Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 10 из 11

«…Первоначально предполагалось создать 7 дивизий народного ополчения, ряд истребительных и пулемётно-артиллерийских частей (100 тыс. человек). 4 июля горком партии постановил увеличить численность армии до 200 тыс. человек. Фактически в начале июля – сентябре 1941 г. было сформировано 10 дивизий, которые по мере готовности отправлялись на фронт, 7 истребительных (партизанских) полков, 16 пулемётно-артиллерийских батальонов, а также несколько маршевых батальонов. Общая численность Армии народного ополчения – свыше 135 тысяч человек…»[107] Уже в сентябре ополченческие дивизии были преобразованы в регулярные соединения Ленинградского фронта.

Студент Фёдор Абрамов превратился в рядового бойца 377-го ПУЛАБа – пулемётно-артиллерийского батальона – и осенью 41-го сражался на ближних подступах к Ленинграду. Вот как писал об этих боях сам Абрамов, оформляя документы при поступлении в Смерш:

«В боях под д. Пиудузи, на окраинах Старого Петергофа, батальон был разбит. Остатки батальона, в том числе и я, вышли в гор. Новый Петергоф.

В гор. Ораниенбаум батальон был вновь укомплектован. По приказанию командования батальон занял оборону в гор. Старый Петергоф. Участок обороны нашей роты проходил по деревням, расположенным на окраине города.

В течение двух дней мы вели беспрерывный бой с численно превосходящим противником. Я лично работал на пулемете. 24 сентября в полдень я был ранен в предплечье левой руки.

До 18 ноября 1941 года я находился на излечении в ленинградских госпиталях…»[108]

«Работал на пулемёте» – красиво сказано! По-писательски. По-военному. И вообще понятно, что это писал солдат – масштаб роты, остатков батальона, то есть то, что сам видел и знал. А ведь тот бой, что, разумеется, было тогда неведомо рядовому Абрамову, сыграл важную роль в обороне Ленинграда.

«24 сентября сорвалась попытка гитлеровцев прорваться к Ораниенбауму. Они рассчитывали, что, захватив и отрезав Кронштадт, смогут ликвидировать эту важную военно-морскую базу. Но совместными усилиями пехотинцев, подразделений моряков и артиллерии фортов и кораблей Краснознамённого Балтийского флота наступление врага на этом участке было остановлено»[109].

А враг (есть такой хороший «штамп» – в бессильной злобе) – продолжал рваться к Ленинграду, Кронштадту, Ораниенбауму. На счету у защитников «Невской твердыни» был воистину каждый штык, поэтому уже 18 ноября, в тот самый день, когда он вышел из госпиталя, Абрамов вновь оказался на передовой.

Обратимся опять к его отчёту:

«С 18 ноября по 28 ноября 1941 года снова участвовал в боях с немцами на том же Ленинградском фронте рядовым 1-го ударного батальона 225-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии (командир дивизии – полковник Виноградов).

28 ноября утром при наступлении полка (названия роты не знаю, ибо в бой вступили перед утром прямо с марша) я был вторично тяжело ранен. Разрывной пулей у меня пробило обе ноги в верхней области бёдер»[110].

Но тут, пожалуй, многое перепутано: 225-й стрелковый полк входил в состав 23-й стрелковой дивизии, которая в ту пору дралась где-то в районе Демянска. В состав 70-й дивизии, которой тогда ещё не командовал полковник Виноградов, входил 252-й стрелковый полк, и к 20-м числам ноября это соединение, прекратив бесплодные атаки на мощные гитлеровские укрепления по западному берегу реки Тосны, вновь заняло рубеж Пулково – Большое Кузьмино. Однако понятно, что боец, отвоевавший десять дней, вряд ли сохранил в памяти наименование воинских частей и их командиров, равно как и географические названия… Как мы когда-то шутили в военном училище на занятиях по тактике, это сейчас указывается направление по карте, типа «роща Круглая», «деревня Серово», а в бою всё будет проще: «Сарай видишь? На него и …». Наступай, в общем, в том самом направлении! Действительно, чего задурять себе голову какими-то названиями?

В результате тяжёлого ранения Абрамов возвратился в Ленинград, в университет, – но на исторический факультет, превращённый в госпиталь. Хотя ЛГУ продолжал функционировать и по своему прямому назначению. В известной нам книге Абрама Бурова есть информация, датированная 2 декабря 1941 года – как раз тем временем, когда наш герой вновь оказался в стенах университета:

«…Несмотря на бомбёжки и артиллерийский обстрел, от которого в городе <в этот день> пострадало более 100 человек, в актовом зале Ленинградского государственного университета состоялось заседание учёного совета, посвящённое 50-летию присуждения В.И. Ленину диплома первой степени об окончании юридического факультета. Доклад “Ленин и защита социалистического Отечества” сделал ректор университета А.А. Вознесенский[111]…»[112]

Можно понять, что Ленинград не просто выживал, но жил и сражался.

В университетской аудитории – вернее, в палате – Абрамов находился до начала февраля 1942 года, практически всю первую блокадную зиму, самую трудную, самую жуткую, самую лютую. Потом были смертельно опасный переезд по льду Ладожского озера и эвакогоспиталь в городе Соколе Вологодской области, неподалёку от областного центра, где Фёдор оставался до 10 апреля. По выписке он получил трёхмесячный отпуск и отправился в родные края, в село Карпогоры, где оканчивал десятилетку. В эту свою школу Абрамов пришёл теперь в качестве учителя. Пусть на три месяца, но всё же, – учителя были очень нужны…

Однако были нужны и солдаты. По окончании отпуска, 27 июля 1942 года, он становится заместителем политрука роты в 33-м запасном стрелковом полку Архангельского военного округа. На свои петлицы Фёдор прикрепил четыре треугольника, как у старшины, на рукава гимнастёрки – комиссарскую звезду; его обязанностью стало проводить партийно-политическую и воспитательную работу во взводе. Для недоучившегося студента-гуманитария, да ещё и обстрелянного воина – задача не самая сложная. Но в октябре того же года институт комиссаров в Красной армии был упразднён, и с 1 февраля 1943 года Фёдор Абрамов, переименованный в старшего сержанта, становится помощником командира взвода в Архангельском военно-пулеметном училище.

В подавляющем своём большинстве курсантами училища были вчерашние старшеклассники 17–18 лет, так что на их фоне 23-летний старший сержант с медалью «За оборону Ленинграда» (в те времена командование на награды было весьма скупо) и двумя нашивками за ранения смотрелся очень солидно и, безусловно, пользовался непререкаемым авторитетом. Вполне возможно, что и не все преподаватели и командиры имели такой боевой опыт, как он, – если вообще имели. Была же такая практика, что лучших выпускников оставляют в училище.

А он, судя по приведённой ниже характеристике, был именно из самых-самых:

«Абрамов Ф. А., находясь в Архангельском военно-пулемётном училище, показал себя только с лучшей стороны. С первых же дней пребывания в роте Абрамов проводил большую политико-воспитательную работу. Он, как комсомолец, был выделен взводным агитатором. Его беседы и лекции пользовались большим авторитетом среди личного состава роты, как одного из лучших мастеров слова… Дисциплинирован, выдержан, комсомольские поручения выполняет аккуратно и добросовестно. Взысканий не имел. Являлся одним из лучших командиров. Морально выдержан, политически устойчив»[113].

Можно полагать, что Абрамову «светила» перспектива до конца войны воспитывать будущих командиров, писать рапорта с просьбой отправить на фронт и получать в ответ неизменное: «А кто молодёжь учить будет?» Но тут своё веское слово сказала военная контрразведка. Человек с такими данными вызвал естественный интерес контрразведчиков. К тому же в это время происходило серьёзное реформирование спецслужб, и потому требовались люди – разумеется, не абы какие, не из тех, чтоб только «заполнить клетку».

107

Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград. Энциклопедический справочник. М., 1992. С. 64.

108

Кононов А.Б. О службе Ф.А. Абрамова в органах контрразведки // Абрамов Ф. О войне и победе. СПб., 2005. С. 186.

109

Буров А.В. Блокада день за днём. Л., 1979. С. 65.

110

Кононов А.Б. О службе Ф.А. Абрамова в органах контрразведки // Абрамов Ф. О войне и победе. СПб., 2005. С. 186.

111

Вознесенский Александр Алексеевич (1898–1950) – экономист, деятель науки и культуры; профессор (1939). В 1941–1947 гг. – ректор Ленинградского университета. В 1947 г. стал депутатом Верховного Совета СССР, в 1948 г. назначен министром просвещения РСФСР. 19 августа 1949 г. арестован по «Ленинградскому делу». Осуждён и расстрелян в 1950 г.

112

Буров А.В. Блокада день за днём. Л., 1979. С. 99.

113

Кононов А.Б. О службе Ф.А. Абрамова в органах контрразведки // Абрамов Ф. О войне и победе. СПб., 2005. С. 187.