Человек-землетрясение

В дверь позвонили. Эрнст Адамс поднялся, аккуратно сложил газету и открыл. Перед ним стояли пятеро незнакомых мужчин, двое из них в белых халатах.

– Вы разрешите нам войти, – произнес первый, мужчина в золотых очках и с усиками. Лицо его напоминало тюленя, и Адамс ухмыльнулся бы, если бы неожиданно изменившаяся ситуация не заставила его преградить путь пяти человекам. Не дожидаясь ответа, они протиснулись в дом.

– Вы задали вопрос, господин, – громко сказал Адамс, – можете ли вы войти… Я отвечаю: нет! Так что извольте выйти!

Мужчина в золотых очках бросил многозначительный взгляд на обоих обладателей халатов. Две массивные фигуры загородили дверь, и маленький Адамс выглядел на их фоне как ссохшееся яблоко.

– Я работник отдела здравоохранения, – представился мужчина. – А вы Эрнст Адамс?

– Раз вы ко мне позвонили, значит, знаете, кто здесь живет.

– Могу я вас попросить следовать за мной? Наденьте пальто, больше ничего не надо.

– Вы сами задаете вопросы и сами командуете. Прежде всего: нет, я не последую за вами. И я не надену пальто. Что вам, собственно, от меня надо?

Адамс отступил в комнату. Человек с тюленьим лицом извлек из нагрудного кармана бумажку, развернул ее я откашлялся.

– Раз вы все же не понимаете – пожалуйста. Читайте.

Адамс протянул руку и взял бумагу. Это был официально отпечатанный бланк, в который внесли его имя и адрес. Старый Адамс вдруг задрожал. Он положил документ возле газеты на стол и поставил сверху пепельницу, как будто ветер мог его сдуть.

– Направление… – тихо проговорил он. – Значит, это направление. Хотите запрятать меня в психиатрическую лечебницу, в сумасшедший дом. Хотите заставить замолчать Адамса. Официальным решением с печатью и параграфами? Единственный голос, говоривший в этом захолустном Вреденхаузене правду, должен кричать ее голым стенам? Кто же это придумал? Согласовал со всеми ведомствами и окружными врачами? Кто же? Добрый дядя Теодор или этот доктор Дорлах? Вся эта проклятая баррайсовская клика, а? Отняли у меня единственного сына, а меня – в психушку? Нет уж, номер не пройдет!

– Не осложняйте ситуацию, господин Адаме. – Мужчина с тюленьими усами незаметно кивнул. Стена людей в белых халатах придвинулась, двое других в штатском (об их функциях Адамс не имел ни малейшего представления) образовали вторую линию нападения.

«Слишком много чести для одного-единственного старика, – подумал Адамс. – Пятеро на одного. Власть государства лучше и не продемонстрировать». Он зашел за стол, который стал вдруг преградой между ним и незваными гостями.

– Кто меня обследовал? – закричал неожиданно Адамс и стукнул кулаком по столу.

– Мы для того и приехали, чтобы отвезти вас на обследование.

– Я здоров! Я совершенно нормальный! Ненормальное то законодательство, которым можно манипулировать!

– Разумеется! – Тюленьи усы терпеливо кивнули. – Все это мы хотим выяснить.

– Ничего вы не хотите. Меня вы убрать хотите! Чтобы я навсегда замолчал и сошел с ума среди психов, которых вы положите на соседние койки. О Господи, неужели за деньги все можно купить?

О том, что произошло потом, существует пять различных версий пяти очевидцев. События развивались так стремительно, что никто точно не мог описать их ход. Эрнст Адамс схватил стул и со всей силы обрушил его на голову «тюленю». Он попал совершенно точно: работник отдела здравоохранения пошатнулся, опрокинулся на подскочивших санитаров, нарушив тем самым их сплоченный ряд, и отвлек внимание двух других мужчин.

В тот же момент, когда стул летел по воздуху, Адаме бросился вслед за ним, втянул голову в плечи и пробил брешь в заслоне. Он достиг двери, которая оставалась открытой, выбежал наружу и захлопнул ее за собой, радуясь, что в свое время не убрал старинный дополнительный запор, уже почти двести лет уродовавший дверь: толстый засов с петлей, через которую продевали висячий замок. Лутц все время хотел снять этот засов, но старик не давал. «Он вручную выкован, сынок, – говорил он ему каждый раз. – Может, он некрасивый, но зато редкий. Дому уже почти двести лет, и столько же лет на ней висит засов. Мне он не мешает». И, к восторгу жителей улицы, он каждый раз, уходя надолго, продевал в петлю большой висячий замок.

Теперь засов стал его спасением.

Пятеро разъяренных, орущих мужчин навалились изнутри на дубовую дверь, кулаки загрохотали по ней, а «тюлень» бросился к ближайшему окну, распахнул его и закричал: «Держите его! Держите!»

Никто больше не задерживал Эрнста Адамса. Лес был неподалеку, он врастал в сады селян: березы, сосны, еловые заповедники. Охотником-арендатором был, разумеется, Теодор Хаферкамп, кто же еще?

Удивительно, какими быстрыми могут быть старые ноги. Не успел страж здравоохранения выбраться из окна, как Эрнста Адамса и след простыл.

– Это не проблема, – сказал позже полицмейстер в караульном помещении вреденхаузенской полиции. – У нас здесь нет патрульной машины, но я ее сейчас вызову. Кроме того, старый Адамс… он же не дикарь. Почему же он должен отправляться в сумасшедший дом?

– Официальное распоряжение, – сухо отозвался человек-тюлень.

– Только потому, что он бегает по округе и оплакивает своего сына? Но он же не представляет общественной опасности.

– Полиция собирается искать беглеца или нет? – громко спросил работник здравоохранения.

– Конечно, собирается. – Полицеймейстер взялся за телефон. – Может, желаете еще вертолет, наряд собак и взвод конной полиции? – Получив вместо ответа ядовитый взгляд, он широко улыбнулся: – Если я один пойду по лесу и крикну: «Эрнст, выходи, не делай глупостей», он придет. Но как вам будет угодно, сударь!

Через пять минут две патрульные машины выехали во Вреденхаузен.

Однако Эрнста Адамса найти не удалось.

Полиция прочесала весь лес. Теодор Хаферкамп, которого, естественно, сразу кто-то проинформировал о событиях, прибыл со своими двумя охотничьими собаками, великолепными легавыми. Он притворился встревоженным, жалел старого Адамса и пустил своих собак на длинных кожаных поводках на поиски.

Они взяли след, пробежали рыча небольшой отрезок по редкому лесу и остановились у просеки. Здесь след обрывался, зато были видны нечеткие отпечатки автомобильных шин.

– Здесь его кто-то подобрал! – сказал полицеймейстер и демонстративно указал на отпечатки на земле.

– Я и сам вижу. – Хаферкамп огляделся. – Кто это разъезжает по лесу? Утром? Просека выходит прямо на шоссе. Без причины сюда никто не сворачивает.

– Есть сотня причин. Кому-то захотелось помочиться или погулять, а может, любовная парочка…

– Ранним утром?

– Выспался – и гуляй себе.

– Мы отыщем его, господа. – Хаферкамп притянул к себе собак за поводки, поощрительно потрепал их по шее и похлопал по груди. Хороший человек, этот Хаферкамп. У того, кто любит животных, чистое сердце. Такой человек, как Адамс, обязательно объявится. Если даже, как официально установлено, его ум помрачен, ему остается только одно: абсолютная правдивость. Поэтому он вернется.

Это была эпитафия поверженному противнику.

Уже к обеду вся округа знала: за поимку Эрнста Адамса Теодор Хаферкамп назначил награду в пять тысяч марок – на благо города и во имя мира в нем.

Во Вреденхаузене началась охота на человека.

– Оставайся здесь, если высунешься, ты все испортишь. Все! Понимаешь? Ты ведь знаешь, какими средствами они хотят заставить тебя замолчать.

– В сумасшедший дом! В камеру хотят меня засунуть! Представляешь? Только потому, что я говорю правду, чистую правду! Что они за люди, Гельмут?

Старый Адамс сидел в подвале, потягивал из плоской бутылки, которую так удобно носить в кармане, мягкую пшеничную водку и непрестанно качал головой. Перед ним на ящике восседал Гельмут Хансен.

– Куда же ты собирался бежать? – спросил он, после того как Адамс сделал три глотка.

– Куда-нибудь. У меня повсюду друзья.

– Все они – люди Хаферкампа.