменение мирового порядка.
Акулы скрылись под волнами, и в течение оставшихся часов дня "Резкий" и его однотипные корабли находились на холостом ходу на расстоянии 10G кабельтовых. Настроение на корабле стало деловым. Фаршад задержался на мостике, где Колчак и капитан несли вахту, разговаривая исключительно по-русски, в то время как Колчак время от времени делал перерыв, чтобы объяснить Фаршаду ситуацию.
— Мы сделаем круг вокруг этой области, — сказал Колчак, нажимая пожелтевшим ногтем на интерфейс их навигационного компьютера. — У ”Петра Великого" на борту есть привязной подводный аппарат, который собирается разместить заряд взрывчатки на тросах".
— Насколько велик заряд? — спросил Фаршад.
Капитан оторвал глаза от бинокля. Он осторожно взглянул на них через плечо.
— Ровно столько, чтобы выполнить задание, — сказал Колчак.
Капитан скорчил гримасу, а затем по радио передали сообщение на русском языке. Колчак схватил трубку и быстро ответил, в то время как капитан снова опустил глаза в бинокль и продолжил осматривать открытое море. "Петр Великий" поднимал свой подводный аппарат, заряд которого был установлен. На горизонте виднелся "Кузнецов", его палубы были забиты самолетами. Колчак продолжал смотреть на свои часы, секундная стрелка совершала свой устойчивый оборот по циферблату, пока они ждали.
Еще несколько минут прошло в молчании.
Затем взрыв, гейзер, бьющий фонтаном со дна моря. За этим последовал шок. И звук, похожий на хлопок. Весь корабль задрожал. Вода выплеснулась обратно на поверхность океана. На мостик поступила еще одна радиограмма. Голос был взволнованный, поздравительный. Капитан ответил на звонок в той же поздравительной манере. Единственным человеком на мостике, который, казалось, был недоволен результатом, был Фаршад, который был сбит с толку. Схватив Колчака за локоть, он сказал: — Это, должно быть, уничтожило не один или два кабеля.
Улыбка исчезла с лица Колчака. — Возможно.
— Возможно? — ответил Фаршад. Он чувствовал, как старая знакомая ярость поднимается из центра его груди в конечности. Он чувствовал себя обманутым. — Этот взрыв, должно быть, уничтожил все кабели.
— Ну и что с того, что так оно и было? — ответил Колчак. — Деэскалация между Пекином и Вашингтоном вряд ли принесет нам пользу. Это тоже не идет на пользу вашей нации. Давайте внесем немного хаоса в этот кризис. Давайте посмотрим, что произойдет потом. Результат будет выгодным для обеих наших стран. Кто знает, тогда мы могли бы… — Прежде чем Колчак смог закончить мысль, прозвучал сигнал столкновения корабля.
По мостику быстро раздавались приказы — новый курс, новая скорость ( — Задний правый руль, полный вперед налево! — ), рефлекторный набор мер по предотвращению столкновения, — пока Колчак и Фаршад осматривали нос корабля. Сначала Фаршад не мог разглядеть препятствие, которое угрожало столкновением. Не было никакого корабля. Никакого айсберга. Ни одного крупного объекта, который гарантировал бы катастрофу. Было только чистое небо. И туман морской воды, который все еще висел в воздухе после взрыва.
Это был туман, который скрывал препятствие.
Акулы, десятки акул, целая стая, подпрыгивают вверх, как яблоки в бочке, их белые брюшки подставлены солнцу. Маневры уклонения продолжались. Фаршад ничего не мог поделать; моряк только номинально, он не мог помочь команде избежать столкновения. Резкий бороздил поле из дохлой рыбы, их тела ударялись о тонкий корпус, напоминая Фаршаду о льдинах, которые так часто не давали ему спать по ночам —дон, дон, дон . Затем гораздо более резкий шум смешался с этим глухим стуком, звуком, похожим на пригоршню металлических ложек, брошенных в мусоропровод; туши акул проходили через двойные пропеллеры "Резкого".