Страница 3 из 11
* * * человек который падает на землюне разбиваетсяземля вдруг становится сырой земля сохраняет отпечаток его страданияи страдание становится менееконцентрированным В семнадцатом веке ностальгия считалась болезнью, потом, ближек двадцатому веку, веку революций и ускорения времени, о ностальгии сталиговорить как о коллективной неизлечимой болезни. Это тоска по дому,которого ни у кого из нас не было. Пока мы тоскуем, мы останавливаем времяи таким образом сопротивляемся своей конечности. иногда я чувствую себя бракованнойиногда я вдруг понимаючто даже нереализованный потенциалне так страшенкак приступы ностальгиикоторые неконтролируемо активируюткакие-то мозговые центрыи вполне себе счастливый человекначинает думать что после например детстваего жизнь абсолютно бессмысленнаона есть обман тот промежуток между смертью социальнойи биологическойкогда ты уже умерно тебя зачем-то держат на аппаратахчтобы отложить похороныокончательное прощание Но если бы это касалось моих родных, я бы до последнего шанса держала ихна всех возможных аппаратах. детская дурная привычка ждатьчто больной ребенок не произносившийни слова за несколько лет своей жизнивдруг назовет тебя по имениа мертвый после долгого твоего взглядаоткроет глаза и встанет литература нужначтобы сохранить дом каждого человекаего родинуиначе ностальгия нас всех убьетмы будем выбрасываться из окони падать друг на другаи эти горки из страдающих тел/людейстанут современной понятной намвавилонской башней на протяжениивсего существования человечествамы всевсего лишь хотимвернуться в свой домв свою занебесную областьк своему господу богу (больше всего на свете я боюсьотключения сознания) Иногда у меня бывают периоды большой слабости, и я возвращаюсь к людям,которые остались еще здесь, не умерли, никуда не переехали. Это моишкольные учителя, певчие из церковного хора, учительница воскреснойшколы. Когда я возвращаюсь, я чувствую себя невидимкой. Меня перестаютзамечать – так и должно быть, но человеку нельзя об этом узнавать. а на самом деленаверняка жетам мы никогда не встретимсяи наши расставания здесьэто последние и единственные встречипосле которых не будет ничего И с собой я больше не встречусь, и с учительницей воскресной школы я большене встречусь, и с моей мамой мы больше никогда не встретимся. я никогда тебя не называла мамочкойможет быть только в самом начале но мамочка помнишья приходила к тебе ночью в слезахбудила тебяи спрашивала не умрешь ли ты мы никому об этом не говорилино это продолжалось долгодаже когда я училась в университете ты мне говорила что не умрешьне оставишь меня однуя заставляла тебя поклястьсяи ты клялась когда ты засыпала, я все равно плакала,потому что ты умрешь, мамочка,и мы с тобой большеникогда не встретимся. * * * «ненавижу когда пытаются быть ближе ко мне»в этом вся Крупина отвечаетпыхтит такая эмоциональная никто не знает какая Крупинаона не пыхтит потому что в основном ей все равно детство кончилось и чтобы оставить егоединственным островком любвии нескончаемой горечиприходится ненавидеть всех кто там не был если бы я не любила своих бабушекя бы убивала людей и не чувствовала ничегоможет быть только жалость к себе в детстве я обожала представлятькак запираю их всех в одном из кабинетовзаряжаю ружьеони трясутся потому что теперь их жизнь зависит от меняи начиная с самых незаметныхя постепенно приближаюсь к нимКсюше, Полине, Гале, а потом к Марго я говорю «в детстве»но на самом деле с тех пор ничего не изменилосьиногда я разрешаю себе представитькак нахожу ихМарго – в ростовском баре или салоне красотыКсюшу – в Питере, в спортзале жениха, но я бы не находила ееГалю – в Киеве, но Галя хорошаяПолину я бы не стала убивать, а продолжила делать то, что уже делала с ней и вот я нахожу Марго (Марго)у нее другая фамилия: не потому что она вышла замужа потому что ее тринадцать леткогда все были зайцевыми егоровыми майскимине закончились я нахожу ее и не чувствую ничего кромеразочарованияраньше я хотела чтобы у меня появиласьнастоящая мама которая бы обняла меня и забрала к себетеперь я иду за понравившейся женщинойначинаю дрожать и чувствую напряжение в верхней части лицафотографирую ее не чтобы найтичтобы дома нарисовать(я рисую чтобы не находить) а если она оборачивается я начинаю злитьсяпотому что мне от нее не нужно ничегокроме ухода когда на обычного человека нападает маньякчеловек не пытается понять егоон пытается спастись и убегает я хочу чтобы меня просто оставили в покоевсего лишь: чтобы не пытались быть ближе.