Страница 68 из 71
– В чем дело?
Они сбежали вниз, Дженси сказала:
– Здесь Нортон. Рисунок у него. Он возил его в Карлайл. Саймон, он знает, и он хочет за свое молчание твои бумаги! Что делать?
– Где он?
– Возле фонтана с большой рыбой.
Саймон направился к фонтану. Дженси побежала за ним.
– Что нам делать?
– Я его убью. – Он побежал. Она попыталась бежать за ним, но тут же отстала.
Издали она увидела, как Саймон повалил Нортона на землю и принялся молотить кулаками. Когда Дженси подбежала к ним, Нортон уже просил пощады.
Она схватила мужа за плечо:
– Перестань!
Дженси почувствовала, как мускулы Саймона напряглись; он замер на мгновение, но потом все же отпустил Нортона. Поднявшись на ноги, рявкнул:
– Вставай, мерзавец!
Капитан с трудом поднялся. Зажимая разбитый нос, пробормотал:
– Я хотел только бумаги…
– Ты напугал мою жену. Напугал, понимаешь? Что ты сделал с украденным рисунком?
Дженси судорожно сглотнула. Если бы Саймон спрашивал ее таким тоном, она бы мгновенно призналась.
– Отвез в Карлайл, – ответил Нортон. – И показал ее соседям.
– Соседям леди Остри, – поправил Саймон. Нортон побледнел.
– Я им ничего не рассказывал! Сделал вид, что это подарок. Сказал, что на рисунке Марта Оттерберн и ее дочь. А они сказали: «Нет, племянница. Но большое вам спасибо. Как мило, что вы вспомнили о нас». Вот и все, клянусь!
– Ты навсегда об этом забудешь, понял? – Саймон пристально смотрел на капитана.
Нортон собрался протестовать, но потом закивал:
– Да-да, конечно.
– Милорд.
– Да, милорд! – Нортон снова кивнул.
Саймон сверлил его взглядом, потирая кулак.
– Полагаю, это ты тот самый человек, о котором Макартур писал как об «очень полезном».
Нортон вдруг всхлипнул и пробормотал:
– Я никому не желал зла. Только думал о своем будущем. Все так делают…
– Так вот, слушай меня внимательно, – проговорил Саймон ровным голосом. – Я выну из своей папки компрометирующие тебя бумаги и спрячу их в надежном месте. Пока ты держишь язык за зубами, можешь продолжать свою никчемную жизнь. Но если когда-нибудь ты попытаешься доставить мне неприятности, то я тебя раздавлю. А теперь убирайся.
Видимо, сообразив, что так или иначе добился своего, Нортон молча развернулся и побрел в сторону дорожки, ведущей к выходу из парка.
Дженси осмотрелась – нет ли поблизости слуг? Место было открытое и безлюдное, так что никто не мог их подслушать.
И все же она чувствовала: ящик Пандоры открылся. Правда выскочила наружу, она представляла угрозу для Саймона, и ее нельзя было загнать обратно.
– Не бойся, он будет молчать, – сказал Саймон. Дженси тяжело вздохнула.
– У меня такое чувство… как будто земля ушла из-под ног. Саймон, кто будет следующим? Чего они хотят?
– Никого больше не будет. А если еще кто-нибудь заявит, что ты – Нэн, а не Джейн, мы пошлем его к дьяволу. И не станем ничего отрицать.
– Но я, наверное, нарушила закон?
– Сомневаюсь. Но если это так, то у меня блестящие адвокаты.
Саймон в ярости сжимал кулаки; казалось, он готов броситься в погоню за Нортоном и продолжить избиение. Стараясь успокоить мужа, Дженси взяла его руки.
– Мне очень жаль, любимый. Да еще и смерть графа…
Он пожал плечами:
– Этого давно ждали.
– Значит, теперь я настоящая леди Остри?
– Не совсем. Закон требует подождать, не родит ли Дороти сына. Она утверждает, что этого не случится, но некоторое время нам придется подождать.
– А что будет происходить в это время?
– Поместьем управляют поверенные, но, по сути, это наша обязанность. Если все пойдет так, как мы ожидаем, отец станет графом Марлоу, а я – лордом Остри. А наш с тобой старший сын, если таковой появится, станет лордом Брукслоу, бедняга. – Он взял ее за плечи и поцеловал. – Ну как ты? Мне жаль, что он тебя напугал.
– Да, жаль…
Она не могла сказать мужу, что сам он напугал ее еще больше. Напугал своей яростью, а также тем, что готов встретиться со следующим обвинителем, если он объявится. Последствия невозможно было представить, но одно из них молотом стучало в висках. Хаскетты!
Она облизала пересохшие губы.
– Саймон, мы не можем признавать, что я Нэн, а не Джейн.
– Почему? Согласен, это не идеальный выход из положения. Но все же лучше так, чем позволять негодяям вроде Нортона нас шантажировать.
– Я лгала слишком долго.
– Не имеет значения.
Дженси прекрасно понимала: сейчас не лучшее время для признания. Но у нее не было выхода, следовало во что бы то ни стало убедить мужа в том, что нельзя говорить правду.
– Саймон, мы не можем это признать, потому что тогда… тогда все узнают самую ужасную правду, ту, о которой ты еще не знаешь.
– Ты хочешь сказать, что уже была замужем, когда венчалась со мной?
– Нет-нет, совсем другое.
– Но что же еще может иметь значение?
Глава 36
Она собиралась рассказать все.
– К Марте Оттерберн меня отправили вовсе не шотландские родственники. И я никогда не жила в Шотландии.
Саймон молчал, он ждал.
– Меня привела… моя мать. Я действительно дочь Арчибальда Оттерберна, про это я не лгала. Но моя мать – женщина по имени Тилли Хаскетт. Он согрешил с ней, когда Марта носила Джейн.
– Понятно, – кивнул он с невозмутимым видом.
– Я ведь незаконнорожденная, понимаешь?!
– Такими были и Вильгельм Завоеватель, и первый герцог Ричмонд, и королева Елизавета. Все зависит от того, как на это посмотреть. Поверь, ты далеко не первая незаконнорожденная, которая в браке получает дворянство.
Она криво усмехнулась:
– Но я буду первой из Хаскеттов. Саймон, Хаскетты – бродяги, никчемные люди. Многие мои родственники сидели в тюрьмах, некоторых даже высылали![3] И во мне – их кровь. Когда мы осматривали комнату Исайи, я просмотрела письма Марты, потому что боялась того, что в них написано. И я оказалась права. Марта рассказала брату обо всем, рассказала, кто я такая на самом деле. Повторяю, я – из Хаскеттов.
– Значит, Хаскетт? – спросил он, слегка нахмурившись. – И не было подружки Джейн, утонувшей в реке?
Она вздохнула:
– Прости, я не хотела бы тебе лгать.
Саймон отвернулся. Какое-то время он стоял, глядя куда-то вдаль, а Дженси думала: «А может, мне просто уйти, покинуть этот дом?»
Внезапно он повернулся и снова посмотрел на нее.
– Значит, ты выдумала тех Хаскеттов, которые якобы пытались спасти твою подругу?
– Да, выдумала. Но настоящие такие же. И они совершенно не похожи на порядочных и честных людей.
– Как и добрая половина аристократов.
Она вздохнула, вдруг почувствовав смертельную усталость.
– Саймон, у тебя замечательные предки, такими можно гордиться. Неужели ты хочешь, чтобы в жилах твоего сына, возможно, будущего графа Марлоу, текла кровь Хаскеттов?
Он снова надолго умолк. И сейчас его лицо, освещенное тусклым ноябрьским светом, напоминало каменный лик статуи. Глядя на него, Дженси думала: «О Боже, неужели это конец?»
Наконец он шумно выдохнул и проговорил:
– Я хочу, чтобы будущие графы Марлоу обладали такими же качествами, которыми обладаешь ты, любимая. Узнав тебя, я многое понял. Дженси, каким бы ни было твое происхождение, ты замечательная женщина.
– Саймон…
– А британская аристократия… Добрая половина из них – воры и убийцы. Среди моих предков, например, был пират.
– Но, Саймон, что, если об этом узнают? Ты, кажется, не понимаешь…
– Я все прекрасно понимаю. В Брайдсуэлле тоже есть свои Хаскетты – например, семейство Кокертон и Страббы. Да, было бы проще, если бы никто никогда не узнал, кто твоя мать. Но если это произойдет, если нас станут в чем-то обвинять, то мы только смерим недоброжелателей презрительным взглядом.
– От тебя все отвернутся. И нас нигде не будут принимать.
3
В Англии в XIX в. многих преступников высылали в Австралию.