Аттракцион мести

– Мне просто нужно проститься, – тихо прошептала Милана. – Самой. Понимаете? Одной.

– Правда? Ты не оставишь нас? – сквозь слезы спросила свекровь, желая прижать к себе тонкую, хрупкую женщину. Укрыть. Спасти от всех бед.

– Один раз я уже дала обещание, – Милана посмотрела на женщину огромными, измученными глазами. – Я не смогла его сдержать.

Галина Павловна объяснила Милане, как найти место где похоронен Ромка, и незаметно перекрестила ее в спину, вложив в ледяную ладошку несколько хрустких купюр, от которых девушка отдернула руку, как от чего-то мерзкого.

– Это Васина пенсия, – тихо выдохнула свекровь. – Ты только вернись. Умоляю.

Милана сжала пальцы, смяв деньги, и кивнула, слушая объяснение свекрови, о новом пристанище своего любимого мужа. Найдет. Конечно она его найдет. Женщина не оборачиваясь, побрела по белой улице, не обращая внимания на морозно щипучую боль в уродливых шрамах, избороздивших ее некогда красивое лицо. Ледяной ветер продувал насквозь легкую куртку, но ей было все равно. Милана не чувствовала холода улицы, который не мог сравниться с ледяным, могильным студом поселившимся внутри нее. В самом сердце.

«Как же я. С пустыми руками к нему?» – испугалась девушка. Ноги сами привели к небольшому магазину, в витрине которого умирали завернутые в хрусткую бумагу букеты. Тяжелый аромат тлена окутал Милану, которая несмело шагнула в теплое нутро цветочной лавки. Ее затошнило, и девушка с трудом подавила желание сбежать. Невозможно.

– Иди отсюда, тут магазин, а не приют для нищих, – толстая продавщица, кисло окинула взглядом легкую не по погоде курточку, которую они с Ромкой купили в Милане. «Милане в Милане»– шутил Ромка, улыбаясь так, что у нее кружилась голова от счастья и непередаваемой радости. А теперь нет его, только память, которая никак не желает отпускать.

– Мне нужен букет, – прошелестела Милана, вываливая смятые деньги на деревянный, дешевый прилавок. Продавщица хмыкнула, но продолжать разговор не стала, давая ей возможность выбрать. Милана в растерянности разглядывала цветочные трупы, срезанные чьей то рукой. Странно, дарить умершие, лишенные жизни растения в знак любви или торжества жизни. Только сейчас до нее дошла абсурдность таких подарков. Милана нервно засмеялась.

– Бери что надо и проваливай, – нервно выплюнула продавщица, ей не нравился мертвый взгляд покупательницы, пугали глубокие, свежие шрамы на молодом, прекрасном лице. Но больше всего нагонял страх ледяной холод, идущий от странной посетительницы.

Девушка выбрала самый невзрачный букет собранный из гербер и ярких, похожих на солнце подсолнухов, не обращая внимание на злобу. И расплатившись вышла на улицу, дыша полной грудью, пытаясь избавиться от навязчивого запаха смерти.

Семен стоял у большого окна, разглядывая, так непохожих на его сына, бутузов, крепко спящих, сопящих маленькими носиками, периодически раскрывающих маленькие, беззубые рты, чтобы огласить детскую плачем. Его сын, лежащий в кювезе, больше похожий на маленький кусочек непропеченного мяса, вызывал в нем раздражение смешанное с какой-то щемящей жалостью. Сильный мужчина осунулся и похудел. И эта терзающая пустота. Нет, он не убийца. Просто так вышло. Трагическое стечение обстоятельств. Он убеждал себя в этом каждый день, каждую минуту, но выкинуть из памяти залитое кровью лицо женщины из такси никак не получалось. Семен сам отнес ее в карету скорой помощи. Да, нельзя было ее перемещать. Но и оставить в искореженной машине, среди разорванных мертвых тел не смог. Ее, живую, в этом дурацком, синем платье.

– Лана, так ты ответишь мне, или так и будешь молчать? – спросил Карен, перебирая рассыпавшиеся по смятой подушке, каштановые волосы женщины, которая безучастно смотрела в потолок. Странно, но нужна ему была только эта невозможная, израненная красавица. Он вспомнил. Как впервые увидел Милану. Она брела по заснеженной улице, подволакивая ногу, жалкая и нестерпимо притягательная. Даже жуткие шрамы, пересекающие ее лицо не оттолкнули его тогда. Милана не вспомнила его, того запуганного, нищего мальчишку, с которым училась в одном классе, и мужчина решил не напоминать. Пусть знает его таким, сильным, богатым, уверенным в себе хозяином жизни. А он так ее и не смог забыть. Все время вспоминал девочку с косичками и ресницами бабочками. Память услужливо подкидывала ему воспоминания. Особенно запомнился Карену день, когда их принимали в пионеры. Он все утро гладил рубашку, подаренную доброй соседкой, чувствуя в душе невероятный, радостный мандраж. Как же, ему повяжут кумачовый галстук, знак принадлежности к чему-то важному. Почему-то мальчишке казалось, что новый статус изменит его жизнь, сделает ее хоть на тон светлее. Одноклассники не любили странного, черноглазого парня. Для них он был человеком с другой планеты. Одетый в вещи с чужого плеча, он был мишенью для постоянных насмешек и издевок. И только она, девочка с волшебными глазами, была его ангелом – хранителем.

В пионеры принимали в военном училище. Он пришел раньше всех, и терпеливо мялся возле КПП.

– Привет, – услышал Карен тонкий девичий голосок, и почувствовал, как заныло в груди. Милана, одетая в белоснежную блузку, с огромными бантами на голове, протянула ему руку, – давай вместе ждать.

Он что – то пробурчал в ответ, стесняясь потрепанной рубашки, и ободранных своих ботинок, хотя до этого сам себе нравился. Просто очень разителен был контраст между ним и домашней, холеной девочкой.

Молодые курсанты повязали им галстуки, но радости ожидаемой, желанной Карен не ощутил. Он опять был один, в этой веселой детской круговерти. Всегда один. Их всем классом повели на экскурсию по территории. Мальчишка плелся в конце шеренги одноклассников, восторженно рассматривая ухоженные газоны, подстриженные деревья. Но больше всего его поразили лебеди, плавно качающиеся на водяной глади искусственного пруда. Он не помнит как оказался на берегу, и протянул руку к прекрасной. Гордой птице, которая тут же ухватила его клювом за палец. От неожиданности Карик вскрикнул. И подскользнувшись, свалился в воду, подняв миллион сияющих брызг. Нет, ему не сочувствовали. Смеялись, издевательски хохотали, приклеив ему кличку Лебедев-Кумач. И только Милана, спокойно подала ему руку, помогая выбраться из вязкого прибрежного песка, не побрезговав, не побоявшись испачкаться. И он искал ее, все эти годы ни минуты не забывая. И вот она, рядом. Но не с ним.

– Я хочу отомстить, – прошелестела Милана, – только после этого, я отвечу на твое предложение. Может ты передумаешь, к тому времени.

– Хочешь, я убью Семена Крылова, – в очередной раз предложил Карен. Он бы сам ни минуты не думая, свернул шею ее обидчику. Рвал бы голыми руками.

– Это будет слишком просто, – кривая усмешка пересекла лицо, на котором вдруг вновь проступили стягивающие щеку, шрамы. – Я хочу лишить эту тварь всего, что ему дорого. И только после этого смогу жить спокойно. Просто не мешай мне. Я должна сама покончить с этим.

– Дурак, я и подумать не могла, что мой умный сын, такой идиот. Жизнь себе ломаешь, хорошо, что отец не дожил, – шипела мать, стоящая в комнате встречи новорожденных, сжимая в руке шикарный букет, купленный Семеном для врача. Нет, отец бы поддержал его. Он и умер то раньше времени, не выдержав постоянного, злого нытья своей жены. А уйти не смог. Любил ее до странного, мазохистского умопомрачения, терпя постоянные скандалы.

Семен сжал зубы до боли, и промолчал. Он и сам уже начал сомневаться в правильности своего решения. Ему было до одури страшно, что не справится, не сможет обеспечить своему больному малышу заслуженного счастья и комфорта. Семен с отвращением посмотрел на мать, не сводящей злого взгляда с двери, за которой немолодая медсестра подготавливала его сына к выходу в большой мир. Каким он станет для этого несчастного мальчика? Об этом новоиспеченный отец – одиночка думать не хотел.