Карты

Кристина интуитивно приподнялась, всё ещё пребывая в лёгком и сладостном дурмане, и тут же наткнулась на взгляд своего мафиози. На его глаза. Такие глубокие и карие, цвета любимого горького шоколада, смотрящие на неё в этот момент так внимательно и нежно, что в одно мгновение сердце забилось, как сумасшедшее, мешая дышать и соображать. И отчего-то показалось, что время в этот момент остановилось, растворяясь в их жадных и соскучившихся взглядов.

Ефремова отчего-то хлопнула глазами, секунду пытаясь хоть что-то понять, осмыслить. Почему он сейчас здесь? Почему так долго не приходил? Почему забыл о неё на эти невыносимые четыре дня, растянувшиеся на месяцы? Невысказанные вопросы повисли в воздухе, потому что в следующую секунду Михаил потянулся к её губам, накрывая их поцелуем, заставляя все посторонние мысли растворить в воздухе, будто их и не было.

Его пальцы осторожно коснулись впалых девичьих щёк, слегка поглаживая, а потом и вовсе зарылись в её длинные волосы, лаская и притягивая их обладательницу к себе, чтобы сильнее насладиться ей… Как же он скучал по таким их поцелуям. Жадным… Терпким. Невыносимо страстным и одновременно нежным.

Совсем не думая, Михаил привычно усадил Кристину на свои колени, притягивая её тело вплотную к своему и нежно целуя. Он наслаждался тем, как её пальчики ласково касаются его лица, стараясь запомнить. И, кажется, этого мужчине хватало, чтобы оживать, чтобы снова чувствовать себя… живым в её объятьях.

Чёрт возьми, она была нужна ему. Как ни одна другая женщина…

Только эта девчонка была такой нежной, ласковой о одновременно страстной. Просто способной отдавать себя без остатка, не думая о последствиях. Такой собой, что её не хотелось отпускать… Такой, что хотелось заботиться о её безопасности, чтобы улыбка никогда не покинула её лицо, даже если она уже будет и не с ним.

Мафиози ласково углубил поцелуй, прикусывая её губу и проходясь языком по нёбу, заставляя зеленоглазку прерывисто выдыхать. Она растворялась в этом поцелуе, растворялась в его ласках. Растворялась в нём, чувствуя его ответ. Ведь он не пришёл бы к ней и не делал бы всего этого, если бы не дорожил… Одно это заставляло сердце тоскливо сжиматься.

— Ты обиделся на меня? — невольно сорвалось с губ Кристины стоило ей отстраниться и посмотреть в его глаза, в которых было лишь её собственное отражение. — Я…

Она хотела сказать ещё хоть что-то про ту историю, объяснить, но Михаил лишь покачал головой и провёл ладонью по её спине, скрытой тканью белоснежной рубашки, как бы успокаивая. А потом нежно коснулся девичьего подбородка своими пальцами, приподнимая её лицо, чтобы заглянуть в глаза.

— Ты — лучшее, что было в моей жизни, — неожиданно серьёзно заключает мужчина. И Кристине на минуту кажется это слишком странным, но перебивать его совсем не хочется. Хочется только наслаждаться звуками его голоса. — Запомни это. И я не хочу терять тебя, хочу, чтобы ты была счастлива… Сегодня вечером ты улетишь в другую страну, как я тебе и обещал. Я позаботился о доме там и учёбе. Ты получишь всё лучшее, и я буду уверен в твоей безопасности…

— Но я…

Ей хочется воспротивиться, однако он снова не позволяет, занимая её другим. Снова целует, ласково и до боли нежно, будто желая стереть все её плохие воспоминания и их споры. Просто наслаждается ей, пытаясь этим болезненным поцелуем показать ей всё то, что чувствует в этот момент. Всю свою боль, весь свой страх.

И Ефремова совсем не замечает, в какой момент его губы перемещаются на её лоб, а рука касается шеи, неожиданно остановившись на какой-то цепочке, которой, кажется, раньше не было. Осознавая это, Кристина поднимает на Михаила вопросительный взгляд. Брови удивлённо ползут вверх, а взгляд резко перемещается от недавно приобретённого кулона к глазам мужчины. С изумруда к глазам, цвета горького шоколада.

— А это пусть будет тебе напоминанием о мафиози, который сошёл от тебя с ума…

Маленький кулон в форме сердца, сделанный из чистого изумруда, какой девушка видела, разве что в буклетах ювелирных компании. Настолько красивый, что завораживал взгляд, но разве это было важно сейчас? Что могло быть важнее его слов, сказанных сейчас?

— Собери вещи, зеленоглазка…

Мужчина резко встал с постели, направляясь к двери, стараясь не оглянуться назад, потому что знал, что один взгляд этих зелёных глаз изменил бы вмиг всё его решение. Однако этого допустить было нельзя, прежде всего ради её безопасности. Он уже давно ходит по тонкому льду, а потянуть её за собой просто не смел. Ещё и вернувшаяся болезнь уменьшала его шансы. Ведь случись, что с ним, эти подонки растерзают её, выкачав всю силу и выбросив, как ненужную вещь…

Нет. Пусть уезжает. Он надёжно её спрячет, там никто ей не навредит. Пусть устроит свою личную жизнь там. Пусть найдёт хорошего парня и обретёт покой, которого никогда бы не знала с ним. Пусть будет счастлива и жива. Это то, что ему необходимо, знать, что с ней всё в порядке.

Ни один волос не должен упасть с её головы.

— Мне ничего не нужно… — неожиданно шепчет Кристина, и этот шепот становится громче тысячи слов, заставляя его замереть у двери. — Я возьму только твою рубашку и подаренную тобой книгу. Больше мне ничего не нужно. Но я же имею право на последнее желание, верно?

Её голос срывается, превращаясь в едва не скулёж, но до последнего она старается сохранить лицо, чтобы не сломаться прямо здесь. Сжимает пальцами ткань белой рубашки и смотрит в его спину, замечая, как замер мафиози. Чёртово расстояние между ними, словно огромная пропасть. И она не выдерживает, быстрыми шагами приближается к нему, обнимая сзади, так по-детски утыкаясь носом между мужских лопаток, зная, что он не устоит…

— Проводи меня сам… Иначе не уеду… Ты привёл меня сюда — ты и увезёшь отсюда…

Молчаливый кивок. Его руки на её ладонях. Непозволительно долго.

Только не смотреть в эти глаза…

Нельзя. Всю душу вынут.

— Хорошо…

И снова хлопок двери.

26. Не оставлю тебя.

Она дрожала, как осиновый лист, срываемый стремительным порывом ветра. Стояла посреди небольшой комнатки такая маленькая, бледненькая и до невозможности худенькая. Совсем ещё девочка, трогательно прижимающая дрожащие ладони к груди и пытающаяся спрятать непроизвольно появляющиеся слёзы, чтобы унять бешено колотящееся в груди сердце, которое никак не желало подчиняться доводом разума.

Вроде бы ничего не случилось. Всё так, как и должно было быть. Мафиози ведь изначально говорил, что всех их отношения на определённый заранее срок. Говорил, что это не более, чем игра. Не больше, чем просто секс по обоюдному согласию. И заранее просил не строить никаких иллюзии, и она легко с этим согласилась, не придав особого значения.

Ведь всё знала и понимала с самого начала. Не была совсем глупой, а уже скорее считала себя мудрённой опытом женщиной. Тогда почему же сейчас всё внутри так отчаянно разрывалось, а слёзы текли после его слов? Почему стоило закрыться тяжёлой двери, как Кристина вмиг упала на колени, совсем обессилев? Почему боль в эту же секунду пронзила всё тело и не желало отпускать? Чёрт возьми, почему? Почему?

Ефремовой хотелось прокричать все эти вопросы. Удариться головой об стенку и просто протяжно завыть. Подбежать к своему мужчине, схватить за руку и затрясти, выбивая все эти ответы, как какой-то конченной истеричке. А потом лишь доверчиво уткнуться в его плечо, зная, что Михаил не выдержит и уже через секунду обнимет её тщедушное тельце, прижимая к себе, проведёт по волосам и обязательно поцелует так, что всё внутри задрожит в предвкушений сладостной ночи.

От этих мыслей Кристине хотелось заскулить. Своего мужчину. Она так часто повторяла это в своей голове, но ведь это никогда не было правдой. Он никогда не был её, это только она принадлежала ему полностью и безраздельно всё это время, а теперь в этом не было необходимости.

Однако, разве Михаил не был её несколько часов назад, когда ей довелось уснуть на его коленях? Не был её, когда прижимал к себе во сне и оберегал от кошмаров. Не был её, когда читал «Золушку» перед сном, чтобы она уснула и не плакала? Не был её, когда жаркой ночью, они тонули в страсти?