Идефикс. Часть первая.

– Вы приглашаете меня на танец?

– В качестве извинения, если вы изволите, – учтиво поклонился Эдвард.

– Что же, я принимаю ваши извинения и тем самым приношу вам свои.

Присев в лёгком книксене, Мэри надела перчатку и взяла мужчину под руку.

Спустя несколько секунд пара вошла в главную залу. Музыканты разом заглушили струны. Гости, все как один, обратили взоры к маркизу и его молодой спутнице. По задним рядам прокатился шуршащий рокот.

Заметив в толпе Николаса, что от представшей его взору неожиданности сначала побледнел, а затем начал стремительно наливаться краской, Мэри обескуражено отвела взгляд. Шелтон, тем временем, попросил оркестр возобновить игру и повёл леди в центр бальной, не обращая внимания на негодующие перешёптывания вокруг. Никто из господ не решился последовать за ними.

– Берегите ноги, миледи, – шутливо шепнул маркиз, желая разрядить обстановку, чувствуя, что графиня чрезмерно встревожена.

Признательно кивнув, леди уложила невесомую ладонь на плечо партнёра. Джентльмен столь же осторожно коснулся тонкого девичьего стана и после короткого выдоха, сделал первый шаг, увлекая Мэри в вихрь вполне сносного, пусть и несколько медлительного вальса. Но не прошло и круга, как взгляд Шелтона изменился, стал предельно сосредоточенным и напряжённым – он считал шаги. На переносице мужчины проступила пульсирующая венка, широкий лоб заблестел от испарины, дыхание участилось.

– Вы слишком сжимаете мою ладонь, – тактично заметила Мэри, расцветая очаровательной улыбкой, дабы не обидеть партнёра.

От внезапности ремарки маркиз вздрогнул и сбился с ритма, но Мильтон успела вовремя отступить назад и направить кавалера в нужное русло.

– Прошу прощения, в последний раз я вальсировал очень давно, – виновато отозвался Шелтон.

– Быть может, если к нам присоединятся другие танцующие, вам удастся забыться?

Эдвард натянуто улыбнулся и, обратив взор на гостей, призывно кивнул. Спустя несколько тактов подле графини и маркиза почти не осталось свободного места, всеобщее внимание притупилось, бал набрал прежние обороты и теперь за парой наблюдали лишь глаза особо заинтересованные, в число коих, разумеется, входил и Николас Ньюмен.

Сложно сказать, что именно чувствовал молодой человек, какие догадки и предположения его терзали, помимо очевидной ревности, но именно этим вечером Мэри впервые заметила в поведении друга нервозность, напускное пренебрежение и несвойственную ему резкость. Остальные Мильтоны сочли сей выход в свет удачным. К тому же, когда семейство покидало Уайтхолл, Шелтон изъявил желание лично проводить графскую семью до экипажей.

Домой Мэри решила ехать в карете мачехи и сестры, по причине необъяснимой холодности и язвительности Николя.

Когда все, кроме графини, расселись, Эдвард подал девушке руку, намеренно вынуждая её задержаться.

– Леди Мильтон, надеюсь, вы остались довольны сегодняшним вечером?

– Безусловно, милорд, – крайне сдержанно ответила графиня.

Из окошка соседнего экипажа выглянул Ньюмен. Встретившись с ним взглядом, Мэри вновь ощутила неприятный холодок, пробежавший вдоль спины. Доктор недовольно хмыкнул и скрылся за занавеской.

– Что же, думаю нам пора прощаться, – незамедлительно обозначила мисс.

В глазах маркиза промелькнуло сожаление. Невольно он сжал хрупкую девичью ручку сильнее. Мэри поспешила подняться на приступок.

– К сожалению, – тоскливо улыбнулся джентльмен, а затем сбивчиво прибавил, – двери моей библиотеки всегда открыты для вас.

– Благодарю, – признательно поклонилась графиня.

– Кстати, – никак не мог распрощаться маркиз, – к концу будущей недели я планирую посетить Лондон. Не желаете составить мне компанию?

– Разумеется! – вывалилась из каретного проёма миссис Мильтон, схватив падчерицу за руку, опасаясь, что та отринет приглашение. – Мэри будет несказанно счастлива, сопроводить вас, милорд! Да и мы с Грейс как раз собирались навестить графа Оллфорда в столице. Почему бы нам не совместить эти два преприятнейших события?

Повисла неловкая пауза. Мэри и Эдвард уставились на пышущую шампанским Эрин, оба не зная, что ответить. Графиню страшно разозлила бестактность мачехи, а Шелтон, поразившись напору свахи, просто не нашёлся что сказать.

– Я напишу вам и справлюсь? Если позволите… – несколько погодя, почти шёпотом произнёс маркиз, стараясь не пересекаться с пристальным взглядом миссис Мильтон.

Мэри молча кивнула и, как можно скорее скрылась в тени кареты, дабы лишить конфуз возможного продолжения.

До имения, к великому счастью девушки, барышни ехали молча.

Акт второй. Глава 4

– Уильям, я настаиваю! Ты должен появиться на моих чтениях!

Обычно мелодичный голос маркизы Де Вуд сейчас казался драматургу до тошноты отвратительным, словно кто-то в соседней комнате мучил скрипку, водя по ослабленным струнам прохудившемся смычком.

Уэйд, одетый лишь по пояс, стоял возле окна, скучающе наблюдая за кипящей жизнью полуденного Лондона. Его взору открывался вид на центральную улицу – скопище безликой обыденности, состоящей из вереницы грохочущих экипажей, беспрерывно разъезжающих туда-сюда; суетливых джентльменов, спешащих по делам в желании приумножить своё состояние; дам, «выгуливающих» новые наряды, наивно полагающих, что кому-то в городе есть дело до этой весьма посредственной красоты; мелких воришек, прячущихся в переулках; суровых, но измученных скудным жалованием, констеблей, силящиеся их отыскать. Замкнутый круг из которого не вырваться.

Длинные бледные пальцы без чернильных отметин коснулись сетчатой занавески, отодвигая её в сторону. Солнечные лучи, преломляясь в хитросплетениях ткани, отбросили на гладко выбритое лицо узор, напоминающий тонкую паутину. Уильям сощурился и отпустил тюль, разочарованно хмыкнув.

– Мне нужно уехать, – безлико констатировал драматург.

– Что? – незамедлительно поднялась с постели Кэтрин, проверяя ленты корсета, который Уэйд даже не удосужился расшнуровать. – Куда?

– Не знаю. Подальше от Лондона. Он больше не вдохновляет меня, лишь угнетает своей чопорной мелочностью.

Обеспокоенное лицо маркизы вмиг разгладилось. Припухшие после бурной ночи губы исказились в насмешливой ухмылке.

– Ах, ты об этом… – в голосе вдовы просквозило пренебрежительное снисхождение.

Уильям обернулся, глядя на любовницу с издёвкой. Золотисто-русая бровь поползла вверх, надменно изогнувшись.

– И что бы это могло означать?

– Только то, что Лондон здесь совершенно не причём, любовь моя…

Отбросив назад копну каштановых волос, маркиза неспешно подошла к поэту и, вожделенно скользнув взглядом по обнажённому торсу, коснулась его груди, очерчивая кончиками пальцев круг поверх сердца.

– Ты ведь знаешь, я в состоянии исполнить любую твою прихоть, сколь бы чопорно мелочной она ни была. К тому же, совершенно неразумно уезжать из столицы в разгар театрального сезона.

Уильям молчал, наблюдая за безуспешными стараниями женщины пробудить в нём желание.

Когда они только познакомились он, как и любой зрячий мужчина, был очарован красотой Де Вуд. Их первый разговор оставил в душе поэта неизгладимое впечатление. Леди Кэтрин вела себя крайне вызывающе по меркам мужских суждений, без стеснения вступала в дискуссии, не боялась отстаивать свою точку зрения и вдобавок ко всему обожала театр, точнее отчаянно делала вид, дабы добиться расположения приглянувшегося ей драматурга. Вот только маркиза явно переоценила свои таланты в искусстве плетения интриг и обольщения. Не прошло и месяца, как охотница за сердцем златовласого соблазнителя превратилась в очередную жертву. В то время как сам Уэйд, получив желаемое, вскоре полностью к ней охладел. Впрочем, благодаря высокому положению в обществе, открывающему перед Уильямом любые двери, Де Вуд всё же удалось сохранить с ним некое подобие романтических отношений.

– Уилл, я обещала своему старому другу представить тебя кое-кому на этих чтениях.