Условный разум

               — Говорили ведь им, чтобы пешком на пятнадцатый спустились, — удивленно спросил Барбридж. — Почему не послушались? Им же говорили.

               — Подумали, что на лифте быстрее.

               — Дурачки.

               — В одно ухо влетает, а в другое вылетает. Потому что в промежутке зацепиться не за что.

               — Мы хитрые — по лестнице спустимся.

               В том, что Барбридж считает себя хитрым, Шухарт не сомневался. Старый мерзавец привык добиваться своего, не брезгуя самыми грязными методами. Ребята многое про него рассказывали. Хитрым и подлым он, конечно, был всегда, но особым умом не отметился. Вот и сейчас сказал: «мы». Надеялся, что Рыжий обрадуется, что такой человек считает его равным себе. Дураки могут подумать, что слово «мы» просто так не употребляют. Возрадуются и потеряют бдительность. И получат по башке от своего «товарища». Шухарт хихикнул. Спиной поворачиваться к Стервятнику Барбриджу в его планы не входило.

               Теперь необходимо было попробовать успокоиться. Шухарту потребовалось десять минут, чтобы вернуть себе обостренное чувство опасности.

               — Когда же мы пойдем дальше? — ныл Барбридж. — Сил нет ждать больше.

               — Заткнись, — грубо ответил Шухарт.

               Барбридж злобно задышал. Наверное, в подробностях представлял, как накажет молокососа за непочтительное поведение, когда они выберутся из Зоны. Он свяжет ему руки за спиной и будет макать мордой в ведро с вонючей грязью, и каждый раз, вытаскивая болезного из нечистот, награждать его сильным ударом ноги под ребра. Картинка получилась очень привлекательной, Барбридж заулыбался в предвкушении.

               — Пора, — наконец, сказал Шухарт.

               Лестничный пролет — не самое безопасное место для передвижения. Впрочем, Шухарт внимательно оценил обстановку. Прежде всего, нельзя было терять из виду небольшое пятно плесени на стене и перила, покрытые ржавым мочалом.

               Стервятник Барбридж плелся следом и громко шептал грязные ругательства. Его устраивало то, что напарник решил идти первым. Подохнет, никто его жалеть не будет. А так, появляется лишний шанс уцелеть. Главное быть первым, когда будут делить хабар и деньги.

               Вот и коридор на пятнадцатом этаже. Шухарт отметил, что выбоина в бетонном полу в хорошем состоянии, не заросла какой-нибудь дрянной зеленкой, не заполнилась газированной глиной.

               — Не наступи в трещинку, — сказал он. — Нам лишние неприятности не нужны.

               — Вижу, — ответил Барбридж.

               Шли медленно. Почти без происшествий. Пришлось еще раз переждать неприятный порыв ветерка. Мясорубка выдохлась в метре от них. Несколько раз мимо Шухарта пролетали плевки чертовой капусты и семена жгучего пуха. Но какие-то вялые. Уклониться от них удалось без труда.

               И вот она — лаборатория №1522. Дверь была открыта, так что в помещение они проникли без лишних проблем. Первым вошел Стервятник Барбридж.

               — Мы прибыли на место, сэр, — доложил он по радиотелефону.

               — Хорошо, — ответил Мозес. — Опишите разрушения. Подробно.

               — Нет никаких разрушений. Даже посуда не разбита. На полках стаканы стоят целые, колбы и пробирки. Книги и какие-то бумаги. Посредине помещения находится лабораторный стол. На нем лежат какие-то странные предметы. Я таких никогда не видел.

               — Запомните все, что видите, и возвращайтесь, — приказал Мозес. Он был доволен.

               — Можно что-нибудь захватить с собой? — спросил Барбридж.

               — Если не боишься, — засмеялся Мозес.

               Барбридж взял со стола несколько черных шариков и засунул в карман. Потом посмотрел на Шухарта.

               — Сдается мне, парень, что ты уже здесь бывал раньше. Уж очень ловко ты меня привел, как будто знал путь заранее. И радости особой не проявляешь. Ты кто такой? Признавайся, все равно узнаю.

               — Тебя это не касается, Стервятник. Ты своим делом занимайся.

               — Отвечай, когда тебя спрашивают.

               — Перебьешься. Не забудь взять пробу воздуха, — грубо сказал Шухарт.

               — Здесь, я командую, Рыжий, — возмутился Барбридж, но крышку фляги открутил, а потом завинтил.

               Путь назад занял не более часа. Барбридж был настолько взбешен, что даже не сразу обрадовался тому, что вернулся из Зоны живым.

               Пильману было неприятно признавать вопиющий и очевидный факт — Мозес оказался единственным поставщиком артефактов для Института. Все попытки послать в Зону институтских лаборантов провалились. Большинство из них погибали, не выдержав страшных испытаний, с которыми пришлось столкнуться. Пришлось просить Мозеса включать лаборантов в группы сталкеров. Тот с готовностью удовлетворял эти просьбы. Лаборанты стали чаще возвращаться живыми, но пустыми. Ни одного артефакта за полгода им обнаружить так и не удалось.

               Объяснить этот удивительный факт Пильман не мог. Было в этом что-то странное и противоестественное. Будто сотрудников Института включили в черный список.

               А вот сталкеры Питера Мозеса приносили артефакты из Зоны с завидным постоянством. Раз в неделю, обычно в четверг вечером, Мозес приносил Пильману мешок со странными вещами, обнаруженными в Зоне. С особым шиком он однажды подарил Еве великолепный черный шарик.

               — Его нашли в Зоне? — спросил Пильман.

               — Конечно. Повезло одному отъявленному мерзавцу. Мерзавцы часто бывают удачливыми, — сказал Мозес. — За это мы их и ценим.

               — И чем он знаменит, этот камень?

               — Его свойства обнаружили совершенно случайно. Решили его распилить. Обычными способами сделать это не удалось. И один умник, у нас в фирме есть и такие, не все оказались в вашем Институте, предложил совершенно идиотский способ: проделать в камне дырку с помощью лазера. Любая дурацкая идея обычно овладевает массами практически мгновенно. Стали сверлить. Естественно, без малейшего успеха. Так вот, оказалось, что луч лазера сквозь него не проходит, полностью поглощается. Умник перепугался и посоветовал передать объект, на обследование в ваш Институт. В течение часа он сам пытался придумать объяснение такому странному поведению лазерного луча, выдвинул десяток теорий, но потом произошло еще одно событие. Из камня появился пучок темных брызг, которые на минуту застыли, так что мы смогли как следует рассмотреть их и восхититься — надо сказать, они выглядели сказочно красиво, а потом пропали. Мы назвали их «черными брызгами».

               — Опыт был повторен? — заинтересовался Пильман, «черные брызги» в институтских лабораториях пока еще не исследовали.

               — Да. Много раз. Задержка прохождения лазерного луча повторяется с точностью до миллисекунд.

               — То есть вы хотите сказать, что этот камень — часть «хармонтского феномена»?

               — Да. Без сомнения.

               — Он один такой?

               — У меня их целая горсть. Собираюсь продать их коллекционерам из Вашингтона и Европы, — похвастался Мозес.

               — Как вы считаете, происхождение этого камня естественное, или он создан разумными существами? — спросил Пильман.

               — Это вам, ученым людям, решать. Такая у вас работа. Потом и нам расскажите, если сможете выяснить что-нибудь вразумительное.

               После этих слов Мозес встал и, не попрощавшись, ушел. Так он привык поступать. Пильман давно смирился, что  разобраться с тем, кто вообще этот Питер Мозес и почему он ведет себя так агрессивно и непредсказуемо, не проще, чем разгадать тайну самого «хармонтского феномена».

               Пильману пришла в голову неприятная мысль, что этот Мозес сам может быть частью «хармонтского феномена», так сказать, его жертвой. Наверняка, когда произошла катастрофа, обязательно что-то вспыхнуло или бабахнуло, или завоняло, или задело мозг невидимым излучением. Кто знает, как это могло подействовать на случайно оказавшегося в центре событий человека? Как было сказано в старом анекдоте: кто-то спивается, кто-то становится Мозесом. Кому как повезет.