Страница 4 из 12
– Я предпочитаю снегурочек, – смотрю на нее, опустив подбородок.
– Как… кхм… банально… – цокает языком.
– Зато честно, – усмехаюсь я.
Вдохнув, смотрю на заметенный тротуар, а потом опять на девчонку.
Улыбаясь, отводит глаза и стряхивает с куртки снег.
На раскрасневшемся лице ноль косметики. Ну или я ее не вижу. Единственное, что бросается в глаза – неправдоподобно длинные ресницы в уголках глаз. Настолько длинные, чтобы было ясно – они не совсем настоящие и какие-то мультяшные. Выглядит… мило. И наивно.
Лет десять назад я бы эту Любу сожрал вместе с этими сапогами. Наверное, даже пяти минут не думал бы, ну а сейчас все в жизни подчиняется логике. Даже женитьба на Яне, несмотря на всю свою тупость, имела очень прочные основания – связи. Единственное, что я недооценил – полнейший разброд и профанацию в голове своей бывшей жены.
На моем лице снова задерживается затаенный взгляд, но очень быстро убегает, когда перехватываю его своим. Это бегство в очередной раз напоминает о том, с кем имею дело.
Тряхнув головой, киваю себе за спину:
– Такие дела, Люба, дорога скользкая, так что, извини.
– Ааа? – делает губы маленькой буквой “О”.
Захлопнув дверь, приседаю и забрасываю ее себе на плечо.
– Ай! – с писком вытягивает ноги вдоль моего корпуса.
Ладонями удерживаю под коленями. Ее сумка скатывается на локоть.
Девчонка копошится, устраиваясь удобнее и что-то бормоча за моей спиной.
Чтобы не свалиться, смотрю под ноги.
Проходящий мимо мужик спрашивает, где хирургический корпус? Отвечаю, что не имею понятия. У травматологии наряженная гирляндами елка. Войдя внутрь, оглядываюсь и опускаю свою ношу на подоконник. Окно украшено бумажными оленями, прямо как в старые добрые времена.
– Молодые люди, – слышу тут же. – Вы не у себя дома!
Обернувшись, вижу женщину в халате.
– Я постою, – скатывается Люба с подоконника.
– Места для посетителей где у вас? – возвращаю ее на место. – Вы травматология или что?
– А это не ко мне вопрос, молодой человек, – лает она. – Дома на окнах сидеть будете.
– Я постою…
– Сиди, – заталкиваю Любу поглубже и кладу на колени сумку. – Я щас вернусь.
– Она меня сожрет, – понижает голос, выглядывая из-за моего плеча. Подняв на меня глаза, добавляет. – С потрохами.
Секунду торможу, рассматривая веснушки на бледном маленьком носу. От притока крови губы у нее раскраснелись.
Втягиваю носом воздух.
Если бы можно было попользоваться ее ртом без каких-либо последствий, я бы так и сделал. Ситуация усугубляется тем, что сама она смотрит на мой.
Проведя по лицу рукой, смотрю на коридор и предлагаю:
– Скажи, что у тебя нога сломана.
– Ну да… – бормочет, отвернувшись. – В трех местах…
– Как вариант, – бормочу, отталкиваясь от окна.
Стянув с головы капюшон, сворачиваю в коридор.
Глава 5
Романов
Стоя на стремянке, мужик в рабочем комбинезоне вкручивает новую энергосберегающую лампочку в патрон. Старая лампочка перегорела, видимо, офигев от того, что кофейный автомат все же выдал мне сдачу, ну или от того, что у кого-то нашлись в кармане живые деньги для покупки этого говна.
Сделав глоток из картонного стакана, морщусь и смотрю на приоткрытую дверь с табличкой “Смотровая 1”. Табличка обмотана мишурой, на дверь канцелярской кнопкой ввинчен елочный венок.
– ФИО? – приглушенный голос парня-терапевта.
– Стрельцова Любовь Константиновна.
Стрельцова значит.
Развернувшись, шаркаю по полу кроссами, отпихивая носком чью-то использованную бахилу.
– Полных лет?
Остановившись, смотрю на дверь.
– Девятнадцать…
Запрокинув голову, тихо смеюсь в потолок и давлю пальцами на веки.
Мрак.
Качая головой, вытряхиваю оттуда все дерьмо, которое крутилось в ней последние пятнадцать минут. О том, что я отбитый на всю голову, но раз уж у меня судьба такая, почему бы нам с маленькой Любой не поесть мороженого?
Думаю, на пару часов нас бы с ней обоих хватило. У меня интереса, у нее воображения и энтузиазма.
Просто, чтобы закрыть этот гештальт. Поцеловать ее распрекрасный пухлый рот, раз она сама этого хочет, и распрощаться без слез и сантиментов, а потом набрать Марго и заняться уже взрослыми делами.
Для девчонки – приятный опыт, о котором можно рассказать подругам, для меня – ненавязчивая прогулка по розовым единорогам.
– Давайте посмотрим, что у нас тут…
За дверью возня.
– Какие ощущения?
– Больно…
– А так?
– Ай…
– Уколов боитесь?
– Фу… – слышу смешок.
– Шучу.
Бросив стаканчик в мусорное ведро, стягиваю с волос на макушке резинку. Ерошу их пальцами и зачесываю назад.
Спустя десять минут дверь открывается.
В свете новой информации вижу то, чего не заметил раньше – она еще даже не округлилась где надо. Серый короткий свитер открывает тонкую шею и худое плечо с выпирающей ключицей, под свитером грудь такого размера, который, кажется, уходит в минус, ноги в серых ботфортах хоть и стройные, но такие же худые, как и все остальное. И бедра под детской юбкой, думаю, тоже не несут сюрпризов.
Прогулка отменяется.
Какие, млин, пару часов? Окстись, Романов.
Даже не смотря на цвет волос, она тот случай, на который я бы не обратил внимания, даже если бы нос к носу застрял в лифте. Просто вообще не моя песня. Моя бывшая жена, как ни крути, лет с семнадцати впахивает в спортзале, и на ее теле повсюду есть за что подержаться. Молоденькие наивные студентки вообще не моя песня, даже для легкомысленных, мать их, поцелуев.
Язык у нее подвешен, это бесспорно, тем не менее, нам пора сворачивать знакомство и разбегаться по домам.
– П-ф-ф-ф… – выдыхаю, положа на пояс руки.
Под моим взглядом лицо-сердечко становится подозрительным. Намек на улыбку испаряется.
Спрашиваю, глядя на нее нейтрально:
– Как дела?
Поджав губы, она на четвертой скорости мечется глазами по моему лицу. Между светло-рыжих бровей прорезается складка. Крылья маленького носа вздрагивают.
Судя по всему, мое прозрение слишком очевидно.
Опустив лицо, роняет на пол сумку и достает из рукава куртки шапку, говоря:
– Жить буду.
– Серьезные повреждения есть?
Повернувшись ко мне боком, суетливо натягивает на плечи куртку.
– Нет, – поднимает с пола сумку. – В рубашке родилась.
Это точно.
Тонкие каблуки ее сапог стучат по кафельному полу, когда идет по коридору, не оглядываясь.
Левая нога у нее еле заметно прихрамывает.
Почесав бровь, медленно пускаюсь следом.
Подойдя к окну, сваливает на него свои вещи и объявляет, стоя ко мне спиной:
– Я дальше сама. Спасибо. За все.
– Не за что, – засунув руки в карманы беговых шорт, останавливаюсь позади.
Думаю, все правовые вопросы касательно собачника возьмет на себя Чернышов, и если будет нужно, с ней свяжутся.
– Я могу отвезти тебя домой, без проблем, – откашливаюсь.
– Эм… спасибо, не нужно.
– Уверена? – спрашиваю, испытывая дискомфорт от того, что оставлю ее здесь одну.
Ну или от того, что мы вряд ли увидимся снова.
– Да.
Осмотрев коридор, все же решаю уточнить:
– Кто тебя заберет? Родители?
Подняв руку, она чертит пальцем на стекле кружок, тихо говоря:
– Угу.
Звучит неправдоподобно.
Черт.
Это не мое дело. Ее кто-то заберет, не сомневаюсь.
Топай отсюда, Романов.
– Тогда счастливо.
– И вам.
Сдав назад, выхожу из травмпункта не оглядываясь.
Снег завалил крыльцо и дорожки. Постояв минуту, сбегаю по ступенькам и направляюсь к машине по старой аллее, а когда оборачиваюсь, в окне уже никого нет.
Глава 6
Люба
– Ты капец наказана. Капец тебе. Шапку сними, а то я вижу, ты меня хреново слышишь!
– Нормально… – прислонившись лбом к стеклу, шепчу я.
– Нормально, твою мать?! Одиннадцать ночи, я тебя забираю из травматологичек. Какого фига ты вообще в этом парке одна шарахалась?! Блин… – недобро смеется мой старший брат. – Из дома не выйдешь. После, твою мать, десяти! Теперь никогда. Усекла?!