Цена твоей Любви

Рон открывает бардачок и достаёт мой паспорт. Хищно улыбается.

— Не удержался. Не зря же ты давала мне ключи от дома.

Окидывает моё тело пронзительным взглядом и серьезно произносит.

— Ты прекрасна. Мне плевать на одежду. Я любую захочу с тебя снять, — наклоняет голову и сразу же на корню пресекает возражения. — Никаких «но». Ты любишь меня?

— Да, — мгновенно отвечаю. Уверена в этом, как в своём дыхании.

— Тогда поехали. Мне важно только это «да».

Глава 22. Моника узнает убийцу

Он знает. Ему всё известно. Об этом говорят плотно сжатые губы, колючий взгляд и хищный прищур — недобрый такой. Опасный. Пробирающий до дрожи.

Черные глаза безразличны. В них плещется сталь. Угроза. Недвусмысленный намёк — зря вы сюда пришли.

Шмидт осматривает меня с ног до головы. Задерживается на пышной юбке, расшитой золотыми нитями, и издевательски поднимает бровь, с холодом разглядывая жемчужный лиф, приоткрывающий верх груди. Обливает столь явным неодобрением, что я начинаю нервно покусывать щёки, лишь бы прямо сейчас не пуститься в бегство.

Знаю — бесполезно, но…ничего не могу с собой поделать. Стоит ему оказаться рядом — и я теряю способность управлять своим телом. Предательски трясусь. Передергиваю плечами, чтобы сбросить это мерзкое ощущение липкой сети, в которую меня погружают его глаза.

Всё еще хуже, чем я думала. Слова остро резанули по сердцу: «Эта девушка — моя жена».

Проклятье. Как же он узнал, кто я? Когда я успела проколоться?

Ведь с нашей последней встречи прошла всего одна неделя. И мы ни разу не виделись. Мой секрет знала лишь Джина, но она бы ни за что меня не предала.

Резко озвучиваю тягостные мысли.

— Как ты узнал?

Его испепеляющий взгляд сталкивается с моим, и это подобно сотне иголок, которые разом вонзаются в нервы, натянутые до предела. Невыносимо страшно и больно — в груди полыхает обжигающий холод.

— Я не был уверен, — улыбается уголками губ. — Но спасибо, что значительно упростила мне задачу.

Я вспыхиваю от злости, заметив явный оттенок снисхождения в его голосе. Мне прекрасно известно, что для Рона не существует понятия вероятности. Он не из тех людей, кто полагается на удачу. И, раз он здесь, это значит лишь одно — Шмидт чертовски уверен в том, что я — Моника.

Он намеренно глумится надо мной. Специально провоцирует. Жаждет эмоций. Грубо искажает суть.

— Думал, будешь спорить и всё отрицать, однако нет. Ты умница. Не так уж сложно говорить правду, когда тебя зажали в угол, верно, Царапка?

Господи. Горько слышать ласковое прозвище после зверских оскорблений. Ему безразлично, что еще неделю назад я была простой зверушкой. Жалким отребьем, которое он хотел унизить. Шмидт переключает своё настроение, как лампочку. Не успеешь моргнуть — и тьму резко затопит свет.

Но даже в причудливом свете нет тепла. Стужа в его голосе морозит сильнее ветра.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю, не скрывая раздражения.

Ответ обезоруживает.

— Забрать свою жену, чего же ещё, — уверенно припечатывает и холодно интересуется. — Ты бы предпочла, чтобы я дождался самого конца? И возложил на алтарь холодный труп твоего новоиспеченного мужа? — довольно усмехается. — Как удобно, что священник рядом с нами. Никого не придется звать, чтобы отпеть тело, которое скоро станет мертвым.

Кивает на блондина, и тут меня ошарашивает. Я замираю и медленно поворачиваюсь к Брайсу, только сейчас вспомнив о его существовании. Меня поражает отсутствие удивления с его стороны.

Он ничего не говорит. Даже на нас не смотрит — равнодушно вперился в потолок и со скучающим видом ждёт завершения драмы. Словно он лишь слегка возмущен, и то — появлением Шмидта.

Из моего горла вырывается сиплый хрип:

— Брайс? Ты…

Я гулко сглатываю и делаю судорожный вздох. Смотрю на него взглядом перепуганной лани и обреченно спрашиваю.

— Ты знал о том, кто я?

Черт возьми! Не могу произнести собственное имя. Мне до сих пор кажется, что я в диком бреду, и роковое слово способно разбить меня вдребезги.

Рон отвечает вместо него.

— Конечно же он знал, — наклоняет голову и прищуривается, внимательно следя за моей реакцией. — Уж убийца-то точно должен знать, кого из сестёр у него получилось грохнуть.

Внезапно земля уходит из-под ног. Екает в груди. Ноет сердце. Нити лжи оплетают шею и лишают дыхания. По венам течёт дикий холод.

Я отшатываюсь назад и рефлекторно пытаюсь за что-то ухватиться, но руки безвольно повисают в воздухе. В последний момент Рон хватает меня за талию и одной ладонью прижимает к себе. Вторая лежит на кобуре револьвера.

Шипит сквозь зубы. Мне даже чудится облегчение.

— Всё-таки не знала.

Я вспоминаю жестокие тиски, которыми он хотел лишить меня жизни, и это быстро отрезвляет. Пелена тумана рассеивается. Головокружение сходит на нет.

Я отскакиваю, избегая его тёплых ладоней, которые порождают болезненное наваждение, и на мгновение моя резкость сбивает Рона с толку.

Всего один миг, но этого достаточно, чтобы перехватить его оружие и направить дуло на Брайса.

Я с ненавистью кричу.

— Он говорит правду?

Блондин смотрит прямо в душу. Его взгляд наконец-то потерял напускное безразличие. В нём появился страх.

И неспроста — Брайс больше всех знает о том, как сильно я хочу отомстить Шмидту. Ему нетрудно представить, насколько отчаянной я готова быть.

Спустить курок — плёвое дело. В конце концов, я имею на это право. Жизнь за жизнь. Кровь за кровь.

Неожиданно моё внимание привлёк сухощавый старичок, который забился в угол и, судя по мокрым глазам, уже успел себя похоронить. Или отчаянно надеялся на то, что про него забудут.

— Уходите, — обращаюсь к священнику и киваю в сторону двери. — Я вам не наврежу.

Тот осторожно выпрямляется и начинает медленно идти. Достигнув двери, он срывается на бег и с громким всхлипом захлопывает её за собой.

Я облегченно вздыхаю — лишние свидетели нам не нужны. Еще не хватало, чтобы от волнения у него случился сердечный приступ.

За спиной раздается слабый шорох. Краем глаза я замечаю движение — Рон тихо подбирается ко мне. Безотрывно следит и, судя по всему, боится напугать. Опасается, что я выстрелю по ошибке.

Ну уж нет. Если я и отомщу за свою сестру, то целенаправленно. Плевать, какой она была и как ко мне относилась. Амелия была моей семьей. Это всё, что имеет значение.

— Стой, — холодно приказываю, останавливая Шмидта. Горько усмехаюсь. — Разве не ты хотел его смерти?

— Хотел. И хочу, — хрипло бросает. — Он обязательно сдохнет, но не от твоих рук, Царапка.

Вот же ирония жизни. Стоило вооружиться, как в его голосе мгновенно проступила нежность. И этот ласкающий баритон бьёт прямо под дых, вызывая жгучее раздражение.

— Не смей меня так называть.

К горлу подступает мерзкая тошнота. Руки предательски дрожат от избытка адреналина. Все мои силы уходят на то, чтобы не рухнуть прямо здесь. Даже с предельно близкого расстояния я вряд ли попаду в Брайса.

И у меня совсем нет уверенности, что я способна на убийство. Поэтому иду другим путем.

Ищу информацию.

— За что ты её убил? — с трудом сдерживаю слёзы.

Некстати вспоминаю анонимный звонок на номер Джины.

Дьявол!

Брайс ещё тогда себя выдал, но я умудрилась это проглядеть. Ведь с какой стати ему звонить ей? Она — моя близкая подруга, не имеющая никакого отношения к Амелии.

Чёрт возьми, Конте. Ошибка за ошибкой. Непозволительная роскошь для девушки с утраченным прошлым.

— За что?! — срываюсь на крик, проглатывая комок в горле.

Делаю один шаг к нему. Рука уже ноёт, устав от тяжелого оружия, но это лишь сильнее меня подстегивает. Я зло шиплю.

— Если продолжишь молчать, я и правда выстрелю. А если не попаду — попробую еще раз. Чтоб уж наверняка. Готов испытать судьбу?!