Спонсор

– Очень нравится, но хоть вой, так грустно твое лицо!

– Обычное лицо. Просто не все рождаются красавицами.

– Я не о красоте, ты мне очень даже…

– У тебя специфичный вкус на женщин. А Элла, в твоем понимании тогда как? Через чур сладка?

– Да, Элла красотка. У них семейное. Но ты не можешь по внешности одной моей супруги судить о моем вкусе.

– Тогда покажи остальных.

– О, нет. Этот день мой!

– В каком смысле?

– Я отмечу его в календаре своей жизни как «День, в который я увидел тебя».

– Перечеркнешь черным крестом?

– Очень смешная шутка.

– Всамомделешная.

– Да перестань ты!

– Ты красивый. А я обычная.

– Это твое мнение и не мне учить тебя, любить себя или нет. А вот за себя я сам могу ответить.

– И что же?

– Что люблю тебя.

– Меня? Вот такую?

– Конечно, вот такую. Какую же еще? Такую, какая есть. Понятно, что я любил бы тебя еще больше, если бы ты улыбалась и была счастлива со мною. Но, о том буду мечтать позже, когда доберусь до тебя! – смеялся счастливый я, ведь билеты уже были куплены. Рада жила в Киеве и лететь мне было совсем недалеко – от столицы до столицы.

Элла помогла мне с билетами. Она в нашей семье всегда занималась счетами, документами и оформлением поездок, а я был как малое дитя в таких вопросах, потому просто полагался на супругу. Обратного билета пока не взяли, но Элла сказала все утроит в срок: пришлет мне руководство к действию, чтоб я смог спокойно вылететь обратно. Тогда беспокойства в Украине только начинались, и было еще относительно безопасно. Впрочем, я скорее всего даже не обратил бы ни на что внимание и даже угроза невозможности вернуться не остановила бы меня уже тогда.

– Ты милый. И добрый ко мне. – писала Рада.

– Я настоящий. И ты мне нравишься правда-правда. – как кот, обожравшийся сметаны, я нежился от самого факта того, что такая скромная внешность моей любимой совершенно не оттолкнула и не ослабила моих внутренних ощущений. Я рассматривал ее и так и эдак, после даже в дурном настроении и злой, и все никак не мог отвернуться. Очень быстро мне все ее недостатки, вроде бледной кожи, блеклых же веснушек, не ярких волос – показались даже чем-то особенным, хотя я больше люблю из рыжих тех, которых можно назвать смело-рыжими. Рада же была вся какой-то облезлой, если в прямом понимании, но мне все ровным счетом посчастливилось воспринимать наоборот. И я даже не столько ей самой, а делал это чрезмерно много, сколько больше самому себе говорил комплименты и похвалу на тему того, что она у меня такая красивая, а я молодец – влюбился заочно всем сердцем и таки попал в цель! Кто бы мог подумать, что мое сердце выберет человека, совершенно визуально мне не подходящего? Все мои прежние партнеры были натурами внешне очень нестандартными, яркими, интересными – и это как минимум. Ведь чаще всего это были редкой красоты люди, исключительные. А про Раду такого нельзя было сказать.

– Зачем ты выбираешь коричневый цвет? И не просто аппетитный, вкусный, привлекательный, а именно безобразный, отталкивающий? – спросил ее я. – Хочешь быть не такой как все?

– Мне подарили этот свитер.

– И черные джинсы к какашечному свитеру тоже подарили? Хуже сочетания не найти.

– Да. Это все, что у меня есть.

– В каком смысле? – удивился я. Рада так хорошо разбиралась в моде, в трендах, в тканях, в цветовых решениях. Стиль и вкус были очевидны, а потому я опешил.

– Я говорила тебе, что не подхожу тебе.

– И я говорил тебе. Что. Мне. Плевать. На такое мнение. У меня есть свое на сей счет.

– Я нищая.

– Серьезно?

– Да.

– Совсем? – продолжал смеяться я, совершенно не понимая о чем она говорит.

– Я жила отшельнической жизнью. У меня ничего нет. Только то, что ты видел на мне на фото.

– А что за зимний сад вокруг тебя? Что за джунгли?

– Этот сад не мой.

– Ты куда-то выбиралась?

– Была в гостях у папы.

– Вот! Ты уже богата – у тебя есть папа. – на полном серьезе говорил я. Есть родитель – роскошно. Лучше, чем никого.

– Да. Мы живем отдельно. Он помогает мне в какой-то мере. Но и папа мой не богат.

– А по помещению так не скажешь. – я просто ерничал, хотел, чтоб она побольше рассказала.

– Это в его школе. Растения папины – он тот еще цветовод, а зал – в театре. Где папа работает.

– Кто он?

– Педагог.

– Круто! И ты тоже все умеешь, что папа преподает в театре? Чем конкретно он занимается? – я восхищался и в то же время, тут же переставал удивляться – все становилось на свои места. – Теперь понятно, откуда ты такая необыкновенная и талантливая! Слишком тонко чувствующая красоту… Папа! В театре! Педагог!

– Откуда ты можешь знать, что я талантливая? – смеялась Рада.

– Мне не нужно подтверждений твоего мастерства, я чувствую это.

– Через расстояние?

– А ты разве до первой встречи не почувствовала, что любишь меня? Это разве не феномен?

– Не знаю. Я не уверена, что мне понятна любовь как явление.

– Ты меня любишь и я четко это понимаю. Ведь я сам испытываю тоже. Безрассудно ли это? Наивно? Мне плевать. Я знаю, что это возможно.

– Ты любишь Эллу. Понятно.

– Конечно я люблю свою жену, но и других людей тоже… Я расскажу тебе потом что это и с чем едят. Любовь…

– А я была влюблена лишь раз. Думала, что люблю его. Но теперь не уверена.

– Из-за него ты стала отшельником? – я начал опасную игру с выведыванием информации, прекрасно зная, что если буду настойчивым, Рада закроется и я вообще ничего не узнаю.

– Отчасти. На самом деле тому виной я сама. Когда-нибудь я тоже расскажу тебе подробности.

– А сейчас что-либо расскажешь? – не настаивал, но не сдавался я.

– Что именно?

– Не про любовь, а про опыт быть одной, например.

– Однажды я отказалась от всего, что имею. – помедлив начала Рада. А потом снова выждав или испытав моего терпения, продолжила:

– У меня был только один путь.

– Монастырь. – шутканул я и попал в точку.

– Да. Я пошла в монастырь и попросилась принять меня.

– Как это? Как героиня какой-либо книги?

– Да. Но, не совсем. Я закончила духовную семинарию.

– Что? Серьезно?

– Да. До того я получила высшее духовное образование.

– И там так хорошо готовят, что на выпуск студенты отказываются от всего материального? – я не изменял своему веселому нраву, но старался не хамить, ведь относился к Раде, как к хрустальной вазе. Если и когда я использовал грубые слова, то осознанно, чтоб они возымели действие.

– Дело было в другом. Не важно. Сейчас я могу рассказать тебе только одну историю. А то тебе палец в рот не клади…

– А мне вообще ничего в рот не клади – откушу. Давай историю! Любую! Я согласен на все! И знай, что разбуди ты меня даже среди ночи, я все равно буду счастлив услышать любую информацию о тебе, от тебя!

– Спасибо.

– Это тебе спасибо, что идешь навстречу.

– Ты устал со мною?

– Нет. Я впервые в жизни терпелив, способен ждать и молить о снисхождении. Расскажи, пожалуйста, то, что можешь. – к тому моменту я ясно осознавал, что с Радой не все в порядке и я, судя по ее изможденному виду строил предположения. Что это она до встречи со мною была в глубокой депрессии, которая мне даже не снилась.

– Я пришла в один монастырь и попросила на исповеди взять меня к ним. Мне отказали. Я просила еще. И мне снова отказывали. Я просила всех, говорила, что умру, если они мне не помогут, умоляла спасти меня…

– И тебе отказывали все равно?

– Меня направляли к специалистам, но отказывали в жизни при монастыре. А я только в этом видела спасение.

– И что же дальше? – я был в шоке, получив некоторое подтверждение своим догадкам на счет ее состояния. Но и это не огорчило меня, не отшатнуло, даже не расстроило – так я был оптимистично настроен спасти ее от прошлого.

– Я выпросила у одной моей подруги палатку и все необходимое для проживания дикарем.