Обезличенные

«Ты совсем не помнишь меня, Гоша?» — разочарованно протянул я, в душе понимая, что вероятней всего вижу перед собой полного тезку своего приятеля.

Гошка еще раз внимательно оглядел меня с головы до ног и задумчиво проговорил, вкладывая в интонацию немного оценочности.

«Я не уверен, что видел вас раньше, но вот ваша одежда… так сейчас давно уже не одеваются.»

После этого пассажа я наконец-то обратил внимание, что на Волкове наверчено странное одеяние из разноцветных лоскутков, напоминающих птичьи перья. Я мельком оглядел свои вытершиеся джинсы и футболку с каким-то принтом и весело хмыкнул:

«Да, приятель, признаться я немного отстал от моды, но может, посоветуешь что-нибудь из новинок?»

Я рассчитывал, что прагматичный Гошка предложит мне прикупить джинсы поновее, а футболку заменить на чистую и целую, однако он с готовностью кивнул и потянул меня вдоль серых зданий. Наш путь лежал в величественное каменное здание, очевидно выполняющее роль торгового центра. Таких я не помнил, возможно, его открыли совсем недавно. Распахнув массивные двери, мы оказались в просторном светлом холле, до краев заставленном прозрачными прилавками. Мимо нас не спеша проплывали фигуры посетителей, одетых в подобие балахонов. Я попытался вспомнить, видел ли я подобные наряды на проспекте, пока выполнял задание, однако ничего вспомнить не смог. Очевидно, мое стремление поскорее получить поощрение начисто лишило меня наблюдательности и аналитических навыков. Сейчас меня немного отпустило, и я с удивлением пялился на многочисленных посетителей и не мог сообразить, кого именно я вижу перед собой. Это с равным успехом могли оказаться молодые парни и девушки, а также пожилые граждане обоих полов. От всего увиденного в моей голове зазвенело, и я предложил Гошке подыскать мне подходящую одежку, хотя на кой черт она мне была нужна, я сказать не мог. Витрины прилавков были завалены этими самыми балахонами, без намека на гендерное различие, и я, не скрывая отвращения, поинтересовался у гордого попутчика:

«Где я могу купить обычные штаны?»

Волков удивленно уставился на меня и в замешательстве покачал лохматой головой.

«Я не имею понятия, сейчас не принято открыто подчеркивать свою половую принадлежность, это может оскорбить людей другого пола.» — в Гошкиных словах звучало столько убежденности, что я не решился с ним спорить. Тем более, что меня привлекли более интересные вещи. Откуда-то из глубины зала до меня донесся отрывистый одиночный звук, напомнивший мне лязг безглазых. Однако к потусторонним уродам звук не имел никакого отношения. В нескольких метрах от нас прямо на полу сидел некто, облаченный в знакомую уже хламиду, и отрешенно ударял палкой по алюминиевому тазу, перевернутому вверх дном. Вокруг стояла небольшая толпа зевак с благоговейным трепетом внимавшая отвратительным звукам. Гошка подтянул меня к исполнителю и с придыханием произнес:

«Это известный музыкант, талантливый человек. Его произведения очень популярны и у нас, и за рубежом. Редкая удача встретить его вот так, запросто. Послушайте, какая экспрессия!»

Я на всякий случай прислушался, в надежде услышать эту самую экспрессию, но до моего слуха донесся только металлический лязг. Когда я был младенцем, то очень любил развлекать тетку подобными концертами. Тетка в благодарность орала и хлестала меня мокрым полотенцем. Когда мировая знаменитость закончила долбить в таз, слушатели гулко заурчали и разразились бурными овациями.

Рядом с нами стоял мужик, облаченный в разноцветные одежды и проникновенно цокал языком, выражая одобрение услышанному.

«Это будущее искусства,» — прошептал он тонким голоском и скрылся среди толпы.

«Гоша, что там со штанами, — рискнул я спустить приятеля на грешную землю, — может мы сможем отыскать что-то похожее»

На самом деле новая одежда мне была не нужна, я прекрасно обходился тем, в чем ходил, однако Волков воспринял мой посыл буквально и принялся убеждать меня в нецелесообразности задумки. Однако предложил выбрать что-нибудь из модного.

«Добрый день, — приветливо прошелестел он, обращаясь к заторможенной продавщице у очередного прилавка, — мы с моим другом…э…»

«Гурием,» — охотно подсказал я, пытаясь определить пол, возраст и степень привлекательности того, кто сидел за прилавком. И не определил.

«Да, Гурием, — подхватил Гошка и продолжил, — так вот, мы хотим выбрать что-нибудь поновее из последней коллекции»

От всего происходящего в моих висках заломило, и в мозги просочилось понимание о наказании за неисполненную задачу. Я помотал головой, отгоняя наваждение и с изумлением увидел в Гошкиных руках свернутую тряпку необъятных размеров.

«Примерь, Гурий, — предложил он, — это недорого, можешь оплатить через сутки.»

Гошка так отчаянно был непохож на того дальнобойщика, которого я знал, что я сразу передумал вообще иметь с ним дело, настолько отвратительным он мне казался.

Я развернулся, отказываясь от покупки, и направился к выходу, тем более, что в моей голове снова зазвучал призыв к созиданию и последующему поощрению. Повинуясь ему, я шагнул на тротуар и невольно присмотрелся к моим потенциальным «друзьям». Мыслей и эмоций, наличие которых так пугало меня в самом начале моей миссии, я больше не чувствовал, их место надежно заняли идеи собственного благополучия. Идеи приобретали гипертрофированные формы, выползая на первый план и заслоняя собой любые стремления. Мои психологические размышления были нарушены глухим звуком, раздавшимся за спиной. Я обернулся и увидел приземистую иномарку, ставшую участницей ДТП. От удара ее развернуло, перекрыв движение, а рядом с ней, прямо на асфальте сидела барышня и мерно покачивалась во все стороны. Со стороны все выглядело немного гротесково и не по-настоящему, однако авария оставалась аварией и требовала немедленной помощи. В то незамутненное время, когда я занимал почетную должность участкового терапевта и был связан клятвой Гиппократа, я обычно живее реагировал на подобные инциденты. И дело было вовсе не в клятве, мне реально хотелось оказать помощь и поучаствовать в процессе. Однако теперь я был призраком, к тому же передо мной стояли другие задачи, поэтому я просто молча пялился на сидящую на асфальте гражданку и ждал развития ситуации. Возле пострадавшей медленно собралась толпа и окружила место события неплотным полукругом. Граждане двигались размеренно, нехотя, и не было похоже, чтобы кто-то из присутствующих хотя бы вызовет неотложку, при этом многие довольно внятно возмущались и сочувствовали. Постояв и поснимав происшествие на телефоны, граждане неторопливо расползлись по своим делам, не желая втягиваться в чужие проблемы. На секунду мне показалось, что мне без труда удастся выполнить поставленную задачу, однако больше мне уже не хотелось наград и поощрений, мне хотелось увидеть своих прежних сограждан, активных и сострадательных, тех, которых я помнил при жизни.

«Забавный кадр, — прозвучал сбоку надменный голос моего знакомца, неизвестно откуда подтянувшегося к месту трагедии, — я часто попадаю на такие происшествия, последнее время мне феерически везет. Жаль только, что это видео не станет эксклюзивным, вы видели, сколько народу собралось?»

Слова Волкова рождали двойственные эмоции. Если бы он был журналистом, то они могли бы прозвучать вполне уместно, но Гошка был сортировщиком мусора, или металла, поэтому его жизнерадостные реплики вызвали у меня только отвращение.

«Я рад, что встретил вас именно здесь, — доверительно поведал мне Волков, — я обещал познакомить вас с премьерой спектакля, у меня как раз выдался свободный день. Пойдемте?»

Гошкино лицо радостно улыбалось, однако эта улыбка напоминала одну из масок безглазых уродов, оставленных мной за гранью. В ней так же не было ничего, что обычно таит в себе это нехитрое мимическое упражнение.

В моем распоряжении было еще несколько часов до того момента, когда мне нужно будет вернуться обратно и отчитаться за исполнение поручений. Обо всем этом я откуда-то знал без чтения договоров и трудовых соглашений. Мой альтруистический настрой сбился, и я решил потратить остатки земного времени на культурное развитие.