Виннету. Сын вождя

– Я, – поспешил отозваться Рэтлер.

– Вы? Чем же?

– Пулей.

– Верно! Медведь убит пулей.

– Значит, он принадлежит мне! Вы слышите, люди? Сэм Хокенс высказался в мою пользу! – с торжеством воскликнул Рэтлер.

– Не торопитесь! Ваша пуля пролетела мимо его башки и оторвала ему кончик уха. От этого медведь, конечно, сразу околел! Остальные, похоже, со страху вообще промазали, только одна пуля задела ухо. Есть там еще четыре удара ножом. Два из них – прямо в сердце, два – рядом. Кто это сделал, мне известно. – Сэм повернулся ко мне. – Медведь ваш. Это значит, что шкура по праву принадлежит вам, а мясо – мы ведь тут все товарищи! – разделим на всех. Только делить его будете вы сами. Таков обычай на Диком Западе. Что скажете, мистер Рэтлер?

– Катитесь вы к дьяволу!

Грубый Рэтлер изрыгнул еще несколько яростных проклятий, затем направился к бочонку с бренди. Я видел, как он нацедил себе кружку «огненной воды», и не сомневался, что он будет пить до тех пор, пока не свалится с ног.

Итак, вопрос уладили, и Банкрофт предложил вождю апачей высказать просьбу.

– Я обращаюсь к бледнолицым не с просьбой, а с требованием! – гордо ответил Инчу-Чуна.

– Нам никто не указчик! – не менее гордо возразил ему главный инженер.

По лицу вождя скользнула досада, но он сдержался и спокойно сказал:

– Пусть мой бледнолицый брат ответит на несколько вопросов, но говорить он должен только правду! Есть ли у него дом там, где он живет?

– Да.

– А рядом с домом сад?

– Есть и сад.

– Если бы сосед захотел провести дорогу через этот сад, то белый брат позволил бы это?

– Нет.

– Земли, что раскинулись по ту сторону Скалистых гор и на восток от Миссисипи, принадлежат бледнолицым. Что сказали бы они, если бы туда пришли индейцы и захотели бы построить железную тропу?

– Они прогнали бы их.

– Мой брат сказал правду. Но бледнолицые пришли сюда, в прерию, которая принадлежит нам. Они ловят наших мустангов и убивают бизонов. Они ищут золото и драгоценные камни. К тому же они хотят построить длинную дорогу, по которой побежит большой Огненный Конь. По ней к нам будут приезжать все больше и больше бледнолицых. Они нападут на нас и отнимут то немногое, что у нас осталось. Чем ответим мы?

Банкрофт молчал.

– Разве мы имеем меньше прав на эту землю, чем вы? Разве она не вся принадлежит краснокожим? У нас многое отняли, а что мы получили взамен? Нищету и горе! Вы гоните нас все дальше, скоро нам нечем станет дышать! Зачем вы это делаете? Вам не хватает места? Нет, всему виной ваша жадность – в ваших странах достаточно земли для многих людей. Но каждый из вас хочет владеть целой страной, а краснокожий, который здесь родился, не имеет права на жизнь! Мы отступали и поселились здесь в надежде получить передышку. Но вы опять преследуете нас и готовы провести железную тропу. По нашим законам мы должны всех вас убить. Но мы желаем всего лишь, чтобы ваш закон применялся и к нам. Но ваш закон двулик, и вы обращаете его к нам той стороной, которая для вас выгоднее. Ты собираешься строить здесь дорогу? А у нас ты спросил?

– Нет. Ваше разрешение мне не нужно.

– Почему? Разве земля твоя? Она принадлежит нам. Или ты ее купил? А может, мы ее тебе подарили?

– Мне – нет.

– Другим – тоже нет. Если ты честный человек и тебя послали сюда строить дорогу для Огненного Коня, ты должен был спросить пославшего тебя, имел ли он на это право. Ты этого не сделал! Я запрещаю вам дальше мерить нашу землю!

Последние слова Инчу-Чуна произнес почти в гневе. Его речь, исполненная суровой решимости, меня потрясла. Много книжек прочитал я об индейцах, но везде они изображались совсем другими. Инчу-Чуна говорил по-английски, доводы и логика его речи свидетельствовали о ясном уме. Может, это заслуга Белого Отца – Клеки-Петры?

Банкрофт оказался в весьма затруднительном положении. Будь главный инженер честным человеком, он признал бы справедливость обвинений вождя. Но мистер Банкрофт таковым не являлся, а потому принялся выкручиваться, пытаясь оправдать наше присутствие. Когда вождь апачей легко разбил его слабые аргументы своей железной логикой, главный инженер в раздражении обратился ко мне:

– Сэр, вы слышите, о чем идет речь? Скажите же свое веское слово.

– Спасибо, мистер Банкрофт, но я геодезист, а не адвокат. Мне приказано делать измерения, а не произносить речи.

Инчу-Чуна решительно отрезал:

– Не надо лишних слов! Я сказал, что больше вас здесь не потерплю. Вы сегодня же должны убраться туда, откуда пришли. Мы с моим сыном Виннету сейчас уйдем и вернемся по истечении времени, которое бледнолицые называют часом. И тогда вы дадите мне ответ. Если вы решите уйти – мы останемся братьями; если нет – апачи поднимут томагавк войны! Мое имя Инчу-Чуна, я – вождь всех апачей. Я все сказал. Хуг!

Инчу-Чуна встал, Виннету последовал его примеру. Они медленно удалились, спустившись в долину, и скоро скрылись за поворотом.

Клеки-Петра остался. Инженер обратился к нему за советом, что делать дальше, на что старик ответил:

– Поступайте как знаете, сэр! Я согласен с вождем. Краснокожих жестоко и целенаправленно уничтожают. Но я белый и понимаю, что сопротивление бесполезно. Даже если вы сегодня уйдете отсюда, завтра придут другие и завершат ваше дело. Но хочу предостеречь вас: Инчу-Чуна не шутит!

– А куда он пошел?

– За нашими лошадьми.

– А вы верхом?

– Разумеется. Мы спрятали их, когда преследовали медведя, ведь на гризли верхом не охотятся.

Тут он поднялся, дав понять, что дальнейший спор бесполезен, и хотел было уйти. Я последовал за ним и спросил:

– Сэр, можно мне пойти с вами? Обещаю вам ничего не спрашивать и не делать того, что может вызвать ваше недовольство. Меня просто очень заинтересовали вождь и его сын!

О том, что и он сам меня заинтересовал не меньше, я промолчал.

– Идемте, если хотите, – ответил он. – Я давно покинул белых и не желаю больше ничего знать о них, но вы мне нравитесь. Похоже, вы самый благоразумный из всей этой компании. Я не ошибся?

– Я самый младший здесь и не имею той деловой хватки, что есть у остальных.

– Не имеете хватки? Но ведь каждый американец в той или иной степени обладает этим качеством!

– Я не американец.

– А кто же вы, если мой вопрос не покажется вам нескромным?

– У меня нет оснований умалчивать о своем отечестве, которое я очень трепетно люблю. Я – немец.

– Немец? – Он неожиданно резко поднял голову. – Тогда приветствую земляка! Теперь я понял, что притягивало меня к вам! Мы, немцы, народ особенный. Наши сердца всегда чувствуют друг друга, прежде чем мы заговорим. Итак, перед вами немец, ставший апачем. Вам не кажется это странным?

– Нет. Пути Господа неисповедимы.

– Пути Господа?! Почему вы говорите о Боге, а не о Провидении, судьбе или роке, наконец?

– Потому что я христианин и никогда не отступлюсь от веры.

– Тогда вы счастливый человек. Да, вы правы: пути Господа часто неисповедимы. Величайшие чудеса являются следствием естественных законов, а самые обычные явления природы – поистине великие чудеса. Простой немец – правда, образованный и ставший ученым, – а теперь вдруг самый настоящий апач… Это невероятно, но путь, что привел меня к этой цели, вполне естествен.

Если поначалу он держался со мной довольно сдержанно, то теперь, казалось, был рад возможности высказаться. Очень скоро я понял, что имею дело с человеком необыкновенным, который, правда, весьма неохотно рассказывал о себе. В ответ на мой вопрос о его прошлом он стал расспрашивать о моей жизни. Я начал рассказывать довольно подробно, что, похоже, пришлось ему по душе.

Не уходя далеко от лагеря, мы расположились под раскидистым деревом. Я получил возможность спокойно рассмотреть его лицо, на котором долгая жизнь оставила глубокие следы нужды, лишений и потерь. Можно лишь догадаться, сколь часто его глаза выражали гнев или даже отчаяние. Сейчас они были ясны и спокойны, словно ровная гладь лесного озера, нетронутая порывом легкого ветерка. Когда он услышал обо мне все, что ему было нужно, он слегка кивнул и неожиданно произнес: