Ветер над рекой

– Можете. А можно я сейчас разверну ее? – Ваня спросил, но непонятно у отца или у Художника.

– Валяй.

Отец тоже кивнул.

Аккуратно надорвав бумагу, Иван извлек картину. Нарисованная маслом на фоне бушующего моря с огромными тёмно синими волнами красовалась небольшая лодка. На едва различимой границе воды и неба, наполненного темными тучами, слегка освещая все вокруг, растянулась изогнутая молния. Лодка располагалась примерно на середине набегающей волны и, создавалось впечатление, что она вот-вот прямо сейчас перевернется.

– Красиво, – искренне сказала мальчик. Картина ему понравилась.

– А как она называется?

– Я не назвал её, просто картина.

– Спасибо большое.

– Ладно. До свидания. Я пойду, – сказал художник.

– А как же? Там такой дождь, посидите, – отозвалась мать.

– Нет, спасибо я пойду. Не растаю, до свидания, – гость попрощался и вышел за порог.

– Ещё раз спасибо, – сказал вслед Ваня.

Отец промолчал. По его реакции на этого человека, по нежеланию с ним общаться, Иван решил, что между ними существует неприязнь, возможно односторонняя. Ваня перевернул картину и увидел на обратной стороне две буквы.

«И Р»

– Всё-таки, возможно, его зовут Илья, – подумал он.

Проходя с картиной в свою комнату, Ваня спросил у отца:

– Папа, почему ты с ним не общаешься?

– Почему ты так решил?

– Ты слишком грубо ему ответил на приветствие и не попрощался.

Отец подумал, а зачем ответил:

– Некоторые вещи никогда не изменить.

Иван не стал больше задавать вопросов. Он зашёл в свою комнату и щелкнул выключатель. Электричество отсутствовало, в комнате было достаточно темно. Только сейчас заметил, что на кухне горит несколько свечей. Как-то он забыл, что в деревне нет электричества.

Вешать сейчас картину было не удобно, потому что даже забить гвоздь, не опасаясь с высокой вероятностью ударить себя по пальцу, не получилось. Поэтому он прислонил её пока к шкафу и стал ложиться на кровать, как вдруг почувствовал, что там кто-то уже лежит. Он резко поднялся, испугавшись. Но тут услышал голос сестры.

– Осторожно ты.

– Что ты в моей комнате делаешь?

– У меня на кровати Виктор лежит. Мама попросила, чтобы он моей комнате пока пожил.

– Сколько?

– Я не знаю.

– А я где буду жить?

– Мама сказала, что я буду с ней здесь спать, а ты с папой в их комнате.

– Понятно, а чего так рано легла? – сказал Иван.

– Ты так-то сам собирался лечь! Что делать? Ничего ж не видно.

Прошёл примерно час с того момента, как они вернулись домой. Потихонечку дождь стал прекращаться. Он, конечно, всё ещё лил без перерыва, но это был уже обычный сильный дождь, уже не вакханалия. На улице стало немного светлее. В этом дожде тоже была одна большая радость, не нужно было поливать огород. Возможно, даже ещё завтра, после такого потопа. Ну а парник, то уж мама польет сама.

От того, что нечего было делать, Ваня просто ходил по дому. Если бы не было дождя, он бы пошел на улицу, если бы работал свет, то можно было бы посмотреть телевизор, а при зажженной свече даже читать было неудобно. Не то чтобы Ваня не любил читать, он не любил этого делать летом, а зимой он читал достаточно много. Ну а сейчас летом можно было найти множество других занятий, более интересных и не всегда безопасных для здоровья. Главное родителям ничего не говорить, чтобы не схлопотать. Но с другой стороны, отец не редко с братом вспоминают, как они в детстве и с деревьев падали, и небольшие взрывы устраивали из пороха и алюминиевой трубы, расплющенной с обоих концов, а как он чуть без глаз не остался, когда банку расплавленного свинца в воду перевернули? Ваня уже сделали с Федей то же самое, только они очки надели, и лицо тряпками замотали.

Наконец мама позвала всех к столу. Виктор, стесняясь, тоже присоединился к ним. Мама, конечно, попросила его не стесняться и чувствовать себя как дома, но мало что он потерял мать, по всему его виду было очевидно, что ему крайне неудобно чувствовать себя не в своём доме. Когда ужин был почти закончен, отец обратился к Виктору.

– Виктор ты говорил, что кого-то чувствуешь.

Тот осмотрел всех своим взглядом ребенка и кивнул.

– Ты умеешь писать?

– Я не.

Он замотал головой в разные стороны.

– А тот, кого ты чувствуешь, он человек?

Виктор пожал плечами.

– Может быть это Бог?

Виктор снова пожал плечами.

Спрашивать, как и каким образом, он это чувствует, было бесполезно. Он всё равно не смог бы объяснить.

Дождь за окном не прекращался. Он стоял сплошной стеной мелкой измороси.

– Мы со Степаном договорились по очереди дежурить, я пойду до него, обговорим все.

– Хорошо, – сказала мама. Они с сестрой стали убирать посуду. Отец ушёл. Было ещё не так поздно, но на улице было темно и в доме тоже, поэтому Иван решил дождаться отца, предложить свою помощь по дежурству, хотя бы какую-то часть ночи, а затем лечь спать. Отец вернулся с дядей Степой, дежурить решили у них на веранде. Наверное, если был свет, то заснуть было бы сложнее. Но вариантов не было. Нужно было ждать новых проявлений неведомой силы.

На совместном совете решили, что Ваня может первым заступить на вахту до полуночи, потом он разбудит отца, а тот в три часа разбудит брата. Взяв две свечки и книгу, Иван отправился на веранду. Чувствуя спиной взгляды отца и дяди, он был переполнен гордостью и радостью, за то, что его посчитали достаточно взрослым, чтобы доверить настолько ответственное дело.

На веранде Иван пытался почитать, но книга никак не шла. Мысли были совсем о другом. Он переваривал события двух последних дней. Эмоций за эти два дня хватило бы, наверное, на целый год.

Первое потрясение – срезанные берега, камень, был разрезан будто лазером. А что если всё-таки это инопланетное вторжение. Инопланетный эксперимент. Что это дело рук людей Ваня никак не верил. Слишком много аргументов против этого. Такие преобразования могла бы проделать только неизвестная техника. Или неизвестная сила. Если инопланетяне. То где они?

Затем он вспомнил друга папа и дяди Стёпы. Хмурый, как они его называли. Его УАЗ до сих пор стоял около их дома, а самого Хмурого завалило вместе с больницей. Интересно, успели ли они сообщить его семье до того, как их отрезало от мира? Наверняка успели, потому что барьер появился только на следующий день, а фамилию имя и где живет, выяснять долго не было необходимости. Жил. Поправил себя Иван. Жил.

Интересно, а как смотрит теперь остальной мир на них? А, может быть, они не единственные, кто попали в такую ситуацию. Телевизор же не работает. Новости никто не смотрит. И тут до него дошло. Есть же радио! Почему его в расчёт никто не брал. У всех в доме оно когда-то стояло. Когда-то раньше. Висело на стене, у некоторых до сих пор. Коричневый квадрат с круглым динамиком. Да только Иван не помнил, чтобы оно работало. Но ведь, возможно, у кого-то работает. Обычная станция «Маяк». С другой стороны, у кого-нибудь имеется приемник, по которому можно поймать другие волны, скорее всего можно. Нужно этот вопрос задать завтра отцу. И телефонные линии были оборваны. А в отделении милиции, какая-нибудь радиостанция для связи с другими регионами и районами должна быть. Не факт. Но нельзя ж рассчитывать на телефонную линию. Должна быть рация с автономным питанием. Если ее нет, то получается, что в случае какой-то непредвиденной катастрофы люди бессильны и не могут ни с кем связаться.

На часах не было ещё и одиннадцати, а Иван задремал. Он дремал и видел, как рушится мост, тот самый бетонный мост, под которым было столько надписей. Он не знал, видел ли он сформированную сознанием импровизацию или ту самую реальную картинку обрушения. Видение завораживали и неважно, что было его источником. Он увидел, как два огромных луча лазера с двух сторон, спускаясь откуда-то с высоты, прорезают берег, доходят до моста и, не останавливаясь, не сбавляя скорости, срезают его как масло. Мощные, тяжеленные бетонные пролеты, потеряв опору с одной стороны, начинают сползать и, образуя нечто вроде крыши дома, срываются вниз. С тупым глухим звуком они врезаются в берег под мостом, (… под бывшим мостом … упав, он не может оказаться сам под собой…) соскальзывают с опоры и, изламываясь и разнося по округе плеск воды, замирают.