Страница 48 из 81
Глава 24
Лиза покинула душ, на ходу вытирая волосы. Страшное попрание всех правил этикета. Она в одной квартире, наедине с мужчиной, в домашних шортиках и футболочке, вытирает влажные волосы. Софию, её преподавателя этикета, схватил бы инфаркт при виде всего этого, но Лизе было плевать, её честь и так лежала на дне Марианской Впадины, и беспокоится об этом уже глупо.
Ночь прошла нервно. Бобров загнал машину под мост и заглушил, откинув кресло назад и предложив подремать. Он был убеждён, что до конца ночи это лучшее укрытие. Поспать не удалось, Лиза слишком нервничала, но их действительно не потревожили до самого утра.
Иван, как ни удивительно, нашёл какую-то квартирку. Просто нашёл, приехал в торговый центр к открытию, сказал ей сидеть на месте, а сам ушёл за покупками. Вернулся через пятнадцать минут, одетый в новенькую рубашку и брюки, с тремя пакетами и газетой в руках. И сигаретами, что вызвало у девушки раздражение. Закурил и открыл газету, чтобы уже через три минуты достать из кармана предельный дешёвый телефон и куда-то позвонить. Далее последовал обаятельный разговор с некой, как поняла из контекста Лиза, почтенной женщиной, что сдавала квартиру.
Через сорок минут Иван ехал предельно аккуратно и по правилам, чтобы не привлекать внимание, так как машина была в угоне, они знакомились с Антониной Михайловной, женщиной лет шестидесяти. Иван продолжил строить образец обаяния, узнав у дамы, что квартира ей досталась от сестры, что сыновья работают на железной дороге, что внучка поступила в институт, и что покойный муж очень мучился зубами. Сам Иван представил себя и Лизу братом и сестрой, дабы у старушки не возникало крамольных мыслей на тему возможного разврата в сдаваемой квартире. Рассказал, что приехали они из провинции к родственникам, но у тех случились непредвиденные обстоятельства, и поселить гостей к себе, как изначально планировалось, они не могут. Наплёл, что работает оператором автоматических линий, а Лиза — ветеринаром крупного рогатого скота.
Деньги отдали авансом и Антонина Михайловна, довольная и счастливая, их оставила.
После чего Иван вручил Лизе один из пакетов со словами:
— Подобрал тебе вещей на свой вкус. Я пока избавлюсь от машины. Уверен, что ты мечтаешь о ванне.
Это была правда, Лиза без промедления воплотила мечту в реальность. Вещи, подобранные Иваном… Надо отдать должное, сидели идеально, но это были откровенные кружевные трусики и не менее откровенный бюстгальтер, предельно короткая юбка, едва закрывающая колени, блузка, опять же с намёком на прозрачность. Всё это было на грани вульгарности, на самой грани. Шортики и футболка, помимо того, что оставляли открытыми бёдра почти до самой попы, в целом могли считать приличными на фоне остального.
— Ванная свободна? — Иван, отложив газету, поднялся.
Пока Лиза мылась, он успел вернуться и сесть за газету.
— Да, — кивнула девушка. — Но за выбранные тобой вещи я как минимум должна влепить тебе пощёчину.
Несмотря на смысл слов, голос Лизы остался спокоен, демонстрируя отсутствие намерения воплощать угрозу.
— Я рад, что тебе понравилось, — ухмыльнулся Бобров и скрылся в ванной.
Елизавета закатила глаза и прошла на кухню. В одном из пакетов лежали продукты, и девушка сочла себя обязанной приготовить завтрак. Поздний. А может, и ранний обед. Готовить было неудобно, незнакомая кухня, непривычная посуда, всё непривычное. Но проявлять слабость и наспех жарить яйца Лиза считала ниже своего достоинства.
Когда Иван пришёл на кухню, процесс ещё не был завершён.
— Подождёшь? — спросила девушка.
— Конечно.
Иван открыл окно и сходил за сигаретами. Закурил. Лиза поморщилась.
— Мог бы и потерпеть.
— Мог бы, — согласился мужчина. — Где ты научилась так хорошо говорить по-французски?
Девушка повернулась.
— Это ты так изящно закрыл тему курения?
— Ага, — кивнул Иван.
— А ты знаешь, что от табака бывает рак лёгких? — спросила девушка, возвращаясь к готовке.
Он улыбнулся.
— Это ты так изящно закрыл тему твоего французского?
— Именно так, — согласилась Лиза.
Иван затушил недокуренную сигарету.
— Табак снимает напряжение после использования техник. А касательно рака, от лишней стали в организме умирают куда быстрее.
— Про техники не слышала, — призналась Асафьева.
— Не обязательно табак, любой наркотик, оказывающий расслабляющее действие. Табак — компромисс, просто и доступно.
Лиза сняла сковороду с плиты. Пара минут, и тарелки с макаронами стояли на столе.
— Кушать подано.
— Спасибо.
За едой не разговаривали. Лизе не позволяло воспитание, Иван выглядел задумчивым.
— Спасибо, — повторно поблагодарил мужчина, убирая тарелки. — Сегодня сидим тихо. Мне надо восстановиться.
— Серьёзные раны? — спросила Лиза.
Она не беспокоилась, но некое соучастие испытывала. В конце концов, Иван добровольно рисковал головой, защищая её. А то, что именно он навёл людей на её схрон, так это бы случилось в любом случае, с ним или без него.
Бобров задрал майку почти до горла, показывая оголённый торс. Всё тело покрывали синяки, а в десятке мест остались следы, напоминавшие раны от пуль, но иные. Лиза не секунду растерялась, а затем поморщилась:
— Прикройся. Что бы там ни происходило, я — незамужняя девушка.
Чем вызвала у мужчины лишь ухмылку.
— Ну-ну. Раны здоровью не угрожают, но надо хотя бы дать синякам сойти.
Он поднялся и ушёл в комнату. Лиза налила кофе, встав у окна. Сделав несколько глотков, она вздохнула и тоже отправилась в комнату. Меблировка не дотягивала даже до дешёвой гостиницы, и, придирчиво осмотрев кресло, девушка не решилась в него садиться. Пришлось сесть на скрипучий стул, стоявший у старого стола, прикрытого потрёпанной скатертью.
— Они похожи на раны от пуль, но всё же иные, — отметила она.
Иван лежал на стареньком диване, прикрыв глаза рукой. Слова Лизы он проигнорировал.
— Я три года училась в академии Ла-Рошель. Мой отец ещё в юности подружился с дворянином из тех мест.
Скрипнул диван, когда Иван убрал руки и забрался повыше, полусидя на подушке.
— Там я отработала чистоту произношения. А язык знаю с детства, отец — большой любитель французской литературы, читает исключительно в оригинале.
Иван хмыкнул:
— Надо было изображать немца. Правда, Олберих, знакомый носитель языка, говорил, что мой немецкий звучит так, будто я учился языку в доках Гамбурга.
— Ты знаешь много языков? — заинтересовалась Лиза.