Цена твоей Любви

— Тогда зачем ты согласился? Не понимаю, что тебя не устраивало?! — выплескиваю гнев и громко кричу. — Зачем так рисковать?

— Господи, Мел, ты невыносима. Ты точно помнишь наш разговор? Дон ясно дал понять, что либо мы соглашаемся, либо пуля в лоб. И до свидания.

Его фраза похожа на звон похоронного колокола. Я рефлекторно вздрагиваю и шумно выдыхаю. К горлу подступает новая истерика.

— Если он настолько опасен и может запросто нас убить, почему не сделает этого? Ты был не слишком-то вежлив. Иногда даже открыто насмехался. Откуда такая смелость?

— Алдо не знает адрес нашей базы. Фактически там лежат сотни тысяч евро, просто в другом эквиваленте. К тому же у меня есть и другие связи. Ему не нужны конфликты с соседними группировками. Я полезнее живым, чем мертвым.

— Хорошо. Допустим, но зачем ты приплел меня?

— Ты же хотела отомстить, верно? — прищуривается и кивает сам себе. — Мы сделаем это вместе. Я тоже давно хотел избавиться от заносчивого ублюдка.

— Без смертей и убийств, — нервно роняю, уже совсем не уверенная в своих действиях. Стоило ли разменивать одно зло на другое?

Я наивна, но не настолько. Без крови не обойтись.

— Чем Рон тебе не угодил? — их взаимная ненависть до сих пор является загадкой.

Брайс хитро посмеивается. Обводит меня многозначительным взглядом и тихо бросает:

— Он украл у меня кое-что важное, — прикрывает глаза. Что-то вспоминает.

— Вещь?

— Нет. Не важно. Забудь. Главное — я пойду с тобой до конца.

Пустые слова. Ни на секунду не верю. Ему что-то нужно от меня. Знать бы еще — что именно.

Я вслепую заключаю сделку с Дьяволом, срок которой неизвестен, как и плата за услуги. Сумасшедшая — это, видимо, диагноз.

Блондин очень умело уходит от ответа. По глазам вижу — на этом откровения закончились.

Машина плавно трогается с места, а уже через несколько минут мчится с запредельной скоростью. Когда мы подъезжаем к моему дому, я отстраненно спрашиваю:

— Что дальше?

Брайс глушит двигатель и поворачивается ко мне. Обжигает тяжелым взглядом и гулко сглатывает.

— Выкрадем товар. Поженимся. Устраним Шмидта, — пожимает плечами. Говорит так обыденно, словно мы погоду обсуждаем, а не судьбы нескольких людей. — И будем жить долго и счастливо. В богатстве, сытости и почёте.

— Ага. Конечно. С криминалом и убийствами мы точно проживем счастливую жизнь. И заслужим отдельный котёл в Аду, — мой голос полон сарказма.

— Если бы всё было так просто, в Рай бы не попал ни один человек. Поверь, Мел, люди безгрешными не бывают, — сухо отрезает.

Ладно. Пусть думает так. У меня есть новый срок, как у заключенного. Три дня. Что-нибудь придумаю.

Иду от обратного:

— Я не выйду за тебя. Предпочту умереть, чем жить с нелюбимым человеком, у которого руки по локоть в крови.

— Любовь — миф, — душит холодным взглядом. — Или ты думаешь, что Шмидт безгрешен?

Разражается злым смехом и хрипло бормочет:

— Да от его руки полегло столько людей, что ты и представить не можешь.

— Причём тут он? — переспрашиваю я. Образ Рона всплывает в голове и никак не вяжется с массовыми убийствами. Он жесток, но только по отношению ко мне. Чёрт знает, почему я так уверена в этом.

Брайс осекается. Перемена в его поведении настолько разительная, что мне даже мерещится глухой страх, спрятанный за маской насмешливого безразличия.

— Забудь. Иди уже, мама будет волноваться, — быстро меняет тему и выпроваживает из машины.

Второго «приглашения» я и не жду. Тянусь к ручке и толкаю дверь, но не успеваю высунуть ноги. Жесткая хватка возвращает меня на место.

— Что? — раздражённо спрашиваю.

— Без глупостей. Ничего не делай без моего ведома, — грозно предупреждает.

Пропускаю мимо ушей. Покорно киваю, сдерживая растущее негодование.

— Когда ты со мной свяжешься?

— Завтра приеду. Будь на связи.

— Зачем?

— Как зачем? — удивленно приподнимает брови. — Тренировать тебя буду. Научу стрелять и защищаться. За три дня мало что успеем, но, впрочем, это лучше, чем ничего.

— Ладно, — упускаю маленькую деталь. От телефона я избавилась, но Брайсу об этом знать необязательно.

Он кивает и вдруг резко впивается в мою шею губами. Запускает ладонь в волосы и крепко удерживает на месте, не обращая внимания на моё отчаянное сопротивление. Подавляет волю, зло терзает кожу и зажимает рот, не позволяя вскрикнуть.

Липкие прикосновения вызывают мерзкое чувство тошноты. Меня трясёт от волны неприятия и отторжения. Зверский ужас вызывает ледяной озноб. От осознания собственной слабости хочется зарычать во весь голос.

В какой-то момент мне всё же удается вывернуться. Блондин отвлекается, и тогда я до скрипа в зубах стискиваю его руку. До крови прикусываю кожу и отшатываюсь, с ужасом вылетая на улицу.

Брайс озадаченно смотрит на свою ладонь, а затем насмешливо улыбается. Демонстративно указывает на мою шею и заводит двигатель.

— Я оставил тебе подарок. Остальное возьму потом, — резко срывается с места и быстро сворачивает за угол.

Глава 19. Шмидт

Скорость. Меткость. Жажда идеального результата. Это всё, чего я хочу. Это всё, что может помочь отвлечься. Забыться. Мысленно окрасить стены кровью. Оставить отпечаток, символизирующий её смерть.

Дьявол! Это ведь не так уж сложно — спустить курок, и дело с концом. Что я творю? Зачем порочу память о ней? Легче-то не стало. Только хуже. Лёгкие горят огнем, сердце готово выпрыгнуть из тела, а ядовитые спазмы сжимают горло. И всё из-за безголовой девчонки, которой слишком повезло. Она сыграла в русскую рулетку и, мать её, выжила. Судьба выкинула неверную карту. Подарила шанс совсем не той.

Амелия должна была сдохнуть. Я должен был прикончить её еще в больнице. Но не смог. Смотрел на белые волосы, бледное лицо и запавшие щеки и постоянно сравнивал. Мозг просто отказывался верить. Глаза вмиг делались слепыми. Я каждый день, как грешник, приходил на исповедь. В её палату. В место, насквозь пропитанное смертью.

И заранее знал — убью. Сломаю. Уничтожу. Разорву на части. Превращу её в кровоточащее месиво и успокоюсь. Таков был план.

Потом понял — не смогу. Амелия — всё, что осталось от Моники. Умрёт она — я тоже пойду в расход. Подохну от пули. Сам спущу курок.

И это — самое забавное. Моя проклятая жизнь напрямую зависит от лживой сучки. Я крепко подсел на иглу её страданий. Ничего не спасает — ни адреналин, ни убийства, ни стрельба, ни элитные шлюхи.

Дрянь. Пристрелить бы, да рука не поднимается. Она ведёт свою игру. Выпускает наружу гнилое нутро. Думает, что я ничего не знаю. Держит меня за идиота.

Ладно. Пусть так. Недолго ей бегать осталось.

Она не заслуживает ничего, кроме боли. Я покажу ей весь спектр. Только начал, а она уже рыдает. Слабачка. Дешёвка. Дерьмовая актриса. Я растащу её душу по ниточкам. Посмотрим, как она запоёт, когда вернёт свою память. Когда вспомнит, кто я такой, и что я могу с ней сделать.

Полиция — лишь верхушка. Видимая защита. Легко подкупаемая. И, благодаря Амелии, я десятки раз в этом убедился. Спасибо за хороший урок. Быстро нутро выворачивает. На вертеле жарит.

Что же. Теперь её очередь.

Усмехаюсь и достаю револьвер 38 калибра. Любуюсь. Оцениваю. Занимаю стандартную позицию.

Оружие мягко ложится в ладонь. Тело помнит навыки, выработанные годами. Действую на рефлексах. Полагаюсь на инстинкт. Никогда не промахиваюсь.

Мои враги убеждаются в этом на собственном опыте. Все, кто выжил после моей пули, самонадеянно думают, что дело в осечке. Верят в удачу. Молятся богу, благодарят за спасение души.

Глупые шавки. Наивные до ломки в нервах. Больно поздно понимают, что я намеренно промахнулся — лишь в нашу последнюю встречу, когда выстрел поражает сердце. И всё, что им остается — харкать кровью и скулить у моих ног.

Я поднимаю руку и прицеливаюсь. Вслепую навожу ствол. Слишком темно, чтобы четко увидеть цель. Но зрение мне и не нужно. Достаточно взять повыше и плотнее обхватить револьвер…