Пепел прошлого

Еле дождавшись, пока все разойдутся по разным углам дома, накинула шубу и выскользнула во двор. Дрожащими пальцами достала сигарету. Яркая вспышка пламени заставила вздрогнуть.

— Что? Просто табак? — его шепот у уха обжог кожу. Собрав силу в кулак, я прикурила и, отвернувшись, выдохнула дым, перемешанный с потоками нервозной возбужденности.

— Да, Максим Александрович, это просто табак.

— Хм… Я разочарован, — Макс ногой подвинул плетеное кресло и уселся прямо напротив меня, перекрыв проход широко расставленными ногами. Я оказалась загнанной в угол в прямом смысле этого выражения.

— Чего ты хочешь?

— Долг, — он проговорил это слово по буквам, растягивая их, как можно дольше. Словно наслаждался им.

— И что же я тебе должна?

— О! Даже не знаю, с чего начать, — он тоже закурил, звонко щелкнув золотой зажигалкой.

— Ты раньше не курил.

— А ты не убегала.

— Ты долго будешь изводить меня? Ты же понимаешь, что мы просто должны наладить общение? Ради друзей, ради спокойствия?

— А меня и так все устраивает. Но ладно, так и быть. Я больше не буду домогаться тебя, — он затянулся и запрокинул голову к небу. — Ты сама придешь.

— Чего? Корф? У тебя самого-то там табак? Или это красное вино в голову шибануло? С чего ты взял, что я приду к тебе?

— А с того, что я знаю, что ты чувствуешь. Я вижу, как ты мечтаешь остаться со мной наедине, ты же прозрачная, Лизи!

— Ты слишком высокого мнения о себе.

— Ты можешь говорить все, что угодно, но это ты ушла, пока я был на выездном концерте! — Макс вскочил с кресла и вжал меня в стену, расставив руки по обе стороны от меня. — Это ты забрала мою жизнь, превратив душу в пустыню. Знаешь, что мне снится по ночам? Хочешь расскажу? Я слышу глухие удары кед по деревянной лестницы подъезда. Я несся, ударяя гитарой по железным перекладинам, тащил огромные пакеты подарков, предвкушая поцеловать ту, которая пахнет клубникой! Мечтал откинуть синие пряди, чтобы увидеть золото твоих волос. Я помню, как они пахли. Потому что чувствую этот запах по утрам. Я мечтал, чтобы ты встретила меня, как обычно, распластавшись на лакированной крышке рояля. Бархатная коробка с кольцом жгла карман моих брюк. Я не дышал, опустошив легкие для тебя… Чтобы вдохнуть, впуская тебя максимально глубоко. Но тебя … тебя там не было. И я не помню, как смог вдохнуть.

— Прости, — шептала я, не в силах оторвать взгляд от его губ. Боль тугим узлом сковала меня изнутри. Я вновь вернулась в прошлое, оказавшись в той уютной квартирке с крохотной спальней под самой крышей. Сквозь окно мы наблюдали за звездами, снегом и дождем, а по утрам нас будил аромат выпечки из кондитерской напротив.

— Я давно простил. Я побывал в тюрьме, поэтому глядя на тебя, я вспоминаю решетки из пустых бутылок виски, охранников с лицами друзей, что вытаскивали меня из самых злачных мест и сухость души. Ты меня испортила. Сломала. Ты закрутила, выжав все, что было в ней. — Макс улыбнулся, а мне стало страшно от того, что поверила. Ему нужно что-то конкретное. Это больше не мой Макси. — Сначала я исколесил всю Европу, пытаясь найти тебя. Я обыскал все больницы, но ты исчезла! А потом… Потом я решил, что ты не единственная женщина в этой вселенной.

— Прости… — шептала я, понимая, что ему нужно не это.

— Лиза, я повзрослел и теперь меня интересуют абсолютно конкретные вещи.

— Что? — я сама наклонялась, чтобы слегка коснуться его губ.

Давила стон, продолжая истязать себя мимолетными касаниями. Желание теплой волной прокатывалось, затуманивая голову. Чуть высунув язык прошлась по краешку мягкой плоти, слегка задевая острую небритость над губой. Покалывания разлетались по телу, сосредотачиваясь в животе. Подняла руку и прикоснулась ладонью к его щеке. Он закрыл глаза и прижался, но только на миг.

— Долг, Лиззи, долг… — Макс опустил руки и затянулся, впившись в меня острым взглядом. — Я больше не сяду в тюрьму никогда, даже если это вновь окажешься ты. Я проявил слабость. Но теперь, Лизи, все будет иначе.

— Чего ты хочешь? — прохрипела я, физически ощущая готовность отдать ему все, что он захочет…

*****

— Что, черт возьми, происходит? — Кира успела заблокировать дверь ванной, за которой я мечтала спрятаться. Весь ее вид говорил о том, что она просто в ярости, что не сулило для меня ничего хорошего.

— Я в капкане…Капкане… — шептала я, скатываясь по мраморной стене. Холод камня приятно обжигал открытую кожу рук, а мне хотелось скинуть одежду и прижаться к живительной прохладе стены. — Все рухнуло. Уже бесповоротно рухнуло.

— Лиз, посмотри на меня, — Кира села на корточки, прижавшись щекой к моим трясущимся ладоням. — Тебе нужно поговорить с кем-то. Я же вижу, как ты бледнеешь, а потом вновь вспыхиваешь ярким румянцем, стоит только ему появиться на горизонте. Да, что я? Все ощущают тот салют искр, которыми вы осыпаете все вокруг. Я уже поняла, что вы знакомы давно, но еще я вижу, что тебе до сих пор плохо.

— Я, как маленький зверек, попавший в клетку. Бьюсь, пытаясь выбраться на свободу, но все больше и больше раню себя. Я чувствую, как кровь течет по рукам, лицу, ощущаю боль, но продолжаю биться.

— Остановись, милая. Прошло слишком много времени. Тебе нужно успокоиться. У тебя за спиной опыт, работа и дети. Лиз, ты же врач. Сама знаешь, что после того, как чужой дядя делает тебе больно, становится легко и свободно.

— Мне уже больно так, что поможет только общий наркоз…

Кира прижалась ко мне. Она гладила меня руками по голове, чуть зарываясь пальцами в волосы. И продолжала что-то шептать на ухо.

— Я так его любила, Кир. И люблю… Я так его люблю до сих пор…

Это слова пронеслись эхом по стенам ванной, раздражая своим хриплым надрывом. Я так давно держала их внутри, что ощутила огромное облегчение. Чувство освобождения и облегчения накатило лавиной, принося долгожданное спокойствие.

Глава 6.

— Доброе утро, сыночек!

Плотные портьеры с тихим шорохом электропривода стали предательски пропускать солнечный свет в спальню.

— Я не слышал этого со школы, наверное, — открыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на фигуре матери в дверном проеме. Как всегда в строгом костюме песочного цвета, ее волосы были аккуратно уложены в объемный хвост. Вот смотрел на нее и стало смешно, только потому что никогда не видел маму в халате или непричесанной. Она всегда идеальна настолько, что становится скучно.

— Да, точно. Именно тогда ты уехал учиться в Австрию, — мама театрально вздохнула, продолжая тщательно втирать крем в кожу рук, распространяя резкий аромат жасмина по комнате. — Я никогда тебе не прощу, что ты бросил учебу.

— О, мамуль, это самое мелкая проказа, за которую тебе придется рано или поздно простить меня, — завернувшись в простынь, сел на кровати, шаря ладонью по полу в поисках телефона. — Черт! Девять утра.

— Ты…Твои пальцы! Они вытворяли чудеса. Профессора плакали, когда ты вставал из-за рояля. А что теперь?

— А что теперь?

— Ты такой же, как твой отец, — она нахмурилась всего на мгновение, но и этого было достаточно, чтобы заметить глубокие морщины, тщательно скрываемые за непробиваемым выражением лица. Она стала похожа на всех мам, пока я не вдумался в смысл ее слов.

— Ты был моим! — вскрикнула она, отвернувшись к окну. Она закрывалась и пряталась, чтобы не показать то, что творится внутри ее холодной души. — Ты был похож на меня. Такая "светлая" головка, волшебные руки, способные залечить любые душевные раны. От тебя издалека чувствовалась порода! Наша порода, не отцовская, — прошептала мама и брезгливо махнула в сторону прикроватной тумбочки, на которой валялись сигареты. — А теперь ты куришь…

— Ма, давай договоримся? Я при тебе не курю, не пью, ну и, как бонус, только для тебя, — не ругаюсь матом, — не мог не улыбнуться, заметив гневный румянец на ее лице. — А ты не читаешь мне нотаций про потерянные возможности музыканта. Меня устраивает моя жизнь.