Страница 62 из 62
Чем дольше Павел Рихтер думал об этом, тем более укреплялся в мысли, что искусство двадцатого века есть однородный процесс, который лишь выдает себя за множественность течений. Как это бывает с людьми не особенно образованными, он брался то за одну книгу, то за другую, ему казалось, что еще немного – и он увидит общий замысел происходящего. Он отыскивал в отцовской библиотеке (в том, что осталось от библиотеки) книги с пометками отца, брал наугад Милля или Смита, Маркса или Токвиля и сравнивал их с моралистами Средневековья.
– Ничего не изменилось, ничего, – говорил он, держась за виски, совсем, как его дед. – Понимаешь ли ты, – сказал Павел Юлии Мерцаловой, – что Джаспер Джонс, Лактионов, голливудские фильмы и сталинские высотки – одно и то же? Гитлеровские штандарты и этот дурачок, который в женском платье танцует, – это все явления одного порядка.
– На первый взгляд не очень похоже, – она склонила голову и смотрела на Павла улыбаясь.
– Я докажу тебе, – говорил Павел волнуясь, а она улыбалась, поощряя его улыбкой.
– Существует идеологическое искусство общества, основанного на экономическом и политическом неравенстве. Потребность в таком искусстве возникает в связи с переходом от монархического способа управления к демократическому: нужно показать гражданам, что они живут в прогрессивном и великом государстве. Соцреализм, как мы его помним по брежневскому времени, есть одна из модификаций капиталистического реализма. Какими средствами это искусство делается – методом реалистического изображения, абстракции или поп-арта, безразлично.
– Звучит, как цитата из марксистского учебника, – поморщилась Юлия Мерцалова, – сформулируй иначе.
Но иначе сказать не получалось.
– Лицемеры, – сказал Павел, имея в виду авангардистов, – продажные лицемеры.
– Это оттого, что ты не можешь с ними дружить, – сказала Юлия, – если бы ты мог с ними дружить, может быть, они оказались бы не такими противными.
– Осточертел этот авангард, – сказал Павел своей возлюбленной, – они служат богачам, лебезят перед спекулянтами, но притворяются свободными. Знаешь, бывает такой тип хамоватого лакея – это и есть авангардист.
– Соцреализм лучше? – спрашивала с улыбкой Юлия Мерцалова.
– Никакой разницы не вижу: и то и другое – идеология.
– Неужели нет разницы между искусством свободным – и тоталитарным? Ты ради общего утверждения все упрощаешь. Разве авангард не противостоял фашизму?
– Я не люблю авангард потому, что он и есть причина фашизма, – ответил Павел, – авангард есть воплощенное язычество, фашистское и большевистское искусство выросло из авангардных квадратов по той же логике, по какой титаны вырастают из Хаоса. Это явления одного порядка.
– Но фашизм разбили, – сказала девушка.
– И титанов тоже победили, – ответил Павел, – но победили их боги Олимпа, тоже языческие боги. Мифология последовательно воспроизводится современной историей. Язычество проходит известные исторические стадии. Сначала бессмысленный Хаос, устроенный балбесами вроде Малевича, потом период титанов – Гитлера и Сталина, дальше – власть олимпийских богов. И закончится все это языческим государством, которое будет воплощать прогресс и право. А изделия, которые ты называешь искусством авангарда, – это просто предметы культа – вроде масок, идолов и прочей дряни.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.