Спонсор

– Ты в курсе, что это вторая твоя выходка подобного полета? – я был так зол, что у меня свело лицо от напряжения. Думал, что таким перекошенным и останусь…

– Это нормально. Не называй это выходками. Я тебе говорила, что со мною будет несладко. – она словно смеялась мне в разбитое словами лицо и слюни ее долетали солью на кровавые раны.

– Ты что, скажешь сейчас, что даже не раскаиваешься?

– Если бы я не раскаивалась, я бы никогда бы тебе не созналась.

– Ах, так ты себе еще в подвиг ставишь то, что я же сам все рассекретил? Если бы ни наши шпионские игры, я бы с роду не подумал, что такое возможно… – я на автопилоте отслеживал время, в какое Рада появлялась в тех или иных блогах. И совершенно случайно обратил внимание, что когда в сети Ноа, Рады нигде нет. Но даже не это навело меня изначально на мысль. Как-то Рада игралась со мной перекидыванием реплик в комментах (то были по-прежнему редкие случае, когда мы оба были в сети одномоментно) и вдруг она стала забрасывать меня лайками на одну и ту же фотографию, снятую специально для нее. На ней была половина моего лица. Точнее – нижняя часть. Ничего особенного: челюсть, губы, зубы. Просто Рада говорила, как ей нравится мой рот и я взял, да поставил это фото для нее на главную. Попсово, но так приятно. В сети можно побаловать друг друга множеством способов и мы перепробовали с Радой все.

Я никогда прежде не видел, чтоб сообщения приходили с такой скоростью. И как вообще можно поставить столько лайков на одно и то же фото? Разве программа не должна автоматически блокирнуть?

– Что за хакерская магия? – выспрашивал потом я и Рада долго не раскрывала секрет. А потом я узнал, что она прекрасно разбирается в сети и компах: строит сайты, продает их, поддерживает. Что она на столько сильна в программах, софте и железе, что мне даже не снилось.

– Почему ты не работаешь в этом направлении более профессионально?

– Я самоучка. Заказчики и проекты попадаются редко. Без сертифицирования и дипломов не проживешь в данной сфере, понимаешь? Это хобби. От случая к случаю.

– Чем ты еще меня удивишь? Что еще умеешь?

– Много чего. Так не рассказать.

– Ну, хоть что-нибудь.

– Да, не знаю. Я обычная. Тут немножко ухватила знаний, там. Ничего особенного. Каждый человек умеет что-то как я по верхам.

– Да. Но мне не интересен каждый человек. Мне интересна ты. Именно твой набор инструментов… Пожалуйста, расскажи.

– Инструменты – как ты точно подметил. Я закончила музыкальную школу по классу ударных.

– Что?

– Угу. И даже играла в оркестре, а потом в группе.

– Правда?

– А что такого?

– И ты так долго молчала?

– Да все на чем-либо когда-либо играли. Разве ж нет? Спорить могу, что ты тоже что-либо умеешь.

– На гитаре немного лабаю. Но, наверное, каждый пацан это может.

– Вот видишь. Я не знала. И ты тоже не говорил, ибо как и я думал, что в этом нет ничего не обычного.

– Хочу знать о тебе все.

– Узнаешь. Постепенно. Невозможно взять и вывалить все разом.

– Возможно.

– Если не есть и не спать?

– Да! – смеялся я. Но с тех пор, зная, что она чуд ли ни хакер, стал посерьезнее отслеживать ее действия и во всем стал подозревать, но даже не в дурном смысле, а просто подозревать. Так что, с Ноа обман было грех не подметить. Мое подсознание уже лихорадочно воспалилось на сию тему, тем паче, свою позицию она обозначила: все узнаю в свое время. Эдак можно жизнь просрачить, ожидая, когда то самое время настанет.

Когда она призналась, что не могла не проверить меня с помощью Ноа, я взбеленился. Все наше сближение перед полетом похерилось. Мне показалось, что все ее старания искренности пропали даром. Как можно так поступать с людьми? Каким надо самой быть недоверчивым человеком? И что теперь еще ожидать от нее?

Я отказывался общаться. Мне нужно было переболеть. Переварить. А она все требовала разговора. Прямо настырно так убеждала в необходимости пообщаться, что я еще больше закрылся. Больно было невероятно. Ведь я прекрасно понимал, что на мое чувство к ней это ни капельки не повлияло и это пугало меня до чертиков! Что еще она может сделать со мною, а мне все так же будет ни по чем? Это, как когда ты понимаешь, что попал в секту и тут же понимаешь, что уже поздно это понял – не выбраться. Но даже не то главное, что ты уже отписал все свое состояние и будущее наследство твоих детей сектантам, но и то, что живым они тебя просто не отпустят.

Через несколько часов она выпросила выслушать ее, дозваниваясь до Эллы и даже до Стеллы. Я не вспомнил при каких обстоятельствах у нее оказался номер сестры моей супруги. Но тогда все было безразлично. Я вышел в подъезд и закурил, никак не решаясь включить аудио сообщение. Было так страшно за наше будущее и за мою адекватность, что я просто не мог нажать на кнопку, чтоб начать. Я знал, что растаю, стоит ей только правильно подмазать. И я даже ссориться не хотел, не хотел выяснять причин ее поведения. Мне просто было все на будущее понятно и от того я горевал. Знал, что в такие конкретные моменты я рву отношения на раз. Рвал прежде. И ведь еще за пущую малость, а тут такое и еще не в первой. Прежде мне удавалось любые отношения забыть за четыре дня. Сколько бы положительного в них ни было, сколько бы чувств ни было вложено, я мог так над собой насильничать и забивать. Но, ключевое слово здесь – мог. Я сто процентов был уверен, что теперь все иначе.

Единственной женщиной в моей судьбе была Элла, которая способна была в легкую проходить все мои критерии, ей я спускал все. Но на то, по моему мнению, и есть клятва: и в горе, и в радости. Ладно – еще немного побаловал собой Веронику. За столько лет она стала мне второй женой, не меньше, и потому даже не второй шанс ей дал, а просто включил обычного человека без всех этих крайностей, что были в моих заморочках. Но тут, я твердо верил в то, что пусть даже Рада пустит меня как мясо на фарш, я буду улыбаться и вежливо кланяться в благодарности. Это обескураживало. Почему я так чувствовал? Почему так решал?

– Но решаю ли я? – спросил на сию мысль я себя вслух. – «Тут ничего от меня не зависит» – закончил словами своего же стихотворения, посвященного прошлой выходке Рады.

Много ли волен делать, когда влюблен?

Много ли сам выбираешь, а много ли жизнь сама?

Раньше я думал и видел – Любовь мала.

Нынче уж я в ее руки огромные крохой вручен.

Я пред Любовью упавший осенний лист.

Шаг – и втоптала в край лужи – никто не увидит.

Знаю, влюбленного это во век не обидит.

Он и себя растоптав, в упор не различит, кабаллист.

Верю, что есть смысл в Любви и любовном влеченье.

Тайный, глубокий, сакральный, божественный смысл.

Коль не попал, сразу калекой из здорового скис.

Нет ни одной доказательной теоремы в любовном ученье.

Шаг за пределы, война с эго… Хоть открытие века

– я для тебя, моя Радость, в смертельный кульбит!

Только, пыл сбит – ничего от меня не зависит.

Насильно не станешь любимым твоим человеком.

Раскурив тремя глубокими вдохами подряд, я нажал плей и неожиданно вздрогнул, ибо Рада ругалась. Она орала во всю мощь, кроя матом на чем свет стоит все подряд. Нет, не меня, а возможно себя – я не знаю, не различил, ибо бросил затею слушать.

Конечно в ту же ночь я снова сдался и вышел в подъезд. Слушать аудио даже не собирался, но текст заценил. Она извинялась пространными полотнищами слов. Говорила, что подралась с соседкой из-за меня. Что у нее разбито лицо и что я просто обязан взять себя в руки и выйти с нею на связь. Конечно, я сдулся. Мне было ужасно неприятно, что Рада пострадала и вообще, было крайне непонятно, почему они подрались. Визуально она совершенно не была похожа на человека, способного решать конфликты кулаками.